Возрождение

Расковыряет память утром, те потаённые места, где так непросто и паскудно забилась в угол пустота. Где нет надёжнее упряжки!, дворовых, лучших пацанов!, кто в старенькой, худой рубашке!, на подвиг всякий был готов. Пятиэтажки собирались со свистом стаи голубей, железом все вооружались, от ржавых труб до в горсть камней. Распределённые границы строжайше чтили как закон, непросто там договориться от разногласия сторон. Из укороченных обрезов шмаляли ночью неспроста, а драки общих столкновений слышны из каждого куста. Нескучно проводилось время на голубятнях, в гаражах, в хорошее почти не веря продлятся стычки на ножах. Девчонки местного разлива полюбят коцаных парней, что часто сплёвывали криво и морды в шрамах с челюстей'. Могучие годами дебри скрывали тайны разных дел, окрепшие судьбиной дети покорно приняли удел. Никто не порывался в люди и мыслить даже о другом конечно не намеривался и горд быть просто пацаном. Когда очередной сиделец, вдруг снялся с зоны, по весне и возвращался в дом родимый, к родителям, к своей шпане. Из уготовленной программы ждал о проделанном отчёт, что не расскажешь папе, маме и родственникам, в свой черёд. Такие выходцы святыми!, считались для молодняка, что зоны разные топтали, сидели от и до звонка. Авторитетные ребята мудрили, сколотив общак; подмяли бизнес, прикрутили, внедрили в сферы свой костяк. И вот, у каждого машина, квартира с прочим барахлом, спакованная дармовщина принадлежала целиком. Сформировавшиеся банды гнездились в разных округах, из примитивных, мелких шаек взошли на кровяных ручьях. Дела деньгами вымерялись и поощрялись в аккурат и роли так распределялись и покупались, в счёт проплат. От повышений аппетитов сходили многие с ума, не зная бедности, кредитов!, всесильна!, властная рука. Потомство подрасло, окрепло и возродило на костях, традиции греха ответно, с годами выросших домах. Дворы давно раскрепостились, не выпускают голубей с короткой весточкой на зону, как делал дядя Тимофей. Мир окунулся в век прогресса, решают деньги спор любой, играет роль противовеса отлаженный курок тугой...
И злополучно кризис ухнул, обычных подкосив людей, необеспеченные души!, что ощутили бедность дней. Пронзала гнусная погода, дожди залили все мозги, а искалеченне судьбы томились дома без войны. Стол собирал сидящих молча полуголодных в ночь друзей, от будних дней, порой никчёмных!, им стало тошно, тяжелей. В семье навалятся проблемы, от частых нервов не до сна, лишь к худшему ждать перемены, как раньше - не идут дела. Былые вспомнятся заслуги и подвиги из разных войн, ранений тяжких долгих муки, в Шатое` долгосрочный плен. О многом разговоры всплыли; о многих, кто не смог прийти..., о ком ни разу не забыли!, чьим семьям вместе помогли.
Давно волнуют те соседи, что жировали много лет, а расплодившиеся своры так не познали тяжб и бед. Пока мы долго воевали и защищали все пути, жирком изрядно обрастали с соседних улиц бандюки. Их дети, денег не считая, жизнь прожигают без нужды, простых людей не замечая, плюют и мерят с высоты. Не объяснить голодным детям, что ты по-жизни патриот!, а жёны поспешат подметить, что ты обычный идиот! Наговорившись вдоволь ночью, бойцы ударив по рукам, к заветной цели устремились обратно по своим  домам. И каждый засыпал с надеждой, что сможет мир перевернуть!, цель общая осталась прежней!, определяющая суть.