Ромашки Михаила Минина

(полная версия)

То лето было богато на события и впечатления, но запомнилось одним. В тот год мы вместе с моим другом-поэтом Еленой Игнатовой, которая тогда, как и я, жила в Новоисетском, часто проводили время вместе, спасая друг друга от хандры и людей. По обыкновению, коротали время в лесу, ходили, как говорится, по ягоды-грибы, на самом деле, просто гуляли, вели беседы: за жизнь, за поэзию. Наговорившись вволю, расходились ненадолго по разным маршрутам: возвращаться в село без «добычи» было неловко.
Однажды посреди прогулки-беседы,  я заметил, как Елена неожиданно остановившись, тихо, словно, боясь вспугнуть кого-то, подозвала меня: посреди  солнечной полянки, перед которой Елена стояла в нерешительности, как перед входом в деревенскую часовенку, росла одна-единственная  ромашка. Что-то было в её одинокости милое и поэтичное, что сразу же пришли на память, словно только что списанные с натуры, строки: «Чудо! Впору снять фуражку: над ложбинкой, близ ракит на весь мир одна ромашка белой свечкою горит…», которые я тут же процитировал.   
 «Что это? Чьи это стихи?!» «Это Минин, Михаил Минин!», - и я прочёл стих полностью. Позднее, спустя годы, при наших встречах Елена Леонидовна почти всегда, как необыкновенное чудо,  вспоминала этот день, вернее, ту новоисетскую ромашку. Так, «светлые, улыбающиеся, неосуждающие, христианские стихи» Михаила Минина вошли в жизнь другого поэта, став частью его внутреннего мира. А простой скромный цветок с той поры стал для Елены неразделим от стихотворения, неизменно ассоциируясь исключительно с автором: как  пушкинские гуси, подсолнухи Ван Гога, саврасовские грачи или левитановская золотая осень. 
Этот случай, описанный, кстати, и самой Еленой Игнатовой, был не единственным в моей жизни, когда строки поэта Минина, словно палочки-выручалочки, приходили на помощь в жизненных ситуациях, отражали остановившееся мгновение. И, видимо, не только мне. Неоднократно слышал от незнакомых людей про кающегося Ильича, прямо с панно городской ратуши «шагающего» через площадь  «замаливать грехи» в недавно построенный собор - выражение, пошедшее в народ  прямиком из стихотворения М. Минина «Ленин и часовня». Вообще, Михаила Минина цитируют и городские газеты, и со сцены, зачастую даже не предполагая о первоисточнике. Многие строки стали не только каменской классикой, но и городскими литературными мемами, афоризмами,  местными крылатыми фразами. Кто-то  в знак уважения перед прошлым величием чего-либо или кого-либо «снимает воображаемую шляпу перед проходящей бывшей красотой», кто-то,  говоря о своём невеликом участии в каком-нибудь большом деле, скромно замечает: «тропу вот протопчу угодным  Богу, всё польза небольшая от меня»,  некоторые о благих намерениях изменения «хорошего» на «лучшее»  говорят, вот, мол, вышел на арену без хвоста, но выгляжу породистым поэтом. Словом,  в нашем городе есть немало людей,  у кого в сокровенных уголках души хранится своя собственная «мининская ромашка»
Михаил Афанасьевич Минин родился 27 октября 1932 года в Каменске-Уральском. Стихи начал писать в армии, на Сахалине. «Были у нас на службе гидросамолёты, – вспоминал Михаил Афанасьевич. - Находились в сорока минутах ходьбы от части. В распутицу добираться до них приходилось через тайгу. Поэтому шли не строем, а гуськом. Кругом – пихты, сопки. Благодать! Идёшь, думаешь о своём: о службе, о доме, о Нине (будущей жене). Так и появились первые стихи. С тех пор и шагаю по тем самым «сопкам».
Вернувшись в Каменск, некоторое время удавалось скрывать неожиданно проявившийся дар, стесняясь его. Но тайное всегда когда-нибудь становится явным. Начинающий поэт работал тогда на «почтовом ящике № 33», как называли тридцать третий завод: сначала в литейном цехе, затем в отделе главного технолога  инженером-конструктором. Вот там-то однажды и «выдал» себя, написав товарищу по работе поздравление в стихах. «Сначала заказные стихи, затем в стенгазету пописывать начал, а затем уже и в заводской многотиражке «Сигнал» публикации появились», – вспоминал поэт свою поэтическую юность.
Долгое время сослуживцы были единственными читателями-почитателями поэта, его критиками и редакторами. Писал обо всех, не отказывая никому: на юбилеи, дни рождения, свадьбы, 8 марта…

 Кто-то сказал, что главная миссия писателя – описать своё окружение, живших рядом с ним в одно время людей. Если это, действительно,  так, то Михаил Минин выполнил своё писательское предназначение сполна, перекрыв «план»  во много раз. Сколько этих, от руки написанных листочков, вложенных в поздравительные открытки, машинописных  бумажек хранится в частных архивах, дожидаясь своего часа, своего «штатного» мининоведа? Сколько утрачено безвозвратно?  Стихи не оставались незамеченными, друзья-литейщики собирали мининские «поздравительные адреса», некоторые даже умудрялись переплетать стихи своего товарища  в самодельные сборники и такие книжки пользовались успехом, заменяя книжный поэтический дефицит. Однажды один такой самиздатовский «том», с бережно собранными произведениями Михаила Афанасьевича, его бывшая сослуживица подарила вдове поэта. 
  Это свойство – мгновенно откликаться на окружающую жизнь, на злобу дня, не быть равнодушным к окружающей жизни, Михаил Минин сохранил на всю свою жизнь. Даже став со временем признанным мастером слова, не утратил способности мгновенно реагировать на события. Товарищи Михаила Минина по литобъединению, в которое поэт пришёл уже в солидном возрасте 55 лет, до сих пор вспоминают бесконечные «мишины записульки» - на  случайных бумажках, спичечных коробках, пачках от сигарет - со стихами «быстрого реагирования», которых немало вышло из под пера, вернее, из под случайно попавшейся под руку авторучки, огрызка карандаша – на заседаниях ЛитО, на банкетах, торжествах, творческих вечерах, просто, на бегу. Один такой шедевр, написанный на торжественном подведении итогов Рождественского конкурса весной 1998 года, прямо  «с корабля на бал», точнее,  с салфетки - на редакторский стол, тут же попал «в переплёт» – в  объёмистый фолиант, выпущенный солидным издательством к 200-летию Пушкина. 
Это не было графоманской жаждой самовыражения – ни дня без строчки, то был способ познания себя и окружающего мира, когда любое событие по воле автора становится частью литературы, фактом искусства, объектом поэтической рефлексии. Ведь, тот же хрестоматийный стих про «идущего с покаянием Ильича», по сути, не что иное, как злободневная зарисовка, поднятая талантливым автором до глобального обобщения российского масштаба.
Однажды, ещё в 90-е годы, тогдашний мэр кинул каменским поэтам клич-вызов, предложив своеобразный бартер: в «обмен» на  недавно организованный и только встающий на ноги городской поэтический конкурс, проходивший под патронажем городских властей, написать текст для городского гимна. Поэты отреагировали, как и следовало ожидать, с неохотой – Музе не прикажешь, когда, к кому и по какому поводу приходить, - и только «старая гвардия» - Евгения Кузеванова и Михаил Минин очень ответственно отнеслись к соцзаказу главы города, словно, к личному поручению, из года в год посылая на Рождественский конкурс стихи о Каменске-Уральском.  До гимна, правда, дело не дошло, зато город получил новый городской слоган – «Город Каменск, отчеством Уральский», а заодно уважение  и возможность отныне осмысленно величать родной город «полным именем». Михаил Афанасьевич первым обратил внимание, что наш город уже более полувека называют не иначе как «по имени-отчеству», пусть даже не придавая этому значения, не замечая, но тем не менее, оказывая нашей малой родине знак особого внимания и уважения. Поэт Минин не только заметил это, но и закрепил этот факт своим поэтическим «законодательством».  И город наш, словно повзрослев в одночасье, посолиднел, приосанился, благосклонно принимая, непривычное поначалу, почтительное отношение к своей «персоне». Уже одним этим Михаил Минин застолбил своё законное место в пантеоне каменской истории.
   Поэтому, не случайно поэт Михаил Минин был принят в городское краеведческое общество, причём, именно благодаря своим произведениям, что само по себе уникально. По его стихам можно изучать природу родного  края, читая строки, как учебник. И некоторые учителя в школах города и Каменского района с благодарностью приняли "подарок" поэта Минина,  используя его произведения на своих уроках. Частым гостем в школах города был и сам поэт. А словесник Фаина Садовникова не только приглашала Михаила Афанасьевича на встречи со своими учениками в школу № 32, но и проводила с поэтом литературно-краеведческие уроки-прогулки по, так называемым, «мининским» местам» - уголкам нашего города и окрестностей, воспетых поэтом. Эти путешествия продолжились и после смерти поэта. Многие стихи Михаила Минина стали частью городского обихода, городскими брендами, местными достопримечательностями, такими же реальными, как, например, «Пушка», римский фонтан на площади Горького,  пермяковский «Лось», объекты городского ландшафта, описанные самим Михаилом Афанасьевичем, такие, например, как скала Богатырёк. 
Возле одного из таких «арт-объектов» мининской поэзии - «Красного камня», на берегу реки Каменки, рядом с отчим домом Михаила Афанасьевича на улице Крестьянской, в котором он провёл большую часть своей жизни, ежегодно в день смерти   – 15 июля,  собираются друзья и близкие поэта, чтобы почтить его память: читают стихи, поминают и вспоминают поэта стихами и вином. Эти встречи сами участники называют «Мининские чтения», потому, что главное здесь - поэзия Михаила Минина. Одна из таких встреч была посвящена теме «Минин и музыка». Говорили о любимых музыкальных произведениях поэта, о музыке его стихов. Вдова и муза поэта Нина Ивановна зачитала интересный документ – собственноручно написанный  полный список песен, которые знал, любил и исполнял Михаил Афанасьевич. Вообще, музыка в творчестве Минина имела огромное значение, а внутренняя музыка его стихов – одно из главных достоинств и достижений поэта. Каждое его стихотворение, словно имеет внутреннюю мелодию. Не случайно, Михаил Афанасьевич на своих выступлениях очень часто, начиная читать стихотворение, постепенно и незаметно для себя и слушателей переходил на пение. А одно стихотворение-песня поэта в собственном исполнении под русскую гармошку даже попало на компакт-пластинку, заняв достойное место в компании с молодыми коллегами-песенниками: рокерами, рэперами и бардами. 
Очень много песен-стихов прозвучало в авторском исполнении на вечере поэта в день его 75-летия. Он много шутил в тот день, поразив даже знающих его людей искромётным чувством юмора. Зрители долго не отпускали Михаила Афанасьевича, словно предчувствуя, что это будет его последняя круглая дата (до следующего юбилея поэт не дожил три месяца) И сам поэт, словно прощался со своим читателем. Когда всё было уже перечитано-перепето, а запланированный регламент многократно превышен, приступили к «прениям» - беседе, во время которой поэт отвечал на вопросы. На один: «Вспомните самый счастливый день в Вашей жизни?», поэт ответил: «Этот самый, сегодняшний день!» Я, будучи на этом вечере вместе со своей женой в качестве организатора, сценариста и ведущего, приняв тогда  слова поэта на свой счёт, как комплимент и до сих пор почитаю их за самую большую в своей жизни похвалу, хотя эту оценку сполна могут разделить со мной с полсотни других участников того памятного вечера …
Тогда же я задумался о причинах популярности поэзии Михаила Минина. Много неуловимых нюансов, казалось, открылось мне во время выступления поэта: узнаваемость его поэтических реалий, тонкий юмор, самоирония, простота и общедоступность понимания при несомненной глубине поэзии, а также многие личные качества Михаила Афанасьевича, ставшие как бы продолжением его поэтических достоинств – доброта, отзывчивость, открытость, любовь к людям. Словом, то, за что многие называют Михаила Минина «народным поэтом». Не случайно ведь, что даже его первая книга «Времена»  первоначально должна была выйти в серии «Народный поэт», а деньги на неё собирали, как в старину, всем миром. Также, в нашем городе собирали на храм Александра Невского, на  самолёт «Александр Пушкин», на гармошку Александра Устьянцева.
И всё же, мне кажется, что всё дело в отношении поэта к миру, в самой поэтике Михаила  Минина, в том особом мире, который он создал в своих стихах. Каждый крупный поэт творит свой собственный мир - вселенную, которая существует по законам своего создателя. Этот особый мир можно обозначить одним, или несколькими глобальными образами-метафорами, вокруг которых, как вокруг «солнц», крутятся «системы планет». Центром поэтического мироздания Михаила Минина является образ Храма. В мировоззрении поэта весь окружающий мир – храм, начиная с окружающей природы: «Костерок мой, будто в храме, в небо синее курит», где каждая деталь, каждый поэтический атрибут, словно церковная утварь: «на весь мир одна ромашка белой свечкою горит». И хотя поэту кажется, что он отлучён от веры и только лишь находится  на пути к храму, в поисках его («тропу вот протопчу угодным Богу…»), на самом деле ощущение обманчиво, поскольку путь к истине, это и есть истина. Храм поэта Минина - у него внутри. И он его никогда не терял. Храм, согласно «религии» поэта Минина – в каждом человеке, в каждой травинке, вокруг нас.
При таком отношении любая былинка приобретает сакральный смысл и значение и при таком взгляде поэзия Михаила Минина вечна и бесконечна, как вселенная.

                Сергей Симанов.