Сыны Бонивура

Приходится часто, увы, объяснять,
Не стоит огульно ментов обвинять,
Кричать на углах, мол, полиция зло,
Не ведомы ей ни любовь, ни добро.

Милейшие други, спешу вас заверить,
Не стоит, родные, мне на слово верить,
Подумайте сами, раскиньте мозгами,
Сермяжную правду свяжите узлами.

К примеру, идете спокойно по парку,
Как вдруг попадете в большую запарку,
Вас могут ограбить, до кучи — побить,
А коль невезуха, так вовсе — убить…

За милую душу обчистить квартиру,
В промежность ввести вам и нож и рапиру,
Насилие — норма, цветет, как герань…
Виновна ментовка? Глупить перестань!

Все ходим под Богом, у всех свой конец,
Пускай говорят: «Мы — природы венец!
Мы люди, а вовсе не звери-зверушки,
Пускай мы съезжаем порою с катушки!»

Хотим мы чужого, побольше всего бы,
Неважно, что это его — эх, мое бы!..
Наш глаз ненасытен, и глотка бездонна,
И как тут поможет статейка закона?..

Кругом все виновны, менты ж больше всех,
Лишают безбожники граждан утех…
Туда не ходите, и здесь — ну-ка стой!
Сюда не идите — тем боле толпой!

Менты оборзели, и всё им не так,
То водку не пейте, то бросьте табак.
Какое вам дело? Вы нам не указ!
Я личность! Я знаю, у вас госзаказ!

Месье либералы, разуйте глаза,
Свободы терниста, непрочна стезя.
Хотя, чтоб яснее была бы идея,
Послушайте сказ одного корифея.

Один очень важный педант-либераст,
Бежал на свиданье с букетищем астр.
Его дульсинея, Лариса Петровна,
Красива была ну почти баснословно!

При виде Ларисы педант всё робел,
Души в ней не чаял, жениться хотел.
Дарил ей цветочки и кольца из злата,
На цацки хватала педанта зарплата…

Идут и теперь, наш педант и Лариса,
Не дева, а дива — стройней кипариса!
Как вдруг до него разговор долетел:
С педанта весь гонор сейчас же слетел.

«Ты глянь, корешок, что за буфер и таз!
И вся эта прелесть лохам на показ…
Не прочь поразвлечься с такою я кисой,
Алё, магадан, тебя звать не Ларисой?..»

Педант испугался: «Лариса, идем,
Скорей же дорогу давай перейдем…»
— «Послушай-ка, фраер, вали по добру,
А кралю твою мы вернем так к утру…

С твоею мамзелью, поверь нам, ништяк
С икоркой до кучи французский коньяк.
В натуре, оценит подгон батька-ферзь…
Ты глянь, что за кожа, ты глянь, что за шерсть!»

С такими речами, нахальной походкой
К Ларисе подходят бандиты с охоткой.
«Прокатимся, цаца? Бросай ты лошка,
Клянуся: не станем валить корешка!»

Давай ее лапать, лохматить прическу
И ржать, типа фарт подогнал чудо-соску.
«А коли в ментовку заявишь фуфло,
То бабе твоей запаяем дупло…»

Педант наш со страху в штаны наложил,
Когда повстречал он тюрьмы старожил.
«Сеньоры, прошу…, уберите же руки,
Любимая! Стойте! Не вынесть разлуки!»

Братки церемониться долго не стали
И вскоре с Ларисой куда-то умчали.
Очнувшись от шока, педант завопил:
«О боже! Помилуй! Святой Рафаил!»

Но помощь с небес не спешила прийти,
Как это случалось в парад конфетти…
Попав в заварушку, хлебнув не хванчкары,
Любитель свободы трубит аж в фанфары!

Божится защитник разгула и прав,
Что в деле своем был он часто лукав,
Что с пеной у рта защищал он права,
Была ж на уме для Ларисы жратва…

Кричал пред народом: полиция — зло!
А в банке бумажное древо росло…
И капал стабильно доход-дивиденд,
И стал он доцент, диссидент и клиент…

Остался теперь либерал без Ларисы
И думал о том, как попал «за кулисы»
Того, во что верил… скорее, мечтал…
А если по правде — барыш получал…

И тут демократ зарыдал не на шутку,
От этого стало полегче рассудку…
«Спасите! Милиция! Эй, кто-нибудь!
Ну, как же теперь мне Ларису вернуть?»

На счастье педанта несется патруль,
Такой ярко желтый с мигалкой жигуль.
Терпила бросается к ним под колеса,
Визжат тормоза, в ожидании кросса…

«Да вы, гражданин, я смотрю, под шофе,
Набрались изрядно в соседнем кафе…»
Сержант-здоровяк к либералу подходит,
С улыбкой широкой к машине подводит.

«Я личность! Я знаю… — педант по привычке
Хотел указать «хамам» место на бричке…
Однако опомнился, вмиг просветлел
И в кои то веки педант повзрослел.

«Простите, товарищи! Просто невмочь, —
Лицо всё в слезах, да и волосы всклочь, —
Вы только спасите, верните Ларису,
Она так мила, что сошла за актрису!

Мне жить без Ларисы ну просто нельзя,
Она, как я понял, у батьки-ферзя…
Их было… нет двое, нет трое… не помню,
Лариса ушла вместе с ними… напомню!

Такие блатные, во френче, нет, куртке,
Возможно, бомбилы, а может и урки…
Один высоченный, другой с бородой,
Лица не запомнил, был занят… борьбой».

«Мужчина, спокойней, скажите суть дела.
Ушла так ушла! И тут нет беспредела…
Насильно ты бабу к себе не пришьешь
И только проблемы, поверь, навлечешь!»

— «Похитили! Изверги! Как не понять?!
Прошу вас, милейшие, божия рать!..
И как не уйти тут… поймите, ребята,
Ведь мы перед ними ну точно цыплята».

— «Спокойно! Без паники! Ехать куда?»
— «Машина с Ларисой умчалась туда!»
И план перехват, и воют сирены,
Попрятались живо волки; и гиены…

И дали команду отряду спецназ:
«Ларису доставить немедля — приказ!
Блат-хату зачистить! Бандосов в отдел!
Неможно позволить творить беспредел!»

И витязи в шлемах отправились в гости,
И коль не приказ, то остались бы кости…
ОМОН вам не шутка, спецназ не забава,
Покажется сказкой якудзы расправа!

Спустя два часа, цела;, невредима,
Рыдает Лариса с лицом херувима.
«Вы ангелы, боги, я ваша должница,
Дороже алмазов на форме петлица!»

— «Лариса, пройдемте. Вы как?» — «Ничего!
Ребята, вы кстати… мерси, если что…
Меня вы спасли от позора и муки,
Готова отдаться я вам на поруки…»

Педант тут как тут, и сияет в слезах,
Румянец зажегся на пухлых щеках.
— «Лариса, родная! Те злые мужи…»
— «Ты лучше, ребятам, спасибо скажи!»

Лариса отрезала резко, не нежно,
Ведь кожа на теле не так белоснежна…
«Ты личность! Я знаю… но, право, беда,
Когда твоя личность кому-то — еда!..

Мне это пришлось на себе испытать,
Готова теперь ментов в губы лобзать!»
— «Гражданка, не стоит! То наша работа.
Идите домой, ведь сегодня суббота!»

— «Спасибо, родные, спасибо, мужчины,
Как хочется снова за ваши за спины…
О, боги, забыла, какая ж я дура…
Сегодня ваш праздник, сыны Бонивура!

Ноябрь, десятое ж нынче число…
Да здравствует вечно ментов ремесло!
А ты, дорогой, про свободу ни слова,
Она средь зверья, уж поверь, бестолкова».

С тех пор либерал-то живет бобылем,
И больше не мнит он себя королем…
Теперь-то он понял что «право моё»
Не больше чем слово, а то и враньё…

И только тогда «твое право» — не звук,
Когда где-то рядом с звездою сюртук,
Когда есть мужи, для кого право — звук,
Но кто не допустит злодейства вокруг.

Мои дорогие, хочу вам сказать,
Не стоит огульно ментов обвинять,
Кричать на углах, мол, полиция зло…
Дай бог вам не ведать «ментов ремесло».