Страсть...

      Их первая встреча состоялась в ноябре 1921 года, в доме Георгия Якулова. О том, что они должны встретиться было написано в Книге Жизней, которая была издана где-то Там в туманной Космической Вечности, задолго до их появления на свет, а посему разве могли они не заметить друг друга? И ничего, что ему было  всего 27, а ей уже 43... Молодой златокудрый рязанский поэт-повеса и стареющая, начинающая стремительно оплывать, американская танцовщица. Они были, как Небо и Земля, как Правда и Ложь, как Роскошь и Нищета, как Могущество и Бессилие... Такие разные и, вместе с тем такие одинаковые в своей публичности и в своём одиночестве.
      Он сразу попал под влияние её сексуальной привлекательности, она - под пресс его васильковых глаз. К моменту их знакомства он был уже довольно известной личностью в поэзии, она - в мире балета. Общались они на разных языках. Он категорически не хотел изучать английский, ей, знавшей несколько языков, никак не давался русский. Она, хорошо осведомлённая о языке движений тела, понимала его стихи, воспринимая их удивительные напевные мелодии, он - проникался до глубины души её танцами, находя в них много общего с поэзией.
      Их потребность в друг-друге вряд ли можно было назвать Любовью. Это была всепоглощающая, всеобъемлющая страсть, воспламеняющая, сжигающая и сметающая всё на своём пути, то бросающая их в объятья друг друга, то отталкивающая на долгое время. Это было столкновение двух душ, двух стран, двух эпох.
      Будучи человеком независимым, свободолюбивым, он не мог смириться с её излишней опекой, которая была близка к материнской, а ей хотелось оберегать его и лелеять, может-быть, ещё и потому, что он напоминал ей её, утонувшего в Сене, сына Патрика. Они дополняли друг друга, образуя некий тандем - он зажигал её своим оптимизмом и молодостью, она успокаивала его пробитые алкоголем нервы лаской и нежностью. 
     С первого дня их встречи, она знала, что их роман будет недолговечным и штамп в паспорте вряд ли сможет его спасти. Пожениться им всё-таки пришлось. Европа, в которую они отправлялись, была небезопасной для советского поэта. Одно дело ехать туда первой фигурой, другое - тихим, скромным мужем известной танцовщицы. Правда тихим и скромным ей сделать его не удалось. Он любил похабничать, скандалить и дебоширить, но лишь, как признается позже сам поэт в своих стихах, "для того, чтобы ярче гореть".
      Пьяным он был просто невыносим. Бил стёкла, швырял вещи. Если она стояла в это время на его пути, то, как правило, отвешивал и ей  звонкую оплеуху, да такой силы, что она падала на пол, не раз ударяясь об угол стола или ножку стула. Иногда, едва завидя его в таком состоянии, сразу спасалась бегством, прячась у знакомых. Протрезвев, он на коленях вымаливал у неё прощения и всегда, неизменно, его получал.
     Европа раздражала своей напыщенностью, помпезностью. Пребывание в ней он охарактеризовал, как некий "кошмар" от которого хотелось бежать без оглядки. Настал момент, когда ему захотелось бежать не только от Европы, но и от неё,  женщины, которая, как он считал, была самой большой ошибкой в его жизни.
      По мере того, как угасала его страсть к ней, её - вспыхивала с новой силой.  Она понимала, что стала для него бременем, помехой, ей хотелось освободить его из своих сетей, но она, как паук только сильнее запутывала его в них.
      Разрыв был неизбежен и он настал. В её жизни было много потерь, она думала, что не сможет смириться с ещё одной, но смириться пришлось...
      Ничего не бывает вечным. Последний луч солнца прячется за горизонт, чтобы утром вновь осветить Землю. Гусеница превращается в красивую бабочку. Смерть даёт начало новой жизни. Страсть Есенина и Дункан превратилась во множество красивых строк, которые стали бестсейлерами в есенинском творчестве.
      Говорят, что Есенин не относился серьёзно ни к одной женщине (если не считать рифму и Музу), но если бы не было этих женщин в его маленькой жизни, возможно, не было бы и самого Есенина...