Капала кровь на чёрную куртку

Капала кровь на чёрную куртку,
Асфальт загорался багровым огнём.
Жестокая драка вышла из шутки
Одним необычным ноябрьским днём.

Рано он встал, погладил кота,
Поправил погоны. Вышел на кухню,
На улице жутко, в стакане вода.
Схватил сигарету. "Я на минутку".

Глаза утопали в бессолнечном свете -
Снова рутина, побеги, зачёт.
Снова пятёрка в военном билете,
Ну а те двойки точно не в счёт.

Сидят и смеются, болтают о разном
Курсанты в погонах и с правдой в глазах.
Он вспомнил ту девочку на губах с красным,
И боль, и тревога забились в сердцах.

Звонок телефона не слышен уж месяц,
ПустО в сообщеньях - там мёртвый скелет.
"Зачем же тогда я трубку повесил?
Ах, что же мне делать - вдруг её нет?!"

В раздумьях усталых он вышел с урока,
Вбежал в туалет, зажигалку достал.
Он начал курить, а брови жестоко
Глядели на каменный рыжий вокзал.

Открылася дверца, вошёл однокурсник,
Плечом зацепил и ударил ногой.
- Что ты творишь? П*дла ты!  - С*ка!
Он бросил сигару и ринулся в бой.

На кафель упали. Разбился, несчастный.
Вцепились зубами, друг друга убьют!
Раздался звонок, такой сильный, ужасный.
Поднялися парни, больше не бьют.

В глазах точно ярость, а руки не дремлют.
Физ-ра. Попадает точно в кольцо.
- Сегодня стемнеет и в Парке Победы
Я разукрашу тебе всё лицо.

Стемнело. По лужам идёт наглый парень,
Хрустит кулаками и делает жест.
С цепи тот сорвался, вцепился руками
В лицо, и в беспамятстве сыплется месть.

Удар бесконечный, не чувствует боли.
Упали на землю в сырую траву.
В нём было не счесть силы и воли.
Удар в переносицу. Всё как в дыму.

На ощупь сражаются, бить уже некуда.
Струится по шее горячая кровь.
Ему так хотелось добить того Беркута,
Разбить его полностью. Удар в лицо вновь.

Закончилось всё это. Встали, как мёртвые.
Три зуба валяются, грязь в волосах.
Он был ещё зол. Удары несчётные
Кровавыми тЕнями во впавших глазах.

Из носа фонтаном алое месиво.
- Тот парень всю силу свою потерял.
Вообще, признаю я, было так весело -
Как шк*ре ему з*д я надрал.

Узнали в училище, чуть не отчислили,
Но строже намного был приговор:
"У нас давно туалеты не чистили!"
Он было хотел разорвать договор,

Который недавно звучал, как спасение,
Когда, вытирая слезинки со щёк,
Он ей улыбался, обдавая свечением -
"Мы не умрём". И разве он мог?

Теперь уже можно ответить с сомнением,
Что счастлив он стал, оставив её.
Он часто читал те сообщения
И снова хотел влюбиться в неё.

Не дни - наказания. Спины вспотевшие,
На стройке в две смены, усталость, сквозняк.
Глаза неживые, совсем потемневшие.
"Мне кажется, всё уж, метаться поздняк".

Себя он не чувствует, слёзы замёршие
Капают с крана, и сыпется снег.
Щёки его, пеплом поросшие,
Ждут дуновения солнечных нег.

Было всё в золоте, жизнь улыбалася,
Но он оставил её в смертный день.
Пусть он почувствует, как настрадалася,
Глядя на ту ушедшую тень.

Всё ему холодно, больно и боязно,
Он осознал ошибку свою.
С болью и слёзами в ломанном голосе
Он позвонил и сказал: "Я люблю!

Как я соскучился! В жертвенном образе
Я выжигал и корил всё себя!
(Слышался плачь в тающем голосе)
Прости, умоляю, добил я тебя!

Жизнь искалечена, ночью работаю.
Парню три зуба выбил - за что?
Кажется, милая, стал я тем роботом,
Что превратится в пустое г*вно".

"- Стой, не грузи себя. Как же ты справишься -
Ночью работаешь, утром - урок?"
И с той поры не расставалися,
Спас их союз вечерний звонок.

Чтобы случилось, если б не тронулся
С мёртвого места спасенья вагон?
Он бы на стройке с высоты сбросился,
Она бы по венам полоснула ножом.

(Вот и кончается тёмная песенка.
Счастливы люди вместе, вдвоём.
Я умоляю, милый, не смейся ты
Над своим глупым, тупым Хомячком.

Просто мне горестно, глупо, невесело
День ото дня проживать без тебя.
Я бы давно себя бы повесила,
Но я люблю, мой милый, тебя).