Двое в комнате

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена шестая

Идут «новости». Занавес открывается. ИВАН спит. За сценой шум. Затем слышен женский голос. Это жена  АННА.

АННА. А вот и я. Вань ты ещё не завтракал? Хотела  побыстрей, а получилось, как всегда.

Выходит на сцену. В руках пакеты с продуктами. Видит спящего ИВАНА. Идёт к нему. Ставит пакеты на пол, рядом со столом. Выключает телевизор.

АННА.  Господи! Да что же это такое! Утро же. А ты уже нажрался. За что же мне наказание такое!
Подходит к ИВАНУ.  Начинает будить.
АННА.   Вань, а Вань. Вставай. Да проснись ты. Ты чего празднуешь – то. Сегодня, вроде, и праздников – то нету. Вань, да проснись ты!
ИВАН постепенно просыпается. Смотрит на жену.
ИВАН.   Чего тебе?
АННА.   Как чего! Утро, а ты уже никакой. Что за праздник – то сегодня!
ИВАН.   Седьмое ноября.  «Красный день календаря».
АННА.  Проснись  Вань. Какое «седьмое». Праздник был три дня назад. «День Согласия и Примирения». «День единства».
ИВАН. Какого «согласия»! Какого «примирения»! С кем «согласие»? С «Дерипасками» и «Абрамовичами»! С кем «примирение»? С тобой! Да ты первая «контра»! Ты такая же, как они! Всех вас давно пора к «высшей мере революционной защиты».  К стенке и в «расход»!
АННА. Хватит! Разорался! «революционэр», «блин». Сколько,  таких как ты, у той «стенки» осталось! И кто их к ней поставил! Уж точно не «контра». Один ты как – то и «выжил» на мою голову.
ИВАН.  Я всю жизнь прослужил ни за страх, а за совесть, ни на живот, а на смерть, не  «благодаря», а  «вопреки»  одной идее и одному делу.
АННА. И на одну зарплату.
ИВАН. Да! На одну зарплату!
АННА. А с этой зарплаты у тебя и пенсия, прости Господи. Имей в виду, её не хватит, что бы все твои праздники праздновать. Так что, вот допьёшь, и «вешай» свою пенсию на «высокую грушу».
ИВАН. Не один я такой. И это не наша вина, а наша беда. А в России, как всем известно, две беды…
АННА. Дураки,  такие, как ты. И «дорога» у вас одна. «Пушкин» им, видишь ли, виноват!
ИВАН. Пушкин не виноват. Он хоть и не русских кровей был, но Россию – Матушку любил поболе, чем иные наши «россияне».   Живи он сегодня, непременно написал бы про неё.
О, люди! Обратите взоры
На тех, кто правит ныне бал!
На всех постах глупцы иль воры
О, что б Господь их наказал.

Глупцы не видят дальше носа
В сознанье не видать ни зги
Им «поиметь» тебя приятней
Чем «поиметь» твои мозги.

А воры! Нет людей счастливей!
Для них настала «благодать»
За каждой дверью новой власти
Есть кому «дать». Из - под кого «взять».

Вот и живёт, как в «зазеркалье»
Вконец  измученный народ
Его влекут в «средневековье»
Ему же говорят – вперёд.

Берёт бутылку, стакан.
Пытается налить. Бутылка пустая.

АННА. Фу,  алкаш несчастный!
ИВАН.  Художника каждый может обидеть. А вот сто грамм налить…
АННА.  Какие «сто грамм»! Бутылку  выжрал! Лучше бы искал работу, какую –ни какую. Что б на «сто грамм» заработать.
ИВАН. Работу! У меня была работа. Но государство в моих услугах больше не нуждается.   Что  и подтвердило своим «уведомлением».
АННА. Ну, государство, может и не нуждается в таких «криативных», как ты. А вот дворники и сторожа у нас ещё в цене.
ИВАН. Я – дворник! Я – сторож!! Ну, нет. Я «подл, но в меру».
АННА. Ишь, какие мы гордые! А хлеб с маслом утром и борщ с мясом на обед жрать, мы не стесняемся! А они, масло и мясо, не с луны падают. На рынке и в магазине на твою пенсию покупаются.
ИВАН. Да не могу я…
АННА.  Это почему же?
ИВАН/иронично/:   
Я в прошлой жизни был аристократом
Был белой кости, крови голубой.
Отечеству я верным был солдатом
Царю безоговорочным слугой.

Я верил в Бога. Верил в его силу.
И с этой верой в бой ходил не раз.
Я защищал великую Россию,
Но был убит. А вот её не спас.

А в этой жизни, с  прошлой несравнимой
И кровь не та. И кость смугла на вид.
Но знать осталось что – то недобито
За что теперь я постоянно бит.

Но я люблю её. И, предан всей душою,
Отечеству.  Ведь я его солдат.
И, ненавижу прошлую,  за жизнь свою такую,
Но что поделаешь, коль «гены» говорят. 

АННА. Допился, чёртова сволочь. До «прошлой жизни». Иди, ложись спать. «Аристократ», прости Господи. Забыла с тобой всё. Пойду соседке помидоры отнесу. А ты давай просыпайся. А нет, так иди, ляг,  проспись.

АННА берёт пакет. Уходит. ИВАН кладёт голову на руки. Какое – то время молчит. Потом «просыпается». Берёт бутылку. Хочет налить. Она пустая. Берёт пустой стакан. Смотрит в него. Потом в зал.

ИВАН. Россия…
Страна воров и проституток
Страна утраченных надежд
Страна лакеев, потаскушек
Страна невиданных невежд.

В ней бесполезно развиваться
Расти и телом и душой
В ней можно только пресмыкаться
В ней, слава Богу, что живой.

С умом на горе ты родишься
Про Честь, забудь, не вспоминай
Для лиходеев и мздоимцев
В «натуре», что библейский рай.

«Умом Россию не понять
Аршином общим не измерить
У ней особенная стать»
В России можно только блеять.

ИВАН кладёт голову на стол. Засыпает. Входит АННА.
                Видит спящего ИВАНА.

АННА.  Да  что же это такое! У, паразит! Убила бы!

ИВАН резко поднимает голову. Берёт нож. Выбрасывает руку с ножом в сторону АННЫ. АННА взвизгивает. Отскакивает назад.

АННА. Ваня! Ваня ты что! Ваня это я, Аня! Успокойся! Положи нож.

ИВАН сползает со стула на пол. Встаёт на колени с протянутой рукой с ножом.

ИВАН. Убей  меня, Аня! Убей, прошу тебя!
АННА делает два шага назад.
АННА. Ваня перестань! Пошутила я! Так, в сердцах вырвалось. Устала я, Вань. От пьянки  твоей устала. Вот и   вырвалось. А так, как же я без тебя. Успокойся.
ИВАН.  И я устал Аня! Ты даже не представляешь, как я устал! Помоги мне. Избавь от всего этого. 

ИВАН идёт на коленях в сторону АННЫ. Она отступает назад в середину сцены. Останавливается. ИВАН подходит к ней. Рука с ножом направлена в сторону АННЫ. Оба останавливаются. АННА опускается перед ним на колени.

АННА. Ваня, миленький, не надо. Ну, я прошу тебя! Как же я жить то буду? Опусти руку. Опусти. Брось его, проклятый.

ИВАН садится на колени перед АННОЙ. Рука с ножом медленно опускается на пол. Нож выпадает из рук. АННА тут же хватает его. Отбрасывает назад в глубину сцены. Подходит на коленях к ИВАНУ. Обнимает его. ИВАН кладёт голову ей на плечё. Плачет.
 
ИВАН. Да  не могу я. Не могу я больше терпеть и смотреть, как они издеваются над нами. «Надо затянуть пояса и жить по средствам. Казна не бездонная». А каждый день слышу: «Украли миллион. Нанесли ущерб в миллиард». Ну не я же это всё украл! А кто - нибудь  за это ответил! Один ответил: «Если суд докажет – верну». В Финляндию свет провели, а меня на «пайку» сажают. Мол, беречь надо. А постирать и в корыте можно. Без малого сто лет нам предлагают  жить на «пайку» с «затянутыми поясами». И тут же спрашивают: «Кто хочет стать миллионером»! Кричат: «Сектор «приз» на барабане»! И издеваются над нашей «простотой» и нищетой. Предлагают: «Что вы выбираете: «приз» или «деньги». «Я предлагаю вам тысячу за то, что лежит в этом ящике». Заметь, не на «дереве». Не под «деревом». А в чёрном футляре из – под  тульского баяна. А знаешь, что там лежит? Знаешь! «Банан» там лежит! «Ба – нан»! Потому что все мы для них – обезьяны! «Пушечное мясо для их телевизионных шоу». В Греции урезают пенсии, а мы их повышаем. Да на греческую пенсию можно было построить олимпийские объекты в Сочи. А на мою,- один раз сходить в них в сортир. Всё, не могу больше, Аня. Не могу.
АННА. Успокойся  Ваня. Перестань. Ты о нас подумай. Тебя не будет, мы- то как? Да и потом, грех это по собственному желанию – то из жизни.
ИВАН.  Для  них же ничего святого не осталось. Кино про войну в 3Д сняли. Ты знаешь, что такое 3Д?
АННА.  Нет  Вань. И знать не хочу. По мне хоть в одно, хоть в три «Д». Всё равно смотреть нечего.
ИВАН. Нет  Ань, не всё равно. «3Д», Ань, это аттракцион. Это объёмное, трёхмерное изображение. Предметы в нём, как настоящие выглядят. Так вот представь: война, бой. Снаряды рвутся. Пули свистят. По дороге движется повозка, стараясь проскочить опасный участок. Вдруг снаряд попадает в эту повозку! Взрыв! И на тебя с экрана летит голова возницы и член мерина в неё запряжённого! И всё трехмерное, объёмное, «всамделишное».
АННА. Тьфу  ты! Мерзость,  какая!
ИВАН.  Всякая  война есть мерзость. И эта не исключение. Она уже идёт.
АННА. Вань, ты чего опять? Какая война, Господи!
ИВАН.  Третья. Мировая. И в этой войне победителей не будет. А когда закончится всё, всё начнётся сначала.
  А сколько раз обращались с призывом: «России сегодня нужны те, кто сможет  сделать её сильной и процветающей». Где они все, кто «повёлся» на этот призыв! «Иных уж нет, а те далече». О каком «единстве» речь, если в «новостях» мне говорят, что в городе в этот день, в разных местах, прошли шествия и митинги разных форматов и лозунгов. Здесь – «монархисты». Там – «националисты». Тут – «либерал – шовинисты».
АННА. Вань, хватит! Ты бы языком поменьше молол – то. Сам же говоришь,  за сто лет ничего не изменилось.
ИВАН.  /спокойно, тихо, просветлённо/  А чего мне бояться. Кого. Ты права. Один я.  Один из тех, кто «поверил». Для меня это стало смыслом жизни. А для «них» очередным «шоу». А когда я стал раздражать их своей одержимостью и мешать своим фанатизмом, они избавились от меня. Лишив  заодно и самого смысла. А без него – меня нет. Я мёртвый, Аня. Меня – нет. Я -  «живой труп». Так что бояться мне нечего. И не кого. Нельзя убить или уничтожить то, чего нет.
 Ладно. Ты прости меня. «Мне за державу обидно». И стыдно. Устал. Я никого не хочу видеть. Не хочу ни с кем иметь дело. Я получил слишком большую дозу облучения человеческой неприязни.  Пойду я.

ИВАН медленно поднимается.  Смотрит в зал. На сцену выходят участники агит - театра. Теперь это ХОР. Звучит фонограмма «Лунная соната». На «стене» проекция портрета Ленина. Иван медленно уходит со сцены.
ХОР.   
              Груда дел,
                суматоха явлений
впереди
              Только видится мне,
двое в комнате:
                Я и Ленин
              Фотографией
на белой
                стене.
                На сцене ХОР и Анна

АННА. /тихо, как бы про себя/ «Прости»?!  Допился, гад! «Виденья» начались. «Третья мировая».  «Живой труп».
Медленно встаёт с пола. Поворачивается уходить.
Замечает портрет. Застывает. Крестится.
 АННА. Господи! Спаси и сохрани! С этим алкашом у самой «крыша поехала»!
                Идёт. Поднимает нож.
АННА. «Убей меня». Ишь  ты, как всё просто! А ты живи. И терпи, коль ничего другого не можешь. Я же терплю. И тебя. И «контру» твою.
        Идёт на кухню.   Начинает убирать со стола.  Звучит фонограмма.
                С портрета в зал смотрит Ленин.
Убирается свет с кухни. С ХОРА. С портрета

                ЗАНАВЕС

                КОНЕЦ