Купе СВ

     Ожидать, что Германия тебя встретит зимой в минус восемьнадцать градусов и метелью, было из ряда невозможного... Но она именно так и встретила... Что меня,  человека с юга, повергло в уныние... И испортило вконец настроение. Почему вконец... Да потому, что оно уже достаточно было подпорчено самим путешествием Москва - Берлин поездом в, так называемом, вагоне "СВ"...
     Запомнившееся с детства купе "СВ", когда путешествия с родителями заграницу в таковом приносили комфорт и удовольствие, да и детско-юношескую гордость, так как не все мои сверстники могли этим похвастаться, являло собой просторное помещение на две персоны с велюровыми спальными местами, одно из которых широкий роскошный диван с высокой спинкой, и умывально-туалетную комнату, предназначенную на два купе, которые моя семья и занимала. Это помещение было особым штрихом в описаниях наших путешествий. Один из таких поездов мне запомнился: это был поезд №5 из Улан-Батора в Москву, довоенный вагон Ленинградского завода. Не путайте с VIP-купе.
     Короче говоря, купе "СВ" в поезде, следовавшем Москва-Берлин, оказалось совершенно отличным от восторженных воспоминаний из моего детства... Как выяснилось сразу, как только мы в него вступили... Мы - это я, мой муж и наши дети. Многим знакомые девяностые не обошли и нас... И мы решились... Мы решились эмигрировать плавно и безболезненно, как нам казалось, не самолётом, а поездом, что позволяло распрощаться с родиной не в течение двух часов, а в течение двух суток. Мои детские романтические воспоминания о купе "СВ" разбились мгновенно о две спальные полки и одну полубагажную (расположенные по одну сторону помещения), на которой, оказывается, можно вполне спать, как выяснилось после бурного обсуждения с проводником. Четвертой полки вообще не было. Когда мы втиснулись вчетвером вместе с семью багажными сумками, набитыми всем тем, в чём обычно нуждаются эмигранты, стало ясно, что не сможем не только свободно перемещаться в этом пространстве, а перемещаться вообще.
     Пройдясь взглядом по купе, муж радостно обнаружил под потолком багажный отсек. Эту радость я расценила однозначно и обиженно сказала, что там спать я уж точно не буду. На что старший сын резонно сообщил, что мне это и не удасться, так как багаж тоже нуждается в месте. Я облегчённо вздохнула.
     Распихав сумки как смогли, стало понятно, что свободных мест осталось в башмак 41 размера. Но утешало наличие умывальника, расположившегося под окном, что рисовало заманчивую перспективу единоличного пользования этим видом удобств.  Но радость была кратковременной. Улыбчивый и довольно милый проводник Юрий, заглянув к нам, весело (как, если бы он нам принёс приятную новость)сообщил, что этим самым видом удобств лучше не пользоваться, так как вода в нём всё-равно замерзла... Добавив уходя, что немецкие авторы вагонов не рассчитывали на русскую зиму.
     Было 23:00, и мы решили укладываться спать, дабы не портить друг другу настроение комментариями, которых было сполна в каждом из нас. Чтобы расстелить постели, троим пришлось выйти в коридор. Варьировать в "свободном" пространстве добровольно вызвался мой муж. Стоя в коридоре вагона, слышала, как что-то в купе падало, голос мужа, очевидно, лестно высказывающегося в адрес руководства железной дороги или ещё в чей-нибудь... Но думалось о другом... За окном звёздно мелькала огнями Москва, отражаясь короткими бликами в быстро бегущих картинках покидаемой привычной жизни, и я поняла, что мы уезжаем навсегда...
     Наконец "спальня" была готова, о чём сообщил раскрасневшийся и запыхавшийся супруг.
     Спать с мужем вместе привычно для каждой жены... Но спать с ним на полке шириной примерно в один метр, думаю согласится только новоиспеченная невеста, да и то на первую брачную ночь. А нам с мужем предстояло на этих сантиметрах пребывать таковых ночей две, что при всём хорошем отношении друг к другу не вызывало бурных эмоций, и надо заметить, с обеих сторон. Нам, как сиамским близнецам, причём, атипично сросшимся спина-живот, приходилось в течение ночи одновременно переворачиваться с одного бока на другой, что грозило перспективой свалиться на пол, благо не на голый, а на баулы. Моё пробуждение сопроводилось первой шишкой на голове, так как вставая, я не рассчитала расстояние между первой и второй полками. Правда, тогда я ещё не знала, что она не последняя.
     Настроение у детей было более оптимистичным, чем у их родителей, что, конечно, радовало последних. Муж сообщил, что он вообще не выспался, на что я заметила, что он не единственный в этом смысле и было бы странным услышать от него обратное. Он ненадолго обиделся, но при виде пакетов с едой, воспрял духом. "Как мало нужно мужчине" - подумала я и принялась кормить своё семейство.
     Умывальник не остался без дела: мы использовали его вместо стола.
     После сытного завтрака, за которым никто не проронил ни слова, настолько проголодались, расположились по полкам.
     Мы с мужем сидели на нижней, и я поймала себя на мысли, что мы с ним напоминаем двух нахохлившихся куриц, делящих один насест. И стало смешно. А он, разомлевший после еды и недосыпа, сидя клевал носом, подтверждая в верности ассоциации, что повергло меня в хохот. Он вяло спросил, в чём дело... Объяснять не хотелось, да и ему явно было не до моего ответа... Стало немного веселей.
     За окном снежная степь сменялась снежным лесом и наоборот, и так бесконечно, без новых красок и впечатлений... Дети щебетали на верху. Улавливая их положительные интонации, была спокойна и не прислушивалась.
     Потом был обед и ужин. А в промежутках я заработала очередную шишку, так и не научившись рассчитывать мизерные параметры купе "СВ".
     Поезд, скрипя и громыхая всеми своими металлическими деталями, подкатил к Бресту. Эту границу я знаю хорошо. И таможенную службу тоже... И, не смотря на то, что мы не везли ничего "не подобающего" с точки зрения советского таможенного законодательства, я волновалась так выразительно, что вызвала особый интерес к себе и своему семейству у вышеназванной службы.
     Всем пассажирам было предложено покинуть вагон. Оставили только нас...
     Внимательному осмотру подверглись все наши сумки и помещение, в котором они находились.
     Пограничники и таможенники по очереди, проявляя гражданскую и служебную бдительность и добросовестность, распаковывали и запаковывали наш багаж в течение пяти или шести часов, пока менялись платформы состава с широкой советской колеи на узкую западную. По очереди также одни предлагали после очередного обыска (иначе это никак не назовёшь) взять вещи и пройти на станцию вокзала, другие - оставаться на местах и ждать. Правда, чего ждать - не объясняли. Мы раз десять хватали сумки и двигались по направлению к выходу, и столько же раз возвращались обратно, наивно не понимая, чего от нас хотят. Наконец, мой муж, устав от тягания баулов и напряжения, висевшего в воздухе, не выдержал... И, с присущей ему прямолинейностью, предложил таможеннику взятку. Я обмерла от ужаса, так как так и не научилась не только брать взятки, но и давать. Пограничникам муж решил "того же" не предлагать. Нас оставили в покое. В это время остальные пассажиры возвратились на свои места. И состав тронулся...
     И знакомый пограничный столб, и речка Буг, и зябнущие на морозе в военных тулупах мальчики-пограничники... Как и раньше, поезд мерно толчками пeресёк границу... Разница заключалась лишь в том, что она раньше была советской... И раньше я всегда возвращалась обратно...
     Польский ландшафт был таким же снежным, холодным и непривлекательным, как и та территория, которую мы уже покинули...
     Знакомство с польской таможенной службой ограничилось предоставлением паспортов, что, после многочасовой изнуряющей процедуры по ту сторону, показалось нереальным.
     Когда я слышу "люблю зимний период" - недоумеваю. Для меня зима - это совокупность холода, толстой и неудобной одежды, долгое ожидание по утрам на работу постоянно опаздывающего городского транспорта и ощущение "вечной мезлоты в костях, в кишках и в мозгах". И если бы это было возможно, то я впала бы в спячку, как делают медведи, и пробуждалась бы весной, чтобы избежать, как я определяю, отвратительный зимний дискомфорт. Отсюда понятно, почему я ожидала Германию с её мягкой, пусть дождливой и сырой зимой, но без снега, мороза, инея, вьюг и всех остальных атрибутов этого сезона года.
     Стук в дверь отвлёк от мыслей. Как всегда весело, но несколько приглушив звук, наш обаятельный проводник Юра сообщил, что по Польше лучше сидеть тихо в купе, заперев дверь, и не выходить на станциях, потому что местные бандиты часто "шустрят" по вагонам, что небезопасно. На вопрос, как же они проникают в вагоны, он только пожал плечами и ускакал дальше, очевидно, предупреждать остальных пассажиров. Стрелка барометра моего настроения окончательно упала вниз, и появилось такое ощущение, что она уже никогда не поднимется...
     Мы заперли дверь и сидели тихо, прислушиваясь ко всему, что происходило в коридоре вагона. Шаги, голоса, звуки... Означало ли это что-нибудь или не значило абсолютно ничего, понять было невозможно... Так прошёл день напряжения и ожидания чего-то неизвестного... Мой организм истощился, и я не заметила как заснула...
     Стук в дверь "облил кипятком"... Я резко вскочила, схлопотав ещё одну шишку... В первую минуту не смогла сориентироваться в обстановке. За окном было темно, в купе тоже. Все спали, и я поняла, что сейчас ночь. Заслышав немецкую речь за дверью, мне стало ясно, что мы на границе Польша-Германия. Я вздохнула с облегчением: закончилась история с "местными бандитами". Немецкий пограничник, просмотрев наши паспорта, закрыл за собой дверь купе "СВ".
     Было три часа ночи... Мы вглядывались в ночную темноту за окном, как-будто пытаясь разглядеть то неизвестное, что ждёт нас впереди... Через три часа... Всего через три часа мы прибудем на место назначения... Мы знаем то, что осталось позади... Всё, что впереди, - это как полёт в космос: заманчиво, но абсолютно туманно... И хорошо это или плохо, и правильно это, или неправильно... Кто знает... И подумалось, что подобное мироощущение переживает каждый, сознательно покидающий место своего рождения...



27.10.2004 - Hann.