Психопат

Ты не знаешь, что тебе уготовила судьба, не знаешь, что я её уже предопределил.
Держу пари, ты провела очередное безликое утро, как и тысячи других ранее. Проснулась, проклиная все на свете и мечтая не о минутах, о секундах покоя. Снова пробубнила, что лучше умереть, конечно же не всерьез, но фатум слышит тебя, он внемлет твоим мольбам.

 А какие мысли у тебя в голове? Огромное море тянущегося, липкого и зловонного дегтя.
Ты будешь лихорадочно собираться, лишь бы быстрее сбежать из своей безотрадной обители. Мать-пьяньчужка обматерит тебя с похмелья и заплетающимся языком спросит где её пойло. Ты уйдёшь, ничего ей не ответив и пытаясь как можно тише закрыть из последних сил цепляющуюся  за петли дверь.

Сегодня всех ждал неприятный сюрприз. На улице идет дождь, мелкий, противный, царапающий лицо и руки своими режущими каплям. Твои ботинки с прохудившейся подошвой будут шлепать по лужам, продуваемые всеми ветрами и впитывающие жидкость, как губка. Тебе будет безразлично и пусто. Все твои продрогшие мысли будут посвящены тому, где и как себя занять, чтобы вернуться домой  за полночь и забыться мертвецким сном.
 Вот ты и добрела до этого ветхого здания, в котором тянешь свой срок. Одиннадцать лет строгого режима,  сопряженного с дедовщиной. Натянуть улыбку и сделать непринужденное выражение лица тебе удалось, а вот взгляд выдает тебя с головой. Это заметно лишь тому, кто способен видеть дальше собственного носа. Ты знаешь это, поэтому ты спокойна. Ты знаешь, что  ничего не значишь для них, что они тебя не видят. Но тебя вижу я.

И сейчас, когда ты продрогшими пальцами снимаешь тонкую куртку, настолько же бесполезную, как и большинство людей в этом здании. Если бы я мог, я бы убил их всех. Твое лицо на секунду искажается от боли и отвращения. Я тебя очень хорошо понимаю. Ты быстро возвращаешь над собой контроль, но от моего глаза не укроется ничего. Не укроются твои косые неуверенные взгляды на своих никчемных одноклассников в попытке быть тем, кого они приемлют, быть тем, кто не будет изгоем. Кстати, ты в этом достигла фигур высшего пилотажа. Прекрасно вливаешься в компанию, выглядишь гвоздем программы и многие ведутся на ваш мнимый командный дух. Столько фальши, столько лицемерия.

Я буду весь день наблюдать за тобой.  Как страждущий в пустыне до глотка воды, я жаден до тебя.  Я хожу по твоим следам, нога в ногу, ежедневно с тех пор, как ко мне пришла мысль, перевернувшая жизнь с ног на голову. Я чувствую,  что это единственное правильное положение для нее, единственно верное и исключительно возможное. Должно быть мне было предписано лишиться рассудка. Не то судьбы залихватская шутка, не то проклят был я. Лишь миг — перестал я бороться и перечить темному нутру. Я пал, отдался порыву, чувствам, рефлексам, желанию. Я болен, и болен я страшно. Никто не оценит этого счастья, никто не способен осознать или даже представить. Люди наредкость ополоумели и мало что теперь понимают. Куда им до величайшей бури, раззадоривающей душу! Куда им до безоглядного опьянения, транса и буйной пляски безумия!





Незаметно миновали часы в душных кабинетах и шумных коридорах. Ты снова поплетешься через грязные дворы и вдоль загазованных улиц. Я знаю твой маршрут наизусть, я мог бы пройти по нему, лишенный всех пяти чувств. Убежден, что ты тоже. Вижу, как меняется твоя походка, движения летят, в каждом шаге отдается облегчение и уверенность. Больше ни к чему дурацкая маска, излишни любые притворства, ведь ты думаешь, что одна. Какое досадное упущение.

Я следую за тобой по пятам, полный неизвестным трепетом. Мы оба последний раз шествуем по этому маршруту. Проносятся мимо улицы, здания, я силюсь их запомнить, впитать в себя этот миг и насладиться им сполна. Глупая девочка сразу же идет на свое излюбленное безлюдное место в парке. Как ты предсказуема в своих привычках, как пылко любишь постоянство! Ты садишься на свою любимую скамейку под кронами ивы. Мои глаза с жадностью смотрят и пытаются запечатлеть ту прекрасную картину, что я лицезрею.

Порыв ветра подхватывает меня, и ноги сами идут в сторону  нашей скамьи. Я незаметен, словно черный дух иль дикий зверь, чувствующий влагу почвы под когтями. Я обхожу сзади твой одинокий образ со свисающей со скамьи растрепанной косой. В руках ты держишь книгу; одна из немногих, кто ещё отдает предпочтение шуршащим под пальцами шершавым страницам. Я совсем близко, слышу твоё дыхание и вижу, как дрожат твои пальцы на ветхом переплете “Преступления и наказания”.

Платок с галотаном* неожиданно коснется твоих губ  и ты отправишься в царство Морфея быстрее, чем успеешь что-либо осознать. Пришло время для самой непростой части моего плана. Сажусь рядом с тобой на скамью и достаю из рюкзака заранее приготовленную бутафорию. Красная куртка, усы, очки, рисую огромную бородавку над верхней губой и нацепляю идиотскую золотую кепку. Из фляги пропускаю пару глотков обжигающего горло коньяка и закуриваю сигарету. Пришло время заняться тобой, моя милая. Я очень долго лелеял эту мечту, поэтому не могу допустить каких-либо эксцессов. Красная помада, яркие украшения, пару капель коньяка на кожу и фиолетовые тени. Идеально. Прекрасная безвкусица, образ неудачливой, легкой на подъем девчонки  вырисовался. Да начнется наш спектакль!

Таксист, превосходный недоумок, купился на каждый мой фокус. Это было даже чересчур просто. Не я обвел его вокруг пальца, он сам с радостью обманулся. Если его начнут расспрашивать, он вспомнит что угодно, кроме важных для следствия деталей. Финита ля комедия.

Снятая мною на окраине уже засыпающего города квартира была просторна и чиста. Здесь почти не было мебели, сплошное пространство для свободы творчества. Нам ничто не помешает. На полу аккуратно разложены идеально выточенные инструменты для финального акта.  Пока ты все еще без сознания, я пристегиваю тебя к батарее, любуясь умиротворенным выражением лица. Ты все еще ничего цельного из себя не представляешь, но в скором времени я это исправлю, обещаю.
 
Мне пришлось немного подождать, пока ты придешь в себя, было время многое обдумать и повторно осознать. Я весь горел нетерпением и преисполнился радостью, когда ты наконец открыла глаза. Разумеется в них волнами плескалось недоумение, а затем цепкий страх потащил тебя ко дну. Какое глупое человеческое свойство: при осознании неотвратимости происходящего продолжать паниковать!

Я состроил дружелюбную мину и протянул тебе флягу с коньяком. После недолгой паузы ты резко выдуваешь весь воздух из легких и протягиваешь руку. Пара жадных глотков и я чувствую, как ты расслабляешься. Твоё напряженное, как тетива лука, тело обмякло на полу, приняв причудливую позу. Я рассматриваю твои раскинутые руки и ноги и представляю, насколько завораживающе они будут смотреться по разным углам комнаты.

Ты нездорово ухмыляешься, очевидно, осознав направление моих мыслей. Мы заводим беседу ни о чем и обо всем. За ней пролетают со скоростью света два часа. Я смотрю на время и ужасаюсь. Пора приступать, если мы хотим успеть. Твой взгляд пристально изучает моё лицо, и понимание приходит  к тебе само: пора.

Острое лезвие бросает неяркие  отблески света на грубую поверхность стены. Я сажусь перед тобой на расстоянии дыхания, физически ощущая тепло, исходящее от твоего тела, его энергию, его горячую жизнь. На секунду мною завладевает страх и сомненье, перекрывая кислород и сдавливая легкие. Как жених перед сакраментальным «да», как парашютист, готовый сделать шаг в бездну и как солдат пред трибуналом. Я замираю. Только бы это тонкое, как струна, напряжение не исчезало! Я медлю. Смотрю в твои глаза и наблюдаю, как перед ними мелькают картины из прожитых дней, я тоже начинаю видеть их. Твоя жизнь была безрадостной, пустой, драгоценной шкатулкой, содержащей лишь ничего не значащий воздух. И нам ничуть не жаль, что ты покинешь эту темную сцену во время кульминации действа. Так и задумано, это лишь твоя звездная роль.

Я подношу острейшее перо к твоей груди. Не нужны слова, не пронзят тишину бессмысленные вопли. Мы говорим глазами, самый интимный наш разговор, самый откровенный. Ты первой замолкаешь, прикрывая дрожащие веки. Я слышу набат, меня оглушает сирена, а другие ощущения многократно возрастают.

Порывистый толчок и тепло заструилось по моим рукам, обжигая ледяную кожу. Твои глаза резко распахнулись, а с губ сорвался хриплый напряженный стон. Снова и снова я пронзаю холодным лезвием твоё еще бьющееся, пульсирующее сердце.

До чего же ты прекрасна! Как великолепны твои сжатые пальцы, перекошенные мышцы лица и струящаяся липкая багровая жидкость. Самым восхитительным, апогеем наслаждения стал твой самый надрывный, самый отчаянный, самый последний вздох. Он едва не довел меня до экстаза!

Твоя кровь, горячая и невероятно густая, напоминала терпкое красное вино, одно из лучших напитков, оставляющее после себя на языке легкие покалывания и пьянящее послевкусие. Я закружил бокал в медленном вальсе, заставляя её плескаться, как морские волны, обрушиваться на стенки сосуда. Какие ноты! С каждым глотком, с каждой секундой она раскрывалась по-иному, отодвигая завесу к новым граням наслаждения.  Она текла по моему пищеводу, обжигая грудь,  и, спускаясь ниже и ниже, смешивалась с  желудочным  соком. Вот ты уже пульсируешь у меня в венах, отныне мы  едины. Твоя жизнь теперь моя, без остатка. Наши судьбы переплелись, как змеи в клубке, в тот день, когда я решил убить тебя.

Как податлива была твоя плоть, когда я кромсал её на аккуратные кусочки. Я был нежен и осторожен с тобой, надеюсь, ты оценила мою галантность. Я был самым настоящим рыцарем для тебя, будь благодарна за это.

Ожидая, что все будет, как в тумане, я ошибся. Ничего в жизни я не мог запомнить более четко, чем эти чудесные часы рядом с тобой. Эти картины навсегда врезались в мою память, оживляя её и наполняя красками. Твои руки, твои нежные руки, которые я бережно отделил от тела топориком, касались меня хладными пальцами. Я обнимал себя ими и в том было больше нежности, чем в чем-либо еще в этом мире. Твои глаза, устремленные в бесконечность, блестели, как океан в ночи, отражающий свет луны. Ты стала моей нимфой, моей музой, вдохновила меня творить.

И я творил! Мои источающие пар произведения искусства наполняли идеально гладкую и холодную поверхность тарелки смыслом, как каждый мазок наполняет холст. Я экспериментировал, меняя ноты и получая каждый раз новую симфонию вкуса. Лишь один мотив протянулся тонкой красной нитью через всё моё творчество – твой сочный, медовый вкус и пряный аромат. Я готовил в течение месяца, раскрывая все новый грани твоих возможностей, распыляя наш потенциал.

Я не утолял голод или жажду, я совершал священное таинство, многостадийный обряд по преданию тебя вечности, а меня святости. И я стал святым, проглотив последний нежный кусочек твоего тела, переварив его, впитав в свою кровь, в своё естество. За этот месяц мои клетки обновились и все они стали частичкой тебя.

Моя милая, ты питала меня всё это время, наливая соком и возвращая из бездны каждый сантиметр моего тела и моей души. Я воспрянул благодаря тебе, а ты стала синонимом прекрасного для твоего создателя.

Я покончил с тобой не спеша, смакуя и растягивая удовольствие. Я превратил тебя в произведение искусства, в вечную жизнь. Твой дух не витал воздухе, не приходил ко мне во снах, он слинился с моим, наши тени сплелись, создав новую, незыблемую материю. Этот мир для нас с тобой, и он лежит у наших ног, я дам понять тебе, что такое настоящая жизнь, наполненная красками! Следуй за мной в чертоги ада и я покажу тебе, каким головокружительным может быть безумие!





Уже смутно помню утро, когда по тебе забили тревогу. Нечеткие образы людей в форме, допросов, показаний. Я помню лишь ощущение спокойного прибоя в моей груди, когда рассказывал, как провел обыденный вечер за учебниками и чашкой кофе. Я тебя почти не знал, ты училась в параллельном классе, и нас никогда не видели вместе. А они не знали меня. Эти глупцы ни черта не смыслят в людях. Им и невдомёк, какой шторм, какие гром и молния поражают своими вспышками мой иллюзорный и мимолетный покой. Им и в голову не придет, что вот она ты: у них под носом, в жилах этого тихого нелюдимого парня, смотрящего вокруг пустым взглядом.

Страсти по твоему исчезновению не долго продолжались. Через две недели школьная жизнь окончательно вошла в привычное русло, мерное и ничем не волнуемое.


Я снова в своей мастерской. Душа волнуется, тело дрожит. Я бережно достану из витрины своё творение. Белые, идеально гладкие кости, отполированные до блеска и покрытые лаком; парик с девичьей косой, когда-то украшавших твою голову;  и лицо, каким оно застыло в моем воображении, воплощенное краской. Я осторожно, с трепетом, усаживаю свою любимую куклу за стол. Поговорим, спустя год, моя дорогая?  Я приготовил нам крепкий кофе с корицей, не такой пряный, как ты когда-то, но это лишь символ, ты должна понимать. Достану ту самую флягу и выпью того же обжигающего коньяка, только нашего коньяка.


Мы просидим до утра за непринужденной беседой, снова позабыв о времени и отключив внешний мир. Я снова наполнюсь энергией, снова забьёт фонтан жизни и сил где-то в глубинах моего нутра. Спасибо тебе за этот чудесный разговор! Мы встретимся снова, через год, в тот самый день, когда мы оба стали бессмертны.