Разбойничья голова, или Ужасные стихи Антипа

Шли с торговли две повозки –
Бьет усталость в час ночной.
Разъезжался рынок волжский –
Кто с товаром, кто с деньгой.

Кто награбленным делился,
Кто лавчонки запирал,
Кто-то прибылью хвалился,
Кто-то слезно унывал…

Были гружены повозки
Чистым золотом, людьми;
С силой кожаные розги
Хлестали лошадей, чтоб шли.

Скрипели под добром колёса,
Светили факелы вперед;
Уставши, лошади нос к носу
Шли меж оврагов и болот…

Передней повозкой Лука управлял –
Богатый купец и торговец известный,
Из фляги он часто винцо попивал,
В темноту улыбаясь и ругаясь нелестно.

Распогодилось в светлую ночь,
И спать никому не хотелось;
Приобнял он румяную дочь,
Себя попрекая за смелость:

«- Зря я решил, старый дурак,
В такую ночь ехать домой…»
Вот и на тропе встретился знак –
Желтый листок с черной строкой:

«Разыскивается грабитель –
Разбойник Федор Скарабей,
Порядков-правил нарушитель.
Его за миллион убей,
А голову снеси царю –
Его такое повеленье,
Ведь этот Скарабей-бирюк
Замучил Русь и все селенья»

Второй повозкой правил Антип –
Купца помощник верный, сын –
Весьма здоровый крупный тип,
На три головы он выше всех был.

В его повозке дремали рабы,
Сам здоровяк решил вести лошадей,
Он тоже видел те столбы,
И забеспокоил его Скарабей.


В этом лесу, под круглой луной,
Где много лет обитал Скарабей,
На них мог выскочить с наглой шпаной
Разбойник кровавый, смелый злодей…

Сегодня был удачный день –
Лука распродал весь товар.
Давно забыл Антип про лень,
Его привлек теперь базар.

И как же было бы обидно
Потерять все деньги здесь.
Пока злодеев, славь Бога, не видно, -
Молчал, темнея, мрачный лес.

А за повозкой крались тени,
Пожирая тропу и камни съедая,
Но не нужны им были деньги –
Послала за людьми ведьма их злая…

********
Ходила банда по селеньям
Недолго – разорился царь,
Теперь по новому веленью
Разыскивается главарь.

Не зря засуетились люди,
По лесу шастая с мечами.
Придти хотел морозец лютый –
Стоял теперь не за горами…

Октябрь близил свой конец,
В округе холодало вроде,
А Скарабей – таков подлец! –
Всё оставался на свободе.

Он часто убивал богатых,
И реже всё же отпускал,
Любил идти слегка поддатым
Он на охоту по ночам…

Бричка рваная катилась
Луке навстречу, вся в грязи,
Об брезент коробка билась –
Что-то там они везли.

Бричка вдруг остановилась,
Не давая им пути,
Занавеска опустилась –
Кто-то там сидел внутри.

Тут Лука за вожжи тянет,
Под рукой его кинжал;
Если что – то только ранят, -
Он от страха не бежал.


Выскочил из брички парень,
Ноги в луже намочив:
«-Здрасьте, я Василий Ларин,
Вы-то кто – не богачи?»

«-А тебе ж какое дело?
Не пугал бы так людей!
В этот час, совсем не светлый,
Каждый каждому злодей!»

«-На меня напали черти,
Гнались полпути за мной.
Не хотите – и не верьте,
Но главарь там очень злой…»

Дальше ехать он хотел,
Лука же дернул его руку, -
Купец от страха онемел,
Его приобнял, будто друга:

«-Что за черти, говоришь?
Как они одеты были?»

«-На них висели шкуры лишь,
Они по-волчьи страшно выли!

Ехал я из села Окружного,
Много дней я жевал лишь колосья;
Никогда я не видел такого –
Хвостатых чертей в черных волосьях…»

Тут Антип к ним подошел:
«-Что такое? Что стоим?
Кругом стеной сосновый бор,
А мы же ведь домой спешим»

И, Василия услышав,
Разозлился сын Луки:
«-У него же едет крыша,
Здесь повсюду дураки!»

Вскочил Антип в чужую бричку –
Из дерева коробка там,
А на коробке той табличка.
Зачем же Ларину сей хлам?

Антип рукою ту коробку
Прижал к себе, легко раскрыл,
Он развернул бумагу ловко –
Предмет там незнакомый был.


Он обомлел, достав оттуда
Голову в засохшей крови;
Она принадлежит кому-то,
Но не пришить ее по-новой…

Услышал с улицы он крик,
Увидев смерть из стеклянных очей.
В траву упал богач-старик,
Голову оставив на холодном мече.

Сестра Антипа пробудилась
И взяла кинжал отца;
Она в лице переменилась,
Переполнившися зла.

Над Лукой стоял Василий,
Голову его держа –
Быстро богача убил он,
Тот лишь выронил кинжал.

«-Что ты совершил, тварюга?!
Ты же погубил отца!
У меня не дрогнут руки –
Я убью тебя сама!»

Тут сестра Антипа Анна
В Ларина вгнала кинжал –
Засочилась кровью рана,
Парень навзничь аж упал.

«-Перед нами есть убийца,
Посмотри, Антип, на тварь!
Он легко меняет лица,
Дай добить его мне, дай!»

Но не пустил Антип сестру,
Он защищал убийцу будто:
«-Я кой-что у него спрошу,
Он сам подохнет здесь на утро»

********

Нагнувшись же к губителю,
Когда луна зажглась,
В его глазах увидели
Помешательства странную власть.

«-Что за ужасная голова
Лежит сейчас в бричке твоей?»
У парня вырвались слова,
Глаза он таращил, как дуралей.



И стал он страшно говорить,
Как будто бредил он во сне:
Любил он по лесу ходить,
А ночью спать в сырой траве.

… Однажды шел он с похмела,
В болоте чуть не захлебнулся,
Под злым хлестанием дождя
На эту бричку он наткнулся,

И лошади при ней стояли –
Такое счастье, твою мать!
При его появленьи кони заржали,
Решил он бричку ту угнать.

Когда же быстро, как купец,
Уселся он под тьму брезента,
Увидел под сосной венец,
Оставленный на камне кем-то,

Под камнем тем лежал пригорок,
Но небольшой; услышав стук,
Василий расстегнул свой ворот,
Который стал теснее вдруг, -

Здесь была могила чья-то,
Кого-то кто-то закопал.
Василий выругался матом,
На камне надпись прочитав:

«Здесь схоронен предводитель
Грабителей и стаи всей,
Державы злостнейший вредитель,
Разбойник Федор Скарабей»

Слышал о таком Василий,
И сам его найти хотел,
Его теперь и жадность била –
Решил сшибить мильон рублей.

Земля была еще не твердой –
Видать, недавно помер он,
И откопать бы нужно вора,
Но нет лопаты, вот облом.

Василий тут перекрестился,
Перешагнув душевный бой, -
Он на колени опустился
И принялся копать рукой.

Не скоро выкопал он тело –
К утру; щетиной весь зарос;
Ему копать уж надоело,
Когда наткнулся он на нос.

Как он и думал, труп лежал
Без гроба, и совсем уж свежий;
Он тело с легкостью достал –
И… голову ножом отрезал.

Не стал закапывать он тело,
Лишь покрестился на дорогу;
День стоял довольно светлый,
Найти его должны бы волки…

Он ездил по лесным тропинам,
И внешне в зверя превратился,
Он увязал в болотной тине,
Но скоро понял – заблудился.

А голова лежала тихо,
И запаха не издавала;
Но испугался он от крика,
В сосновом боре проезжая, -

Вокруг стояли существа,
Столь страшные лесные гады,
Их не скрывала и листва –
Они уже стояли рядом.

Один ворвался ловко в бричку,
Оскалил длинные клыки –
Имел он длинную косичку,
Копыта, нос как у свиньи.

Он укусил его за руку,
Кусок от кожи оторвал,
Василий выругался: «-С*ка!»
И руку быстро завязал,

Всадил он чёрту в левый глаз
Свой нож, и дернул за поводья,
Промчался по болотам враз,
И ужас уходить стал вроде…

********
«-Зачем отца-то погубил,
Подонок ты, исчадье ада?!
И я б тебя сейчас убил, -
Греха мне на душу не надо»

«-Я сам не знаю, почему
Решил я голову срубить
Купцу Луке, отцу твоему,
И как осмелился убить,

Я был совсем не кровожаден
До встречи с упырями теми,
Прости меня ты, Божья матерь, -
Во мне теперь убийца дремлет…»
Оставив же его в кустах,
Подняв с земли чужие розги,
Антип вдруг вспомнил о рабах,
Оставленных в его повозке;

Антип отбросил свой брезент –
Они с сестрой аж закричали.
Но это бред, полнейший бред!
Глазам они не доверяли, -

Рабы лежали на полу,
Раскинув руки, тихо, бренно.
А кто-то бросил здесь пилу –
В крови и непонятной пене;

Все трупы были без голов –
Расправились здесь с ними лихо,
И впитывалась в землю кровь,
Стекая из повозки тихо.

Сестра схватилась за Антипа,
Ее румянец вдруг пропал –
Она тряслась, визжала дико,
Пока пощечину не дал:

«-Да тише ты, сестрица,
Услышат черти нас с тобой.
Представь, что это снится,
И рот скорее свой закрой!

Поедем мы назад сейчас же!
Не будем мы в руках у беса!
Пускай не пустят в город стражи,
Но будем далеко от леса!»

Но перед тем, как уезжать,
Антип вздохнул устало, -
Решил коробку он забрать,
Где голова лежала,

И в первую повозку оба,
Где были деньги и вода,
Уселись в ужасе, но молча,
Коней погнали никуда.

Коробку положил он смело,
Где золото и деньги были,
Повозку развернул умело –
И тотчас позади завыли –

За ними гнались упыри,
Ужасное лесное стадо,
Ни свиньи, ни волки. Черт их дери!
Злорадно-усердные страшные гады…

Один, как человек, прямой,
Другой на четырех бежал;
Антипа взял тут страх большой,
И он схватился за кинжал.

Под колесами неслась дорога,
Но быстро их враги нагнали,
Сестра молиться стала Богу, -
Ее сейчас же покусали,

И в темноте не видел брат,
Как помутнели ее очи,
Он не смотрел уже назад,
И рвал покровы темной ночи,

Сестра же постарела с виду,
Из плеч ее стекала кровь,
Пропало всё, что раньше было –
Ни волос, ни шеи, ни зубов…

С трудом Антип отбил атаку,
И пятерых чертей проткнул,
Сестра окрикнула здесь брата,
Он, глядя на нее, струхнул,

Остановил повозку снова,
Кинжал опять-таки схватил,
Сестра же вытерлась от крови,
И улыбнулась ртом пустым.

«-Что стало вдруг с тобою, Анна?!
Ведь я чертей тех отгонял!»
«-Гляди, на мне большие раны,
И даже зуб в одной застрял»

В старуху он вгляделся,
Сестру в ней не признав.
Рассвет почти зарделся
На серых небесах…


*********

С тяжелым сердцем ехал он,
Вину свою в себя втыкая.
А на рассвете дождь пошел,
И страх вскричал, его сжирая.

С ним рядом ехала она,
Когда-то Анна молодая;
Разбойничья им голова
Покоя всё же не давала.




Отца они жалели молча,
Но, видно, всё же есть судьба,
Так было суждено им, точно,
Но жалко было им себя…

Передохнуть остановились
Напротив самой той доски,
Переглянулись, загрустили
От непонятной им тоски.

И лужа здесь была большая,
В нее вгляделася сестра,
В той луже лезвие торчало –
Кинжал Луки, ее отца.

Но как же он попал сюда?
Они того не понимали.
А дождевая же вода
Сестру в себе не отражала…

Антип вторично испугался,
Ее не смея бросить впредь.
Он жалостью к ней разрывался,
И раны захотел смотреть.

Как же вылечить сестру,
Чтобы молодой вновь стала?
«-Нет, я лучше сам умру,
Чем позволю, чтоб пропала!»

Взял порывисто он нож,
И точно – в ранах зубы были!
Сильнее разразился дождь,
А раны вновь кровоточили,

Не смел он зубы удалить –
Ей было больно, без сомнений.
Присел на камень нож точить,
И дождь мочил его осенний…

Но тут повозка зашаталась,
Как будто ветер ее тряс,
И всё, что было в ней, упало
В дорожную сырую грязь.

Колеса превратились в крошку,
И золото упало в грязь;
Тут черная возникла кошка
Меж братом и сестрой как раз.

Всё это на себе нести
Не мог Антип, он был усталый,
Оставить это на пути –
Еще чего им не хватало!
Решил он взять с собой коробку,
Где вечным сном спала голова,
На плечи ее вскинул ловко,
Сестра за ним пешком пошла,

И кошка та плелась за ними,
Не мог ее он отогнать;
Глазищами сверкнув дурными,
Будто хотела их покусать.

Кошка та хвостом вдруг вильнула,
Вся засияла, как солнечный свет,
И в испуге сестра отшатнулась –
Перед ними возник большой силуэт…


**********

Женщина в черных одеждах
Пред ними из кошки начала возрастать,
Сказала Антипу: «-Невежда!
Как ты посмел эту голову взять?!»

Ведьма – вот одно ей имя,
Так высока она и темна!
Похоже, в ней большая сила,
Но не это ль сам сатана?..

Антип попятился, споткнулся,
Сестра же, сгорбившись, упала;
В другой же миг он ужаснулся –
Его колдунья целовала,

И тут же смелое лицо
Кора из струпьев заковала.
«-Скажи же, что я сделал, что?!
За что ты нас так наказала?!»

«-Ты украл мою добычу,
Что лежала под землей!
Я ее неделю кличу,
Не могу найти покой!»

Антип за свой схватился крест,
Решил противиться он силам:
«-Эй, слышишь, сатана, здесь лес!
Иди хозяйничай в могилах!»

«-Я не могу спокойно спать
Из-за этой головы!
Ее придется мне отдать,
Или захлебнись в крови!»



Антип из коробки голову взял
И смело направил нож на нее:
«-Я бы ее не протыкал,
Если сестру и отца мне вернешь!»

«-Будет тебе отец и сестра, -
Непринужденно она согласилась, -
Только хорошо, если б с утра
Из этой поездки ты домой возвратился»

Поверил сатане Антип
И голову вернул ему.
Он долго шел – поник, охрип,
Но всё же дома был к утру,

Простудился на болотах
И волненью сердце сдал,
И в зелено-желтых водах
Он по горло утопал,

Но когда ж добрался он,
То на пороге упал на колени,
И с площади услышал звон,
Всегда возвещающий только о смерти…

Дом пустым он обнаружил,
А золото в сенях лежало.
И поплёлся он по лужам
Туда, где звоны раздавались.

На площади гробы стояли,
И колокол по ним звенел,
А в них отец, сестра лежали –
Антип тут злобою взревел,

Упал без силы он на землю,
Ни на кого взглянуть не смея,
Гробы же клали на телегу,
Везли по траурной аллее;

Спросил он старика Ивана,
«-Когда же умерли они?»
«-Они вчера вернулись, рано,
И сразу в мир иной ушли…»

… Теперь богат он, есть свой дом,
Хозяйство, деньги, сто людей,
Но лежал он, будто сон
Его одолел на множество дней…


«… Я отца вернул тебе,
И сестрицу молодую,
Оживить же их теперь
Хоть убей ты, не смогу я,
Но зато они нетленны,
С ними можно говорить, -
Положить их можешь в сено
И спокойно вместе жить…»

Николай Наумов, г. Казань