Пасынки судьбы России

Конец октября 1919 стал началом  проклятия для  Сибирской армии А. Колчака.  Полевые дороги  Армизонья  в  эти дни, после месячного затишья, вновь превратились в театры  ужаса и  смерти.

  По 55 широте, на восток страны шли колонны усталых людей. Это были пасынки исторической судьбы России. Они открыто ехали   в бесчисленных подводах, грели руки на кратких стоянках возле полевых  костров,  зябко прятали руки за отворотами шинелей  в секретах. Всех их ждал невеселый выбор:  сдаться на милость победителям,  быть оставленными отступающими войсками  в переполненных лазаретах,  или уходить   к  тающим во мгле горизонтам.

 Уходить от красных, и все дальше и дальше от своих очагов. Тысячевёрстная Великая равнина, окутанная туманами,   поглощала  их своими безмерными пространствами.   Для самых упорных из них оказался  открытым только  один путь – пройти весь материк, но не в качестве первопроходцев, а  в роли изгоев империи. 

       Октябрьским полднем  усталый  людской поток запрудил половскую улочку. Деревня  затихла,   не  раздражая изнурённую  пехоту ни  лаем собак, ни любопытными взглядами  ее обывателей.  За солдатами тянулся обоз. Фыркали, чавкали копытами  кони, скрипела упряжь,   ездовые с ленивым любопытством  рассматривали крытые тесом раскольничьи дома,  палисадники с красной  рябиной,  плотно  занавешенные изнутри окна. 
               
        В центре деревни направляющие     повернули в проулок. Полк   вышел на полевую   дорогу и   остановился.  Подполковник Меньшиков, сидя на  смугло золотистом   дончаке,  поднял к глазам бинокль.  В замыленном  ненастьем горизонте расплывчато маячили крыши  волостного центра. Огибая озера, в его сторону вилась открытая  всем ветрам полевая дорога. Она была пустынна.
               
      - Калмак представляет     более удобную  позицию для  привала, заговорил подполковник, обращаясь к  начальнику штаба  капитану Винокурову,  село стоит на возвышении и подходы к нему  хорошо просматриваются. Но до него   еще топать и топать.  Думаю,  часа два с половиной,  не меньше,   а пожилые солдаты уже валятся с ног.  Как думаете, капитан, а не дать ли нам людям   передышку?

            -Надо дать, Вадим Иванович!
           - И тотчас над колонной разнесся зычный голос.
           -Вольно! Три часа на отдых!.

            С каким  нетерпением ждали люди этой команды!  С посветлевшими лицами  спешивались  всадники. Офицеры скороговоркой отдавали распоряжения. Телефонисты торопились соединять  штаб полка с  секретами.    Две  телеги быстро освободили от грузов.

 На одной из них,  с двумя нижними чинами, укатил  на юг  охранять лихановскую дорогу младший унтер офицер Бабочкин.  Один из сопровождающих его солдат, свесив с подводы  ноги,        на ходу разматывал катушку с телефонным  проводом. Контролировать северный проселок   уехала   группа фельдфебеля Романова.
 
      В пять минут вся деревня превратилась в разворошенный муравейник. Солдаты ходили по дворам, громко стучались в двери, требуя поделиться  съестными припасами.    Потянулось томительное ожидание общего  обеда.

Отвечая этим надеждам, возле  одного из костров вскоре истово суетился  со своим помощником повар Назаров.   Закладывал в котёл  добытое  фуражирами свежее бычье  мясо.   Но  не прокаркал, а будто прохрипел  в небесах ворон,  и начальник  первой роты   поручик Ганчиков,  до сей поры не отличающийся  особым  суеверием,  проводив беспокойным   взглядом вещую птицу,  подошел к коноводам и  властно предупредил.

         -Лошадей не расседлывать! 
      Он мог бы и не напоминать, никто и не думал этого делать. Все хорошо знали, что  красные разъезды неотступно следуют по следам   белого воинства. Иосиф был кадровым офицером и,  как мог,   старался скрыть свою усталость.

 Среди    неустроенности,  которой сопровождалось уже семидневное отступление от берегов Тобола, внешне он выглядел почти образцом несокрушимой уверенности в положительном исходе дела. 

       Иосиф остановился возле скошенного усталостью пожилого солдата  из второго взвода. На лице  Никиты Изосимова  читалось   не только усталость, но и подавленность.   Он сидел, устало привалившись спиной к стволу тополя,  винтовка его, с примкнутым штыком, стояла рядом.

     -Пошли поближе к костру, солдат!.
       Савелий Шабалин, ординарец поручика, из местных половских  двоеданов,   остановился рядом с ними. Лицо его выражало  крайнее  нетерпение.

            -Савелий,  знаю, что ты сейчас попросишься на свидание  к семье. Отправляйся в свой дом, и с пустыми руками постарайся не возвращаться.  Не забывай о своих товарищах. Почаёвничай    и пулей обратно,- строго наказал  Ганчиков своему ординарцу и направился  к одному из костров.

 Изосимов, сутулясь и на ходу поправляя пояс, двинулся следом за офицером.
Подсели к огню,   звякнули  штыки в козлах сцепившихся винтовок.  Вокруг огня уже сидело пятеро стрелков  из первого взвода.

         -Садитесь рядом с нами, господин ротный!.
   Весь вид  истомленных солдат говорил, что им сейчас не до парадов. Обувь   у всех была в грязи и  пропитана влагой,  у некоторых расходилась по швам.  Один из сидящих, Василий  Шаврин, в слезах от едкого дыма, удобно пристроившись на березовом швырке,     переворачивал на краю огня хворостинкой картофельные клубни. 

           -Что толку теперь сожалеть об том, что упало, то пропало,  незлобиво спорил он с соседом.
 
      -Как же не пожалеть, -возражал ему второй солдат, с крупными как у лошади губами, - царя убили, церкви закрывают, а нас русскую, титульную нацию, гонят, куда ни попадя. И конца этой канители не видать!
.
           Иосиф немного сдвинул в сторону на  бедре кобуру револьвера,  и с облегчающим вздохом  тоже присел на край бревна  рядом со всеми. 

      - Сожаление самое бесполезное занятие, - негромко бросил он короткую  фразу, будто размышляя с самим собой,   -  удача русского солдата всегда была  переменчивой.
    - Это происки сатаны,- убежденно заговорил по цыгански смуглый солдат, с чёрной  бородкой на лице. Он  сидел, напротив Иосифа, протягивая  озябшие руки к огню.

         -Ну, ну, говорите дальше!- попросили его.
         - Люди перестали жить по Христу. Отсюда и все наши беды. Так всегда было, когда люди начинали забывать Бога.

         -Вы псаломщик из  Лиханова,  Николай Чуркин, не так ли?- спросил его  Иосиф, - считаете, что все теперь пойдет по закону неизбежности?
              -Да, теперь всех нас может спасти только чудо!
.
     Тренькая шпорами, к костру подошел прапорщик Булыгин.
   Он склонился к  уху Ганчикова и  заговорщически сообщил.
          -Телефонировали с северного поста. Уже наблюдается  конный разъезд красных. Боюсь, что  нам не дадут здесь долго  задержаться.

продолжение следует:http://www.stihi.ru/2017/11/17/1846