Мир ждал...

По тихим улицам Нью-Йорка,
а не по шумному Бродвею,
легко, на полдюймовых шпильках,
по меркам Андерсена – фея,
читая Гейне, Гёте, Рильке
понятной ей скороговоркой,
шагала дама одиноко
вдоль студий, пабов и пиццерий
в Центральный парк, от чувств сгорая,
как в телефильме в тридцать серий.
Один, как перст, вдали от рая,
в подвале, в нищете жестокой,
играл чудак на саксофоне.
Металась музыка ночами,
рвалась наружу к леди в красном.
Мрак укрощал её начала,
сгущался, к чувствам безучастный.
Лишь фонари на чёрном фоне,
жемчужно-сказочные вешки,
сверкали призрачно, бесцельно
у ног застывших небоскрёбов,
теряя колорит пастельный
в бездонной городской утробе.
Как люди.
С горькою усмешкой.
Но дама шла, не замечая
невосполнимую потерю,
надеясь или веря в случай:
в наклейку на машине «married»,
на встречу с типом Бертолуччи,
не повезёт – на чашку чая…

Нью-Йорк, предчувствуя сочельник,
сверкал неоновой рекламой,
из ночи зимней сделав утро.
А сонный парк, забыв регламент,
накрыл озёра перламутром –
мир ждал Венеру Боттичелли…