Про дядей

Я тону в Твоём сердце, я в сердце Твоём теряюсь
Этот Свет ниоткуда меня растворяет властно…
Бесконечной и мудрой Любви я Твоей вверяюсь –
Только Ты любишь так поразительно нежно, страстно!

***

Я такая маленькая и глупая
перед этими большими серьезными дядями.
Сижу, по-детски глазёнками лупаю,
сжимая виски с поседевшими прядями…
У них всё так правильно, строго, по порядку:
шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству,
прежде чем сказать что – посмотри в тетрадку…
А я, ненормальная, впала в детство.
А я хочу петь, танцевать, кружиться,
хлопать в ладоши, плакать, смеяться,
тем, что на сердце пришло, делиться...
И я ничего не хочу бояться. 
Строгие дяди сказали: «Надо служить,
надо на ниве Божьей трудиться».
А можно я буду просто жить
и радостью этой с другими делиться?
А можно я буду просто любить,
В Папином сердце счастливой буду?
Жизнь – она льется. Кто хочет пить,
просто подставьте свои сосуды!
Дяди сказали: «Спасены благодатью мы,
Иисус – Дверь на Небо, войдешь, когда умрёшь».
А я смотрю: за Дверью – руки Папины,
и Он говорит: «Ну прыгай, чего же ты ждешь?» 
Я и не стала ждать – это слишком классно,
чтобы вот так по-глупому отказываться.
А дяди в ужасе: «Ты что, опасно!»
Ну, ок, не буду … с вами связываться.
Зачем мне вводить кого-то в сомнение,
Когда можно просто по-тихому жить, любя.
А дяди говорят: «Ты гордая и в заблуждении,
Посмотри на реальность – плодов-то нет у тебя.
На впавших в ересь найдется управа –
как прежде, сорок ударов хлыстом».
Ну ладно, вас много, большинство всегда право.
Ну… кроме случая с Иисусом Христом.
Говорят дяди: «В мире зла много,
духи нечистые везде и всюду».
А я на Бога смотрю и вижу лишь Бога…
Я ничего бояться не хочу и не буду.
И никто меня из Папиной руки не похитит,
потому что у всех у них руки коротки.
Он меня защитит, Он же все видит.
Я просто на Папу смотрю, остальное – поровну.
Колдобина, говорите? Яма на дороге?
Вдоль дороги зверье зубастое рыщет?
А мне не надо вовсе смотреть под ноги:
меня Папа за руку держит Своей ручищей.
Я над ямами, поджав ноги, пролетаю,
хохочу – хоть страшно, но весело очень.
Я даже дни свои совсем не считаю.
Как, впрочем, не считаю и ночи.
Рамки, границы просто взрываются, рушатся,
Какое-то время в сознании саднят царапины…
Мир, в одно цветное пятно сливаясь, кружится…
Реальны только лишь объятья Папины…
Вспоминаю дядь, и слеза стекает:
они ведь всерьез послужить стремятся.
Они же неверующих спасают
и учат их, как они сами, ...бояться.
Языков бояться, и смеха, и крика,
выходящих бесов и бесов входящих,
проявлений странных, «не святых» и диких,
перепутав ложное с настоящим.
А я ничего не хочу знать, кроме Христа распятого,
который стал моею Дорогой,
моей Дверью в Царство Живого и Святого.
И я не стану стоять на пороге.
На пороге пусть стоят те странные,
кто близко к Отцу подойти не хочет.
А я дитя Его, и при том, желанное,
и Он меня любит очень-очень.

2017, ноябрь, 08