Песок чужих дорог

Опять рычит озлобленный вайнах,
трясёт колючей рыжей бородой.
"Шайтаны!" - слышу на его устах
и скрип зубов, а рядом чей-то вой.

В дворцах, как в саклях тоже тесно,
там дел великих сделать не дано.
Дела они богам, вельможам - чресла,
а богом всё же быть не суждено.

Вот, сердце просится из золочённой клетки
- кавказец снова строго сводит бровь
и злые непоседливые предки
в висках скребутся тихим словом "кровь".

Её река течёт в сороковые,
в тот мрачный и трагический исток.
И старики, и те кто молодые
- конвой, обоз, вокзал, вагон, восток.

...за мёртвые кавказские станицы!
И ныне тлеет в памяти людей
пособников фашистских лица,
плач женщин, стон и крик детей

- всё, что оставалось после банды,
всадившей в спину нож своей стране!
И кучи кителей зондеркоманды,
что долго смрадно тлели на костре.

Тиран "широкой грудью осетина"
от праведного гнева спас тогда,
в степях казахских, в Западной Сибири,
твоих отца и мать, родных,... тебя!

Но не признает этой горькой правды,
ведь, снова давит словом на висок.
Несётся быстро в даль годов - "Шайтаны!"
А на зубах опять скрипит песок.

Степей казахских и дорог...