Голая правда

     Эта женщина умирала. Огромная, весом в пару центнеров, жутко отёчная от водянки, Валя временами приходила в сознание и с ненавистью материла соседок по палате. За что? А за всё подряд: за то, что плохо понимают её невнятную речь, за то, что непроизвольно сторонятся её, за то, что иногда смеются.

     Она умирала. Сначала санитарки надевали на неё памперсы, но она, очнувшись, их срывала и ходила под себя. Они убирали за ней по мере возможности. Потом лечащий врач, Наталья Алексеевна, предписала поставить ей катетер и отслеживать выход мочи, которая третий день почти не отходила. Вонь стояла смачная, как в общественном туалете на вокзале. Приходящая внучка только горько плакала.

     Соседки по палате подавали Вале воду по первому требованию ( от пищи она отказывалась уже несколько дней) и стыдливо закидывали на неё одеяло, когда она в беспамятстве его сбрасывала, обнажая невыразимо отталкивающее женское естество. Валя лежала почти голая, в коротенькой хлопчато-бумажной ночнушке, которая сбилась под грудь.

      Соседок по палате было трое: Татьяна – маленькая пухленькая женщина лет семидесяти, молчаливая и не вредная; Клава – стройная, с короткой стрижкой и косящими глазами, довольно активная и разговорчивая; и Марина – подтянутая, ухоженная и холодноватая с виду. Страшное соседство Марина переживала спокойно. Так был устроен её мозг: в напряжённые моменты жизни эмоции отключались. Она наблюдала происходящее как бы со стороны.

     На третий день беспамятства Вали, соседки сбились в кучку, как испуганные воробьи. Признаков умирания они не знали, но что-то тлетворное чувствовали.

     На обходе Наталья Алексеевна, осмотрев притихшую троицу, подошла к большой женщине, померила давление, послушала сердце, посчитала пульс и, максимально выправив сутулые плечи, оптимистично сказала:
     - Надо бы её перевести в палату интенсивной терапии. Я распоряжусь.

     Лица пациенток просветлели, и они вразнобой поблагодарили докторицу:
     - Спасибо, Наталья Алексеевна!
     Но рабочий день подходил к концу, а умирающую с места не трогали. Так и ушла дневная смена, то ли не захотев ею заниматься, то ли не дождавшись распоряжения.

     Кисти рук и стопы ног, как отметила про себя Марина, у Вали начали синеть, дышала она тяжело и часто. В палате поселилась безысходность с чужеродными шорохами и неуловимо тяжелым взглядом.

     Женщины после ужина и прогулки по больничному коридору вернулись в палату. Следом зашёл дежурный врач Сергей Ильич. Марина еле успела прикрыть голые Валины бёдра. Больные врача знали и любили. Он ещё недавно работал в этом отделении. Над своими больными трясся, как наседка. Но его нелюбовь к заполнению историй болезни и прочей макулатуры отплатила ему жестокой оплеухой. Медицинское сообщество с аппетитом, не поперхнувшись, его слопало, переведя в дежуранты. Коллектив попытался его отстоять, но чиновники от медицины оказались сильнее.

     - Ну, что? Не дышим, дамы?- его бодрый голос вызвал слабые улыбки на лицах приунывших женщин. Сергей Ильич прошёл к кровати Вали, проверил ноги на предмет отёков, давление, пульс. Задумался. И тут Марину прорвало. Она начала бесстрастно перечислять признаки умирания соседки.
     - Сергей Ильич, Валя третий день не ест, столько же не мочится, почти не пьёт. Сегодня только раз пришла в себя. У неё посинели руки и ноги. Что дальше?
    
     Со словами:" Вижу, женщины, вижу", -доктор вышел из палаты.

     Вскоре медсестра закатила в палату каталку. Следом зашли Сергей Ильич и сестра из палаты интенсивной терапии. Подогнав каталку вплотную к кровати и выровняв по высоте, они попытались сдвинуть огромное тело Вали, но оно не поддавалось. Тогда они начали его перекатывать. От боли женщина очнулась и закричала:
     - Мне больно! Не трогайте меня!- этот крик переходил в невразумительный вой. Соседок трясло от ужаса, стыдливого отвращения и виноватой жалости.

     Рубашка на Вале задралась, открыв распухшее измученное тело. Соседки выскочили одна за другой в коридор подальше от тяжёлого зрелища. Когда Валю увезли в реанимацию, женщины вернулись в палату, открыли окно, и облегчённо вздохнули.

     Клава со слезами на глазах прошептала:
     - Я готова руки целовать Сергею Ильичу за то, что он сделал для нас.
Татьяна поддакнула. Марина молчала и думала:"Что чувствовал доктор после жестокой чёрной работы? Можно ли после увиденного любить женское тело?"

     К утру Вали не стало.

     20.30   3.12.2017