Сказки на ночь Красная шапочка и волк

На старой развилке, где постоянно завывал чернеющий мрак, жуткими желтыми щупальцами протягивал свет месяц, и зловонные сероводородные испарения остывающей земли, покрытой уже белой коркой снега, дополняли картину, стоял замок из белого мрамора, в котором обитала бабушка, ожидающая внучку с тремя пирожками и славной бутылкой сливового некрепкого хереса.
Пополуночи местного времени хрупкая девушка в красной шапочке слезно прощалась у  порога с близкой по ее внутреннему, глубокому миропониманию человеком.
- Матушка, - сказала девочка, сопротивляясь с потоком растворенной английской горькой соли с примесью поваренной из глаз, - Как же быть матушка? Ведь волк.
- Волк? – в задумчивости сказала мать, разгоняя руками клубы никотиновой завесы у порога, - Волк, иди с богом дитя. Да, помогут, волку небеса, пережить встречу с тобой, о мой бедный вымученный ребенок, - Нахлобучив по сильнее на оттопыренные уши дочери красную шапку, и положив еще в старую авоську, булку ржаного ароматного хлеба и бутылку прокисшего молока, она отправила дочь в неизвестность. Даже не закрыв дверь, мать подумала еще раз: «Волк», и женское сердце охватило тревога.
Красная шапочка побежала вприпрыжку по каменной мостовой, в каждом прохожем видя, желтые бихроматные взгляды голодного волка, отрофосфатные зубы которого извергали жуткий лязг в ее проснувшемся воображении.
Только девочка не догадывалась, что в  ее крови, насыщенной гемоглобином, текут и дрейфуют гены норвежского сурового народа, который добывает воду из ледника, выпивая чай, не растаивая синие кристаллы; ловят рыбу голыми руками, не боясь, что ядовитые белки проникнут в царапины ладони. Поэтому, выйдя на проселочную глиняную оксидную дорогу, светящую слюдой, и услышав шорох в терновых кустах, красная шапочка вспомнила все уроки самозащиты.
Нападающий волк, подобно серному нагретому потоку, хотел напасть врасплох, но Красная шапочка одним достойным ударом славной амазонки пригвоздила волка к холодной земле, так что было слышно, как хрустят коллоидные хрящи его позвоночника. Затем точным джебом, она доказала волку свое право на независимость и бесстрашие, так что последние частицы адреналина в его жилах, заставили его уносить ноги. Красная шапочка, поправив свой сбитый головной убор, обольстительно улыбнулась загадочной женственной улыбкой, думая, что, не слишком ли она поторопилась с выводами?
Волк же добравшись до мраморного замка более миролюбивой бабушки (а точнее графини Рамунды Сачи Арагонской), подошел к массивной дубовой двери, на которой висел тонкой итальянской работы медный с желтым отливом колокольчик. Он так и ждал, что к нему слегка дотронулись рукой в черной батистовой перчатке, где впалый с небольшими коричневыми выбоинами, еще полученными в далекие молодые годы этого замка, язычок колокольчика произведет нежные трели, оповещая о прибывших гостях. Этот колокольчик был подарен Рамунде, графом де Ларамаршем, приходившемся троюродным дедом к небрачной сестре матери Красной шапочки, когда ее бабушка однажды решила больше не выходить из дому. Но стоит нам продолжить, как бедный волк, дрожащей меховой лапой дотронулся до двери и постучал в нее, ища пристанище в этом милом уединенном месте.
На пороге возникла графиня, поправляя очки на напудренном каолином носе. Взглянув, своим серым снежным взглядом, она развела растерянно руками, проворковала:
- Волк? О, боже, и без фрака? Как неприлично молодой человек шастать без норм приличия. И тем более, я даже не успела расчесать свои прекрасные кудри в столь знаменательный день. Вы так и будете стоять на пороге? Впуская зловонный воздух городского поселения, или составите мне компанию в бридж? - и тонко подведенные брови графини всплыли вверх, как птицы с замерзшей ветки.
Волк в полном смущении и робости последовал за старушкой в ее покои, повязывая жуткий красный галстук в желтый горошек, всё повторяя:
- Простите мадам, но придется сегодня подкрепиться, я не могу больше терпеть муки голода.
- Ну, так и быть молодой человек. Ваша молодость, вас выдает. Одно лишь мое желание я должна исполнить, - Она достала губную помаду, как хорошо, что наша нефтяная промышленность не дремлет, и накрасила губы, - Женщина всегда остается женщиной, - графиня коварно улыбнулась, и волку стало страшно, как стали они похожи с Красной шапочкой в эту минуту.
Уже после лежа на синем диване времен Людовика шестого, волк поглаживал живот и размышлял над словами графини, которые она сказала уже, когда ее проглотили: «До чего же вы молодые торопитесь жить».
Но лежать в успокоении, ему долго не прошлось, на пороге возникла раскрасневшаяся внучка. Утираясь своей синтетической шапкой, она многострадально сказала:
- Ах, как долго я шла к вам,ш мадам, что в этом сложном пути меня стало мучить чувство одиночества и угрызения совести, что я так поступила с коварным волком, но его желтый, как натриевого пламя, взгляд не давал бы мне покоя.
Волк достал бутылку сливового хереса, разлил его по бокалам из чешского стекла, в знак утешения. В свете восковых свечей жидкость переливалась янтарным отблеском, а букетный аромат альдегидно – цветочный наполнил легкие. Девушка прошептала ранимо и доверительно:
- Боюсь, что в этой дороге я потеряла часть человеческих чувств, и мое будущее погружается в соляную жижу.
Волк опечаленно вздохнул, но не всегда окончание может быть радостным, каждый выполняет свой долг.
Позже волк так и не мог понять, что его больше растревожило, доверительная речь Красной шапочки или застрявшие в пасти красные обрывки шапки.
Но недалеко по следу волка бежал славный воин и охотник. Он повторял: «Зима близко», сжимая в руках стальной, прошедший лед и пламя меч. Завидев, изрядно располневшего волка, он тут же понял мотив его недостойного поведения:
- На колени, будь мужчиной! – легкий свист, жгучие слезы совершенного дела, много хлопот. Об этом история умалчивает. Лишь известно, что графиня никогда больше не расставалась с муфтой из серого меха. Улыбаясь, она приговаривал: «Ах, это торопливость жить».