Моя Родина

Вера Лебедева,Дергоусово
Лауреат второй степени в номинации "Молодость моя, Белоруссия"

***
Родная, моя Белоруссия. Что осталось во мне от тебя?  Конечно говор, родной, белорусский. А ещё место рождения: село Быховка, Быховского района и воспоминания о детстве.
Мне было восемь лет, когда в деревню нагрянули немцы. Вообще-то у нас не деревня, а большое село. На самом высоком месте, недалеко от реки Друть стояла церковь. По своему прямому назначению при мне она уже не служила. Там было и пожарное депо, и зерносклад, а при немцах там был у них гараж. Вот так истязали это строение.
Отец мой, Денисенко Кузьма Назарович, с 1926 года был в этом селе председателем колхоза «Знаменское». Во время гражданской войны он был ранен. На левой руке у него не хватало двух пальцев: большого и указательного, но он был членом партии и мог быть на руководящей должности. С начала войны на него была наложена бронь из-за ранения и, вскоре, он был назначен командиром партизанского отряда, который нужно было сформировать.
Немцы быстро продвигались на восток и небольшие группы солдат, остатки от целых полков, попавших в окружение, отступали по лесам. Отец родился и вырос в этих местах и хорошо знал окрестности.
Я к тому времени закончила первый класс. Отец гордился своей Шуркой. Шурка – это я, Денисенко Александра Кузьминична. Я очень хорошо училась: красиво писала и хорошо читала. Отец всегда говорил: «Ну, Шурка, какая ты у меня молодчина!». Он очень хотел иметь сына, а родилась девочка, но он назвал меня мальчишечьим именем, Саша. А все меня звали Шуркой.
Фашисты, ворвавшись в деревню, принялись хозяйничать. Они хватали в курятниках кур, гоготали и кричали: «Карашо!  Гут..гут…». Визжали поросята, их бросали в люльки мотоциклов. Такой визг стоял около месяца, пока всё не истребили. Крупнорогатый скот угнали в леса. Со стадом ушли старые крепкие ещё мужики и молодые женщины, доярки. С таким подспорьем партизанский отряд хорошо прозимовал: и тепло, и сыто. Где-то, вдали от села, взрывали мосты и пускали под откос вражеские поезда с орудием и немецкими солдатами, взрывали нефтебазы. На нас подозрение пока не падало, и нас не трогали.
Зимой я ходила в школу во второй класс. Учителя вели всю программу обучения. Летом, как всегда, были каникулы, и мы ватагой ходили купаться на речку Песчанку и там же мы ловили раков.
Однажды мы, местные мальчишки и девчонки, купались в речке. Вовка и Колька нырнули в осоку и пытались поймать раков. Вдруг тишину разорвала пулемётная очередь. На противоположном берегу появились немцы. Они кричали по-своему: «найн…найн» Это означало, что нельзя ловить раков. Они решили, что всё теперь принадлежит им и даже эти раки.
Прозвучала вторая пулемётная очередь. Страшная боль пронзила мне ногу, и я упала на песок. Вовка и Колька нырнули в воду. Все разбежались. Я кое-как доползла до дома. Ногу жгло, и сочилась кровь чуть выше лодыжки, я постоянно прикладывала к этому месту лист подорожника. Вовка с Колькой до самого вечера просидели в воде, но Кольке руку тоже поцарапала пуля.
Я больше месяца провалялась на постели. Нога сначала опухла, а потом всё зажило, но я стала прихрамывать на правую ногу. Пока я лежала баба Ганна сшила мне тряпичную куклу Маруську. Я к ней так привыкла и повсюду таскала с собой – надо же было мне с кем-то разговаривать.
    После случая на реке мы уже ватагой не собирались и не ходили купаться на Песчанку. А Кольку вообще мать загнала на огород и велела полоть грядки. Он был самый старший в семье, а ребятишек пять человек.
 Жители села не могли простить этого немцам и выговаривали старосте Родиону своё негодование. Немецкий староста Родион, бывший конюх, молча всё выслушивал и обещал всё выговорить немцам. В старосты его выбрали сами немцы. Они прознали, что его дядю, зажиточного мужика Семченко Ермолая, раскулачили. Решили, что Родион, обозлился на советскую власть, и будет служить немцам. 
В, действительности, как я потом узнала, уговорил  Родиона стать старостой, Денисенко Кузьма Назарович, мой отец. Он хорошо знал Родиона, как порядочного человека. В крови Родиона была примесь цыганской крови, и он любил лошадей и свободу, а  немцев он ненавидел, как и все.
Видимо Родион действительно передал немцам негодование жителей по случаю стрельбы в детей и немцы больше нас не трогали. Я свободно ходила по селу, ходила в лес по грибы и ягоды и постоянно таскала с собой свою тряпичную Маруську и разговаривала с ней. Немцы, видимо решили, что я после ранения немного помешалась, и не обращали на меня внимания.
Однажды Родион, встретив меня за околицей села, обратил внимание на мою Маруську. Он вытащил её из корзины и внимательно осмотрел, затем вернул и сказал: «Какая красивая у тебя Маруська» и, подумав, добавил: «Ты её никому не давай в руки, а то сломают».
Вскоре моя мама, Антонида Адамовна Денисенко, попросила меня пойти в соседнюю деревню к её сестре Ганне и отнести ей яйца. Она положила их в корзину, а сверху положила Маруську и сказала: «Маруську никому не давай, а то не с кем будет разговаривать».
Когда я пришла к тёте Ганне, в соседнее село Смирновичи, она очень восхитилась моей Маруськой и послала меня в сад за яблоками. Так я, сама того не подозревая, стала связной с партизанским отрядом моего отца, благодаря Маруське.
Староста Родион от немцев вызнавал, по каким дорогам будут передвигаться немецкие эшелоны с орудием и немецкими солдатами, или какое и в каком месте будет наступление немцев. Всё это он передавал моей маме, а она на лоскуте тряпицы записывала все сведения и вшивала внутрь Маруськи. Всё это я с Маруськой  носила и деду Васюку в Низовку с картошкой, а он посылал меня на бахчу за арбузом. И к Маняше с мёдом в Вятичи и тёте Ганне с яйцами в Смирновичи.
Но не всегда всё обходилось гладко. Однажды, когда я в очередной раз пошла к тёте Ганне с яйцами, на просёлочной дороге меня остановил немец на мотоцикле. Он ехал один. Остановившись, он заглянул в корзинку. Маруська лежала поверх яиц. Немец схватил Маруську и мял её в руках, затем достал нож и проткнул ей живот. Нож легко вошёл в тряпичное тело. Немец загоготал и бросил Маруську на землю, а из корзинки вытащил яйцо и тут же его выпил, отбросив скорлупу. Я бросилась к Маруське, причитая: «Маленькая моя Марусенька, тебе больно. Я тебя пожалею». Немец опять загоготал и, показывая на меня, покрутил пальцем у виска. Затем он завёл мотоцикл и поехал дальше.
Вот так моя Маруська получила ранение на войне. Я долго плакала у тёти Ганны, но она меня утешила: «Не плачь, я заштопаю рану у Маруськи» и, взяв иголку с ниткой, ушла в соседнюю комнату. Когда я рассказала обо всём маме, она не на шутку испугалась и долго никуда не посылала меня. Но потом всё образумилось и немцы, завидев меня, крутили пальцем у виска. Я не обращала на это внимания и про себя бормотала: «Сами вы дураки поганые».
О том, что я с Маруськой стала связной с партизанским отрядом отца, я узнала только после войны, после встречи с моим отцом. Он, как и прежде мне сказал: «Ну, Шурка, какая ты у меня молодчина!» - и так крепко меня держал в своих объятиях, что я чуть не задохнулась. А в глазах отца были слёзы радости. Он знал, что часть сведений в отряд поступает через меня и, очень, за меня боялся.
А Родиона немцы расстреляли. Они заподозрили, что партизанский отряд находится недалеко от нашего села в болотистой местности соседнего леса. Они приказали Родиону быть проводником по этой местности. Родион повёл большой отряд немцев через болота и завёл их так, что они не смогли выбраться назад. Там его и расстреляли.
Отец, вернувшись в село, после освобождения его от немцев, вновь возглавил колхоз «Знаменское». Он соскучился по колхозным делам мирного времени. Его тоже ранили в правую ногу, как и меня, поэтому его демобилизовали.
Проработал отец до августа 1945 года. Приехали на «чёрном воронке» и увезли. Больше мы его не видели. Нашёлся такой  Петруха Селивёрстов и донёс на отца. Пожалел однажды Кузьма Назарович Макариху, пожилую женщину. Несла она с поля под юбкой три маленьких буряка. Дома малые детишки: три своих внука и два братовых мальчонки. Младшой брат Иван погиб на фронте, а его красавицу жену, Василину, немцы расстреляли за связь с партизанами. Детишки остались одни. И её сын Александр тоже погиб, а сноха Мария умерла от  туберкулёза. Макариха собрала всех детей в свой дом и, как могла, так и тянула всё на себе. Не смог Кузьма Назарович отнять у неё эти три буряка.
Сейчас я, Кудрявцева Александра Кузьминична, живу в селе Светлое Каргатского района Новосибирской области.  Приезд мой именно в это село не случаен. Ведёт человека по жизни судьба.
Окончила я в своём селе Быховка  восьмилетку, а затем сельскохозяйственный техникум и по комсомольской путёвке приехала работать в Сибирь. Стала бригадиром овощеводческой бригады в подсобном хозяйстве завода Электросигнал. Всё складывалось славно, работала я с задором и дали мне пригласительный билет на слёт передовиков комсомольцев в оперный театр. Во время перерыва ко мне подошёл молодой человек и представился: «Я главный агроном колхоза «Большевик» в селе Светлое Каргатского района». Затем он спросил, не знаю ли я Денисенко Кузьму Назаровича.
У меня зашлось сердце. А молодой человек продолжал: «Я слышал Вашу фамилию имя и отчество». Оказалось, у них в селе работал конюхом Денисенко Кузьма Назарович. Молодой человек понимал, что однофамильцев много, но этот Денисенко много рассказывал о своей дочери Саше и о том, что жил он со своей семьей в Белоруссии.
Больше я молчать не могла и выдохнула, что это мой отец. Молодой человек назвал себя: « Кудрявцев Владислав Иванович». Приехав в село, я увидела домик, где жил мой отец. Пожилая  учительница местной школы передала мне небольшой свёрток, то, что нашли в этом домике после смерти отца. Это оказались мои детские рисунки. Они были потёртые на сгибах. Отец пронёс их через все лагеря, как самое дорогое. Эти рисунки представляли ценность только для него, поэтому их никто не отобрал.
Я и сейчас храню эти полуистлевшие листочки, как дорогую память об отце. Очень часто с моим мужем Владиславом и с детьми мы приходим к могиле моего отца. Теперь это село Светлое стало моей родиной, как и Белоруссия. Здесь моя семья и, главное, здесь похоронен мой отец, у которого я была связной партизанского отряда и которого я так мало видела при жизни. Как велика моя Родина.

                Лебедева В.А. с. Дергоусово, пенсионерка