И, конечно, без всякой унылости

И, конечно, без всякой унылости,
говорю я Елене Прекрасной,
что от Франции-Пятой Республики,
взял на долгую память себе,
лишь улыбку Джоконды из Лувра
и Монмартра кафешек ряды.

Ренуара картины и
звуки низких лодок на Сене-реке,
Мулен Ружа канкан белоногий,
Се Крекёра кровавую сечу и,
стремящуюся до неба,
иглу башни Эйфеля.

Не забыл
Триумфальную арку и поля, 
что по имени Елисея,
до приезда моего нарекли.
Все фонтаны Версаля в буклете,
я на память, о встрече интимной
в Люксембургском с зонтами саду,
подарил косоглазой японке,
что раскрыла все тайны любви.

Со смирением она поделилась
откровенным искусством гейши
из страны восходящего солнца,
сбросив с плеч ослепительно белых
с Фудзиямы чертами тонко шитое кимоно.

Я не видел шампанского брызги
и в Бистро не платил чаевых.
Нотр-Дам де Пари поглатил глубиной,
а мелодия Миши Леграна так настойчиво к морю звала
и Аdagio Фабиан, как-то горько и больно
в сердце родиной отозвалось.

У Парижа нет страсти русской,
нет ни удали, нет и простора
для обиженной русской души.
Оттого полюбили французы
наше "Полюшко-поле" на гитарной, щемящей струне...