Стасу Казанцеву

Не гляди на терновый венец,
черен куст, пожелтел виноград,
кто на паперти-тот и боец,
кто молиться не может, тот-гад.
Кто креститься не может-устал,
тому в бок-перочинную длань
распростершихся пальцев и
вбок, ухмыляясь, захлюпал кинжал.
Первый выстрел, последний курок,
визг второй, автоматная твердь,
в саже-голени, в коже-ноздря,
первый крик, первый стон,
Первый век.
Потеряешься:"Где же ты, тля?"-
Захлебнуться не можешь-петля.
А на улице-матерный стон,
Пасха, водка, улыбки, грачи,
первомайские льды и патрон-
три рубля-хошь кричи, хошь рычи.
Надирайся, и смейся, и пой,
усмехайся и кепку кидай,
И в экстазе с хмельной толпой:
"Первый май, первый сын",-повторяй.
Где же ты, мой большой Йешуа?
Так и ходишь по лунной тропе,
повторяя:"Мария права,
лишь ошиблась в десятой строфе.."
А они, а они, а они,
эти скользкие, жёлтые дни..
Зря ли мы останемся одни?
А они отольют кирпичи,
стопудовую пушку в ночи,
раскачав, на куски разнесут..
Здесь-часовня, здесь-садик и пруд,
Пасха, мир и безоблачный труд.

2002 г.