30 октября

Моих сослали бабушку и деда
Когда-то в Воркуту. Ни почему.
На фронте были, и пришла Победа.
Мечтали по домам, а их в тюрьму.

И десять лет – в кошмаре и во мраке,
Ни почему судьба швырнула в грязь.
И мама родилась у них в бараке,
Больной, худой и нервной родилась.

Таким и я родился в стылом крае,
Где солнца не бывает, лишь луна…
Ушла из жизни мама молодая,
Недугом доведённая до дна.

И бабушка, и дед. И на могилы
Ходил порой, напившись, постоять.
И тундра вечно кладбище топила,
К их памятникам брёл я через гать.

Делился с ними разными вещами,
И каялся за всё, в чём был неправ.
Болезнь сжимала голову клещами,
И – сжала, как из лагеря догнав.

Собаки лают. Зеки стонут. Баржи
Везут моих несчастных в Воркуту…
Мне возразят: «Зато, Сиротин, дар же».
Такой бы дар отбросил на лету.

Согласен был бы даже не родиться,
Чтоб близких не связали боль и тьма.
Она б смогла в Сороки возвратиться,
А он бы – в Харьков. Лишь бы не тюрьма.

Не встретились, но обошла б и зона.
Прекрасной жизнь была бы, пусть иной…
Я слушать никогда не мог шансона,
И ёрничать романтикой блатной.

А что теперь? Живу в больном угаре,
Заброшен им в далёкие края,
И нервы, словно струны на гитаре,
Всё плачут, плачут: «Родина моя!»

Да, Родина. Она меня любила,
И я любил ответно, не браня.
И всё-таки она меня убила.
Как деда, бабку, маму…
И меня.