кино

я снимаю кино
о том, как однажды утром
семилетний мальчишка, проснувшись, увидит свет.
и услышит он всхлип, и шёпот молитвы мудрой,
и поднимет края обездвиженных прежде век.

как уставшая женщина, сидя на койке мятой,
обернётся испуганно, чуть не лишившись чувств,
вдруг услышав в звеняще-густой тишине палаты
еле слышное, слабое: "мама, я пить хочу".

и застывшее время толкнёт часовые стрелки,
раньше замерший мир завертится колесом,
в коридоре послышится смех, загремят тарелки,
из окна донесётся рычанье бродячих псов.

эти звуки заполнят мгновения, кадр за кадром.

мне банальней сюжета не выдумать, всё одно:
умирающий мальчик - в постели,
и мама рядом,
и на этом бы, вроде, закончиться всё должно,
только это начало.

вот камера ловит жесты.
возле мальчика топчется кучно толпа врачей,
чинно чешут затылки, твердят о каких-то съездах,
смотрят, щупают, ждут, но уходят опять ни с чем.

мальчик быстро идёт на поправку, рисует много,
навещали друзья, подарили футбольный мяч.
мама долго смеялась, а после - шептала строго:
"ведь нельзя же, наверное, ну ка скорее спрячь".

я снимаю кино о том, как однажды в марте
неизвестное чудо окрасило чью-то жизнь.
как на самой последней странице больничной карты
появилась корявая надпись "здоров".

и жив.

как они возвращались домой вдоль дорог разбитых,
не сходила улыбка счастливая с детских губ.
два бойца, победившие в самой жестокой битве
это страшное, громкое слово

из трёх букв.

из меня режиссёр - никакой. велика прихоть
вырвать кадр зловещий из памяти,
из груди,
где старуха с косой за плечами бредет тихо
мимо сотен палат, выбирая

куда войти.