На семи стою золотых венцах...

На семи стою золотых венцах, разеваю бездной беззубый рот, печь из закопчённого изразца. Подо мной Мышиный Король живёт.
Слышишь ли, Мари, мерзкий, злобный писк, беготню, царапанье и смешки? Время бить часам, что-то в них хрипит: не ложись, красавица, эй, не спи! Это странный сон: в леденцах трава, марципаном пахнет из ближних рощ, но во мне уже кто-то жжёт дрова, за стальной заслонкой проклятья дрожь.
Будет страшно-страшно, война грядёт! Раскрылённы стаи волшебных птиц, копошится войско – под печью дёрн весь изрыт когтями, труба коптит. Из моих из недр чёрный дым да гарь – под завесой этой и хлынет рать. Лучший выход, девочка: убегай! Не ему, Мышиному ж, умирать? Семь голов – не шутка ведь, да, Мари? Дым уже пролез изо всех щелей, наготове мыши, по счёту три…
Перестань, дурная, себя жалеть, перестань со страхом смотреть мне в пасть, словно не видала совсем печей. Ничего не стоит сейчас напасть Королю великому злых мышей. Толчея и бег, блеск голодных глаз, как солдатики в боевом строю. Я не верю, милая, в детский плач, собирая искры в ночной салют. По моим бокам побежит смола, а из сажи вырастут облака.
Ты бояться будешь, пока мала, пока вера в сказочку велика. Но потом, потом, через пару лет превращусь в обычный большой камин, рядом в кресле свёрнут квадратом плед, лишь мелькнёт видения краткий миг: семь корон златых, семь златых корон, писк мышей и жерло печи в огне, пары глазок – зелень со всех сторон. Вот он ад. Спасенья, как-будто, нет.