Привычка расставаться

Мне 5. Я-серьёзная женщина с парой кудрявых хвостиков- сурово смотрю с садовской фотографии. У меня желтая толстовка с клевым мишкой в шляпке, а ещё- разбитое сердце. Вандала дел сердечных звали Дима- а может, Влад, он был чертовски рыж и ровно настолько же стар. Ему было почти семь, и нас разделяла глубочайшая пропасть культурного толка: он ходил на танцы после полдника, а я нет.

Мне 9, и знакомый мальчик лезет целоваться, и пара русых хвостиков, успевших выпрямиться и отрасти, грозится провалиться со мной под землю из-за позора.

Мне 13, и я перманентно влюблена. Хвосты меняются на косую челку, толстовку с мишкой сменяет желтая юбка-солнце, и мир, в целом, неплох и весьма интересен. Жёлтую юбку сменит костюм Красной шапочки, и в моем списке табу появится первое имя, но это будет зимой; а пока- рано. Все рано.

Мне 15, и узнают меня исключительно по копне русых волос и торчащей из-под них попы. Попа неплоха, я амбициозна, и влюбляюсь мудро и осознанно, с перерывом на обед и ещё одну мааааленькую любовь. И на кофе, конечно же.

Мне 17. Я- вполне сформировавшийся любовный алкоголик. С запоями и без права на кодировку. Мой Амур вечно рьян, пьян и ободран: он целится в мальчика, а просыпаюсь я с его другом. Я забуду мальчика, потеряю друга, но песню, которую слушала на утро, буду долго вычёркивать из плей-листов; "я пыталась поставить точку, только точек уже за сто".

Мне 18, и происходит треш. Просто треш. Жесть, Содом и Гоморра обрушились на мои плечи, назвались тремя разными именами и курят на моем подоконнике; одно имя вычурно, грациозно и ломает во мне меня- но так, что мне это даже нравится; другое имя знакомо мне до колик и пишется во снах слезами и соплями полудетских истерик, а третье имя терпеливо и настойчиво, как его обладатель. Я переберу все три и останусь с головной болью, бутылкой водки у кровати и верной подругой-на.

Мне 19, и, кажется, из всех любовных эндов случился первый хэппи; меня любят, я купаюсь в духах и фейерверке, и сбегаю из дома ночами- прости, мама, я верю, ты знала. К подружке, конечно, к подружке, я вернусь с синяками на шее и буду отсыпаться полдня, а ты опять станешь бурчать, что никуда меня не отпустишь- и пустишь, конечно же. А я обязательно позвоню.

Но вот мне 21, на часах 2:20, на календаре- котябрь; я лежу на синей простыни в красной пижаме в белую полоску, смеюсь над собой и ровным счетом ничего не понимаю. И это прекрасно, знаете ли.

Любовь не может войти в привычку хотя бы потому, что нет пустых слов, а есть только пустые люди.

И странные девочки, которые пишут текст ради одной дурацкой фразы.

Вы же понимаете, зачем это все, правда?)

Потому что я- нет.