КАДМ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

                ПЕРВАЯ ГЛАВА
Начальник Секретной Службы Научно-Исследовательского Центра Аномалий планеты Аурум, полковник Галактической Безопасности в отставке Адам Альф, с видом провинциального шерифа из голливудского блокбастера, которому вот-вот предстоит поймать за шиворот, как минимум, главаря местной мафии, прикрыв глаза мятыми коричневыми веками, грузно восседал на вертящемся кресле в глубине своего длинного и узкого, похожего на пенал, кабинета. Для полного соответствия имиджу не хватало только, торчащих над полировкой стола, грязных каблуков и широкополой шляпы, надвинутой на мясистый нос. Но сигара присутствовала. Правда, не зажатая зубами в углу рта, а медленно расползающаяся в остатках виски на дне кофейной чашки. И настроение у бывшего полковника было отнюдь не характерное для суперполицмена экшен.
Последние месяцы Альф слишком много пил. Совершенно иные перспективы рисовались его честолюбивым воображением, когда окрылённый обещанными возможностями, он сменил статус неприкасаемого штатного сотрудника одной из самых могущественных контор  Млечного Пути, на место главного охранника Полмановского Центра по экспериментальному исследованию темпоральных явлений.
Мало того, что директор НИЦА, этот жид, если и не вечный, то, по крайней мере, собиравшийся пережить очень многих, Исаак Полман  был самодуром и крези, он ещё и давил на корню любое поползновение Альфа проявить самостоятельность. После всех перипетий на Медоне, когда полковник ГБ уже почти держал в руках средство для достижения практически неограниченной власти, стать цепным псом сумасшедшего гения равносильно жизненной катастрофе.
Два директорских зама - Шаткелава и Щеглов были немногим лучше. Замысловато-вкрадчивые, они всё время давали понять бывшему оперативнику - кто он такой есть и зачем вообще-то здесь нужен. Прозвище Шварценеггер, по идее обидным не являлось, однако в устах академиков звучало довольно уничижительно.
В результате, на третий год пребывания в подпланетном городке на Южном Полюсе, полностью покрытой снегами  планеты, Адам слегка озверел. И сбежать-то теперь ему было некуда - благостно и растроганно Контора блудных сыновей обратно не принимала. Мало-помалу, маясь от скуки, мучаясь вынужденным бездельем и терзая рефлексией свою, не желаемую быть востребованной, амбициозную личность, он стал искать душевного покоя в беседах с самим собой за рюмкой хорошего коньяка, который постепенно осветлел, до полной прозрачности разбавленного спирта, - благо, здесь этого добра было немеренно. Из собутыльников, кроме    зеркального отображения - стареющей, но пока ещё, благодаря выучке и породе, производящей внушительное впечатление, с  густой копной чуть тронутых аристократической сединой волос, крупной головы, имелся только совершенно уже спившийся, никем неуловимый, словно  Джо из древнего анекдота, инженер-сантехник Леопольд.
Альф,  изредка совершавший профилактический вояж по необитаемым закоулкам НИЦА, случайно обнаружил его, мертвецки пьяным в бойлерной резервного энергоблока.
От нечего делать, забрав неожиданный “трофей” с собой, отмыв и опохмелив, Адам получил довольно любопытный экземпляр жертвы полмановского отношения к отработанному живому материалу. В отмытом виде Леопольд Львович Котофеев, оказался ещё отнюдь не старым и совсем не безнадёжно свихнувшимся человеком. По образованию физик-прикладник, он некоторое время работал у Полмана, руководя всем монтажом, наладкой и контрольными испытаниями нового экспериментального оборудования в аурумском Центре. Однако по завершении предварительных работ необходимость в его услугах стала неочевидной, и старый еврей, после отказа осторожного Котофеева стать одним из подопытных кроликов, перевёл непокладистого сотрудника в распоряжение главного инженера НИЦА. И, возможно к счастью для Леопольда, сразу же начисто забыл о нём. Так будущий наперсник пьяных разглагольствований Адама Альфа оказался на самом дне подвальных коммуникаций.

Итак, наспех похмелённый Адам Альф, грузно задумавшись, восседал в своём вертящемся кресле. Вчера Котофей, прочистивший какой-то  внеочередной засор в “бумажном” корпусе Центра, притащил в скромное жилище Адама литровую бутылку виски, полученную им в благодарность за быстрое выполнение работы. Но главное, что почему-то слегка напрягло постепенно атрофирующуюся бдительность начальника Sekret Serviсe - это просьба коменданта пострадавшего здания к Леопольду, не докладывать о своих заслугах перед обществом начальству. Последнее время в Центре вообще участились случаи мелких аварий, поломок оборудования, помех в средствах связи. Но до сих пор эти факты никто  не пытался скрывать. Конечно, засор мог произойти по вине знакомых коменданта или его самого - но за это дарить дорогое виски сантехнику?  Щедрость мелких чинов администрации всегда настораживает.
К тому же у них со Львовичем случился весьма чудной, даром, что пьяный, разговор по душам. Когда Котофей выставил на стол бутылку и похвастался, откуда такая роскошь у оскорблённых и униженных, Альф, вроде бы невзначай, спросил:
- Слушай, Лео, а часто тебе презентуют выпивку за выполнение служебных обязанностей?
-  Ты ж у нас - Гувер, а задаёшь такие вопросы? Спирт - это как хороший тон, виски, если честно - первый раз...
- Наливай, - пресёк  поползновения Лео  взбелениться  Адам. - Как думаешь, почему тогда такая щедрость?
- Не знаю... - небрежно бросил Котофей. – Может, спирта под рукой не было...
- Угу - не было! У него всегда есть... - Альф поморщился. - Давай колись, физик!
Они выпили. Закусили консервами из пайка Адама - питал Полман своего главного охранника, надо сказать,  отменно. Закурили: Альф - сигару, Лео - какую-то свою, невыносимо вонючую сигарету. К сигарам он имел стойкое отвращение. Адам так и не смог его приучить - приходилось терпеть.
После довольно продолжительного молчания Котофеев, словно нехотя, спросил:
- Ты, конечно, заметил, что с каждым днём количество сбоев оборудования растёт? - на утвердительный кивок, продолжил. - Заметил. Так знаешь - чем пахнет? ...О темпоральной физике хоть какое-нибудь представление имеешь?
- Какое-нибудь - имею, не тяни!
- Так вот! То, что делает наш “Вечный жид” - должно вызывать сильнейшую деструкцию времени и пространства вокруг нас. Он же просто лазает по силовому полю Вселенной туда-сюда, словно жук-короед по деревянной стене! - он глубоко затянулся. – Что ж, по-твоему, без последствий? Вот волна и к нам приближается! Что там, вдали, твориться - я могу только догадываться.
- Постой, постой, а как же... - сказал Альф в замешательстве, но тут же осёкся. - Ты ж сам всё ему строил! Куда ж смотрел?! - он сделал большой глоток виски.
- Куда, куда! На кудыкину гору! Я - учёный, как-никак... был! Мне интересно! - он опустил вниз свою  совершенно седую голову. - И потом, я не думал - что так далеко зайдёт... Эксперимент, мать его!
- Ребёночек невинный! Это мать - твою!! - взревел ошарашенный услышанным Альф. - И что ж теперь делать?! Реостат он ему починял лабораторный!
Котофеев поднял голову. Глаза его были мутно-бешеными.
- Что делать?! Не з-знаю! Накроемся скоро одним женским органом - это, вот, точно!...  А может Полман - вовсе и не Полман!
- А кто? – Альф, аж, поперхнулся выпивкой.
- Откуда мне знать? - пожал плечами Леопольд. - Но слишком он хороший физик, чтобы не понимать... Ты спец - ты и думай -  кто он такой... - он тяжко поднялся, чуть покачнулся вбок. - Ладно, я пойду - устал сегодня...
Адам хотел его остановить, но передумал - надо было спокойно осмыслить уже услышанное.

Теперь он сидел и с похмелья осмысливал.
“Исаак Полман. Физик-темпоральщик. Экспериментатор. Фанатик. Гений. Открыл возможность  хронопортации разумной материи. Хотя и с некоторыми оговорками. Ведь я же тогда, на Медоне, просмотрел все файлы - вроде никакого подвоха... Тоже мне - специалист... О, Боже, как давно это было... Да ведь и эти академики: Щеглов и Шаткелава - они тоже полностью информированы. Хотя, какие перспективы! Какая власть! Пьянит, чёрт возьми! Сам чуть не вляпался... Вика по ошибке убил из-за них, сволочей..
Да можно ли принимать всерьёз то, что вчера говорил пьяный Котофей?
Хотя... Ведь когда-то же он был правая еврейская рука... Всё же. Надо будет его попытать ещё. На трезвую.
А кто Полман в худшем случае? Ну, кто он может быть?! Или просто - псих-самоубийца?
Чёрт! Как болит голова!”
Альф, морщась, поднялся. Подошёл к сейфу, достал аптечку, оставшуюся у него в наследство от прошлой службы, и проглотил антитоксин - сегодня он решил больше не пить.
Вовремя проглотил. Спустя минуту просигналил видеофон. Вызывал Щеглов.
- Адам! У нас ЧП! - голос заместителя по режиму звучал непривычно взволнованно. Всегда издевательски старомодно-вежливый, он говорил быстро, резко и звонко. Приказал: - Быстро в основной энергоблок! Нашли тело Котофеева!
- Что?! Бегу!
Окончательно протрезвев, на ходу засовывая в кобуру анибеллум, Адам буквально врезался  внутрь кабины личного лифта.

                ВТОРАЯ ГЛАВА

Подземный город НИЦА  диаметром в несколько километров был многоуровневым крайне запутанным лабиринтом. Чисто жилой зоны здесь не имелось. Небольшой штат сотрудников, включая и охрану, размещался, за редким исключением, по месту выполнения своих функций. Кроме всякой прочей экономичности, это обеспечивало изоляцию разнородных групп и облегчало соблюдение режима секретности.
Так что о каком-либо подобии дизайна и комфорта строители подумать не потрудились. Это было переплетение соединённых по преимуществу лифтовыми шахтами туннелей, переходов, вдоль серых шершавых стен которых тянулись линии толстых силовых кабелей и труб.
Главный энергоблок находился на самом нижнем, можно сказать ярусе, - это был бункер в бункере, индивидуальный допуск куда имели, за исключением директора, только четверо: два зама, начальник охраны и энергетик Котофеев. Когда Альф спустился на место происшествия, в небольшом помещении аппаратной, окружая тело лежащего на спине Лео, толпились пять человек. Над трупом склонился главный медик Центра - доктор Умшлаг. Чуть поодаль курил Щеглов. У входа подпирали стену два его личных охранника, от Альфа практически независимые.
Альф, словно минуя каменных Самсонов, прошёл мимо них, едва кивнул заму по режиму и склонился рядом с доктором над Котофеевым. Сразу было видно, что тело его сюда перенесли. Лицо мёртвого, с уже закрытыми глазами, было схвачено судорожной гримасой - то ли страшной боли, то ли лютой ненависти, а может и непреодолимой душевной муки.
- Несчастный случай. Поражение током. Допился Леопольд, - доложил Умшлаг, не дожидаясь вопросов.
- Где и когда?
- Щитовая. Около трёх - четырёх часов назад. Точнее - скажу позже.
- Кто обнаружил? – Адам, наконец, обернулся к Щеглову.
- Я, - не вдаваясь в объяснения, как будто находить покойников в секретных помещениях его прямая обязанность, с некоторой, даже, горделивостью ответил зам. Но бывший полковник отметил, что Щеглов несколько суетливо, будто хотел поправить очки, в которых он давным-давно щеголял на Медоне, пронёс руку мимо лица. На Ауруме Щеглов поменял имидж, вставил контактные линзы и мало чем напоминал былого провинциального  экскурсовода.
Адам отвёл взгляд. - “Несчастный случай. Поражение пьяного током в щитовой. Только что его туда понесло, сердешного,  не с того, не с сего? Хмельной - он рвением к работе не страдал. С таким же успехом направленный электроимпульс...” - Но Адам решил все раздумья оставить для кабинета.
- Выйдите все! Я хочу осмотреть тело. И вы тоже!  - сказал Альф, видя, что Щеглов и не думает двинуться с места. - С Вами позже... переговорим.
Когда все вышли, он закрыл плотно створки дверей, накинул какой-то старый чехол на телекамеру слежения и снова склонился к трупу своего вчерашнего собутыльника.
“ Эх, Лео, Лео! Угораздило же тебя! - думал Адам с лёгким сожалением и сильным раздражением, глядя на рельефное, худое лицо с почти сизыми мешками у глаз. - Вчера отмолчался, сегодня и подавно ничего не скажешь. Хотя...”
Он быстро осмотрел все карманы покойного. - “Конечно, уже обыскали. Зажигалка. Пачка сигарет. Носовой платок. Всё. Стоп! Что-то твёрдое в ткани воротника рубашки. Чуть не совершил туже ошибку, что и эти недоумки. Совсем перестал ловить микимаусов, Альф! - он быстро вскрыл нательный тайник покойного. – Ну, ты даёшь Котофей! Дубликат электронного ключа от какого-то сейфа. Ну, это мы выясним - не теорема Ферма!”
Альф выпрямился, сбросил с телекамеры чехол и, ни на кого не глядя, быстрым шагом направился в щитовую. Он ничего не рассчитывал там обнаружить, всё равно есть кассета с записью (которой, впрочем, цена цент), но изобразить из себя сейчас Коломбо просто необходимо.
Действительно, на месте трагедии всё выглядело так, будто стая бегемотов пыталась спасти утопающего аборигена. Оно и понятно: растерянность, попытка оказать помощь - не до мелочей. Альф, молча, постоял несколько минут, грустно глянул в глаз следящей телекамеры, застенчиво укрывавшейся за серой вуалью густой паутины, и отправился к себе в резиденцию.

Только сейчас Адам заметил, в  какой сарай он превратил свой кабинет. Совершенно ненужные папки с неизвестными бумагами (зачем спрашивается бумаги, когда и персоналка замшела пылью) хаотично валялись на двух столах. На полу, у его излюбленного кресла, из таких же папок выросла “Пизанская башня”. Столешница покрыта черными характерными кругами от вечно проливаемого кофе. В кофейной чашке отвратительная, мокрая, похожая на обуглившийся фаллос, недокуренная сигара.
Альф сплюнул. Сделал каменное лицо. Прошёл к столу, с отвращением пнул “Пизанскую башню”, которая наконец-то со вздохом облегчения обрушилась. Злобно смахнул со  стола всё напрочь. Крутанул к себе монитор. Тяжело плюхнулся в кресло. Через несколько секунд вскочил и заходил взад-вперёд. Сначала быстро и нервно, но постепенно амплитуда движения стала увеличиваться, а скорость наоборот. В результате он замер у кофейного аппарата, приготовил очень крепкую порцию и уже спокойно сел в своё вертящееся кресло.
“Кто убрал Котофеева? - Альф осторожно перевёл этот вопрос из трансцендентной, в трансцендентальную сферу сознания. - Что-то он знал такое, что представляло угрозу замыслам Полмана. Почему сразу после нашего пьяного разговора? Прослушка в моём кабинете? Х-х! Исключено. Что я даром был в своё время лучшим опером в спецназе “конторы”!? Тогда...?
Убивец не Щеглов - это ясно. Кишка тонка! Обнаружил труп. Да он, вероятно, просто-напросто присутствовал при наступлении смерти. Это тоже ясно, как божий день. Значит, там был ещё кто-то третий - убийца, - Альф достал сигару, посмотрел на неё, повертел между пальцами, отбросил в угол кабинета и вынул из ящика стола коробку с давно забытыми табачными леденцами. - Хватит! Пора приходить в норму - если жить хочу! А хочу ли? “
 
Он долго сидел неподвижно, с отсутствующим взглядом. Нет, не вспоминая свою, как и большинства  людей, дурацкую жизнь. Он пробуждался. Пробуждался от двухлетней летаргии под километровыми толщами ледяной коросты одной из самых Богом забытых планет.
Наконец глаза его вновь ожили. Но это был уже совершенно  иной человек. В том же кресле сидел прежний потомок не то команчей, не то конкистадоров, постоянно готовый к прыжку хладнокровный матёрый волк Адам Альф.
“Так, на чём... Ага, варианты следующие: Котофея пригласили на встречу, чтобы выведать у него нужную информацию, но он взбрыкнул (приглашать, с целью убить глупо - всё можно было сделать проще); Лео сам пошёл на контакт с администрацией - шантаж (уж не сам ли он  устраивал все эти поломки - благо возможностей и знаний, как, ни у кого). А я - какое прикрытие! Вчерашние откровения - чистый блеф!... Тогда зачем убивать - мне в разработку. Боятся, что я целиком подпал под  влияние. Ну, это – вряд ли! Да что это я? Лео - тихий физик, а не террорист-боевик: какие диверсии. Конечно только информация. И ключ! Сейчас в первую голову - сейф! А там видно будет!”
Он включил компьютер. Нечто подобное Альф и ожидал. Сейф принадлежал Исааку Полману - директору Аурумского Центра.

                ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Впервые, за последние восемь месяцев, они собрались в апартаментах Полмана одновременно. Сам щупленький коротышка директор утонул в тёмной бездне своего кресла во главе стола. Можно было подумать, что там вообще никого нет, если бы ни злобно-тоскливое излучение старческих глаз, насквозь пронизывавшее каждого из присутствующих.
По правую руку от Полмана нервно перебирал подушечками пальцев край стола, наклонив голову вниз, зам по режиму Щеглов. По левую, как будто ничего особенного не произошло - так маленькая погрешность в эксперименте, огромным сугробом восседал лысый грузин Шаткелава - главный химик Центра, даже не посчитавший нужным сменить свой извечный белоснежный халат.
Альф обустроился с угла, наискось от Щеглова. Он сидел со скрещёнными на груди руками, далеко отодвинувшись от стола, вызывающе положив ногу на ногу. Особых оснований для вызова Адам пока не имел, но ему нужно было увидеть реакцию “трёх китов” на перемену в настроениях ведущего следствие начальника секретной службы.
Сегодня ночью он исследовал содержимое директорского сейфа, кодовый ключ от которого был найден у покойного Котофеева. Проникновение в святая святых было тайным, наглым и быстрым. Никаких трудностей у Альфа не возникло - в свою бытность в разведотделе “конторы”  он решал задачки куда как похлеще. Всего-то миновать три поста охраны (которую, кстати, сам и расставлял, и инструктировал), обмануть все детские ловушки, камеры слежения, отключить до скуки знакомую сигнализацию - с этим бы и легендарный Терминатор справился.
А вот улов разочаровал. Когда Адам просматривал в своём кабинете, перекачанную с найденных в директорском сейфе флешек, информацию, ничего нового по сравнению с тем, что он видел несколько лет назад на Медоне, там практически не было. Разве только один краткий файл, полностью заполненный какими-то чёрными фигурками и непонятными бессмысленными линиями, будто в раздумье бессознательно катали ладонью шарик мышки. Если это и имело какую то ценность, то не для него.
Так что похвастаться было нечем. К тому же в жилой подсобке Котофеева, куда он попал последним из “любознательных” (разумеется “все бейсболки разобрали”),
 Альф обнаружил приколотый к стене шарж на собственную персону. Быть может, Лео и не был обременён чрезмерным талантом, но изобразив начальника охраны коньячной бутылкой в виде кукиша, у которого большой палец, да ещё раскрашенный в красный цвет, соответствовал мясистому носу Альфа, ему удалось передать всю гамму своих тонких к нему чувств.

Полман молчал. Он никогда не начинал разговор первым – ждал, пока кто-нибудь из оппонентов не сморозит, от смущения, или, не выдержав затянувшейся паузы, очевидную дичь. Тогда опираясь на безупречную логику учёного, давя смешавшегося собеседника своим авторитетом, со всем присущим его нации сарказмом он и доказывал, кто обладает правом на бесспорную истину.
Начал Щеглов. Взглянув исподлобья на Адама, он звонко спросил:
- Какие результаты Альф?
- Какие? - Адам понимал, что хамить ещё рано, но удержаться было не просто. Он ответил почти нейтрально, однако, с очень кривой улыбкой.- Несчастный случай с инженером-энергетиком Котофеевым Леопольдом Львовичем явился следствием грубого нарушения техники безопасности и трудовой дисциплины при эксплуатации электрооборудования в щитовой “с е р д ц а”нашего Центра - главного энергоблока.
Щеглов поморщился.
- Это всё?
- Почти всё! - с той же гримасой на лице немедля ответил Альф.- При просмотре видеозаписи данного инцидента, несмотря на её безобразное качество, можно вполне отчётливо разглядеть, как человек, чрезвычайно похожий на Котофеева, нетвёрдой походкой подходит к одному из контрольно-измерительных стендов, открывает панель, копается с неизвестной целью внутри. После чего происходит мгновенная вспышка, искры, дым, всё такое - очевидно короткое. Человек в судорогах заваливается на бок.
Альф умолчал, что далее у следящей камеры по неизвестной причине произошёл сбой, и вновь заработала она, только в момент выноса тела с места происшествия. Хотя он отлично осознавал - никто из присутствующих не заблуждается на счёт того (с полным идиотом его, всё-таки, светочи науки не отождествляли), что бывший оперативник прекрасно распознал подделку и просчитал ситуацию. Но наступать тигру на хвост просто для снятия внутреннего стресса...
Неожиданно заговорил Полман. Его гортанный хриплый голос звучал так, будто где-то рядом, за стеной душили ворону:
- Скажите, Альф, - ведь Вы, кажется, с Леопольдом Львовичем были... приятелями, - ничего странного в последнее время за ним не замечали? Ничего он Вам не говорил... ну, о “конце света”, что ли? ...А? В связи с частыми сбоями функционального оборудования,  к примеру?
Адам подобрался. - “Э, если старик и не в панике, то ему видать всё же беспокойно. Стал бы он со мной так разговаривать без веской причины. Сказать, что нет - ничего не замечал, ни о чём не говорили, - глупо. И потом, сдаётся, пьяная наша брехня каким-то образом нашла чужие уши. Что ж, придётся враскачку...” - И он медленно, словно напрягая непослушную память только что разбуженного алкаша, произнёс:
- Да: странность -  это было естественное состояние Леопольда. А, как Вы сказали - “конец света”? Нечто подобное он предрекал постоянно. Я, как и положено по должности, поддакивал и слушал. На счёт сбоев - так, по-моему, ремонт пора делать.
Полман неопределённо хрюкнул.
- Ну-ну, Альф! ...Все свободны!
Тут бы Адаму вздохнуть с облегчением, но он отнюдь не был уверен, что доберётся  “без забот” до своего кабинета. Начальник Секретной Службы даже не мог предположить, какие проблемы обеспокоили директора, и что судьба прислуги волнует его сейчас менее всего.
Исаак Полман не был ни человеком, ни евреем в полном смысле. Это была одна из тех самых отрыжек Преисподней, которую верхи  не могут контролировать, а низы не хотят терпеть, то есть “пламенный революционер”. Именно такие отродья бесовщины, не  нашедшие себе достойного места при Сатане, недовольные вторыми ролями в подвалах Мироздания, но чувствующие себя неповторимыми индивидуальностями, постоянно стремились вознестись на волне, порождённой различными флуктуациями хаоса Вселенной, на жизненные вершины хотя бы обычных смертных.

Когда  резидент Надмирья в Преисподней Сизиф предложил одному из самых озлобленных низших чинов канцелярии Сил Зависти работу “барабана” тот, не долго торгуясь, дал согласие. Вот тогда-то видя неуёмную, даже для нечисти, жажду власти, будущий террорист вселенского масштаба и  задумал создать из мелкого бесёнка крупную пакость. Так и возник физик-темпоральщик профессор Полман - злой гений рода людского. Вооружённый надмирным знанием о соотношениях временного и вечного, предоставленным ему Сизифом, он постепенно, но неуклонно стал заниматься нарушением стационарного состояния структуры Мироздания, в надежде обрести, обещанную хитрым демоном, неограниченную власть, во вновь возникшей, изменённой необратимыми сущностными процессами, актуальной бесконечности.
Сначала всё шло гладко: статьи, симпозиумы, полемика и завистливое раздражение коллег. Пробный шар был запущен на одной из периферийных планет с подходящими условиями - Медоне. Практически узурпировав власть в единственном в регионе научном центре, Полман создал и опробовал первую темпоральную установку для разумной материи. Однако, несмотря на малую мощность и относительно небольшой радиус действия, не обошлось без жертв из числа испытателей, и ситуацией в Медонском Центре заинтересовалась Служба Галактической Безопасности. Пришлось отползать на заранее подготовленные Сизифом рубежи планеты Аурум, подбросив ложный след в виде псевдонаучной версии открытия, ведущему следствие полковнику Альфу.
Однако уже тогда мелкий, но очень подозрительный бес Полман начинал догадываться, что Сизиф только использует его до поры до времени в своих тайных целях, и никакой такой неограниченной власти впоследствии он даже не понюхает. Дитя Преисподни, он тонко чувствовал, как человеческое обличье, которое, видимо, являлось сосудом идеальной формы, для содержания разума, в пределах данной Вселенной, вкрадчиво и необратимо завладевает, срастается в нечто нераздельное, с его подмирной сущностью, а, поднабравшись кое-каких человеческих знаний, за время пребывания  гениальным физиком, понял - в изменённом Мироздании не только людям, но и любой нечисти, в её прежнем качественном состоянии, места не предвидится. Поэтому, вопреки настойчивым рекомендациям, к тому моменту уже сжёгшего все мосты с Надмирьем Сизифа, Полман прихватил с собой на всякий случай, кроме двух продавших душу “Фаустов” - Щеглова и Шаткелавы, честолюбивого и опытного оперативника ГБ - полковника Адама Альфа.
Набирал штат Аурумского Центра Аномалий Полман исключительно из людей. Кроме того, что они были более адекватны окружающей реальности, более чем любая, самая отпетая бесовщина, выносливы, бесстрашны и терпеливы, они ещё и сводили с этой реальность счёты, руководствуясь, хотя и странными, но в подавляющем большинстве твёрдыми принципами, и поэтому  довольно легко управляемы. Леопольда Котофеева, одного из самых перспективных молодых дарований в области  нелинейной динамики, он соблазнил небывалыми масштабами задуманного эксперимента и возможностью проверки на опыте собственных теоретических гипотез эволюции материи. Человеческий, всё максимально адаптирующий к насущному субъективному бытию, ум был бывшему чёртову клерку Службы Зависти просто необходим. Мистическая сущность здесь только мешала. И убивать инженера никак не входило в планы директора.
Поэтому он сидел сейчас в своём бездонном кресле, одинокий, обманутый и обманувшийся старик, и пытался понять, зачем и кому понадобилась смерть Котофеева, как раз в то время, когда стены Центра буквально трещат по швам. Его бывший помощник был единственным, кто не только уловил чудовищную сущность происходящего, но и мог хоть как-то штопать всё новые и новые дыры защитной хронооболочки Центра.
Когда прозвенели первые звоночки в виде незначительных эфирных помех и компьютерных выкрутасов, Полман не придал этому особого значения. Как говорил ему Сизиф:
- Эпицентр флуктуации структуры сам по себе остаётся в стационарном состоянии. Некоторые побочные явления, которые возможно через некоторое время скажутся на работе оборудования, всего лишь  небольшие сжатия информативного рода - реакция времени на излучённую хроноволну. Не бойся, старый чёрт! Уж коли угораздило жить долго, делай это так, чтобы не было мучительно-больно!
Однако, после того  как радио и телесигналы перестали совпадать во времени с событиями не только в других зонах галактики, но и в самом Центре Аномалий, иногда опережая их на часы и даже дни, Полман наконец целиком осознал, какая участь ему была уготована. Отключение темпоральной установки ни к чему не привело. Компьютер выкапывал команду к запуску из  недавнего прошлого, и, казалось, обрёл собственную самостоятельную квазижизнь. Флуктуации структуры Вселенной стали неуправляемы, неотвратимо приближался момент порогового преображения всего бытия.
Вчера Полман решился и назначил Леопольду Котофееву тайную встречу в аппаратной главного энергоблока. Об этом не знал никто, кроме коменданта архивного блок-корпуса, который был единственным нелюдем, из всех сотрудников. Но эта встреча так и не состоялась.

                ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА

Альф по-кошачьи бесшумно и бдительно двигался по запутанным лабиринтам туннелей и аварийным лестницам Центра сильно обходным путём в свой второй кабинет, точнее оружейный склад. Он приглядел это помещение ещё в первые недели, по прибытии на Аурум. “Запасной космодром” располагался в самой верхней зоне подземного города, можно сказать - это был его “чердак”.  О втором, тайном убежище главного охранника не знал никто. “Мансарда”, как её называл Адам, представляла собой большое многоугольное помещение с зеркальными стенами и потолком, обыкновенно закрытыми чернёными жалюзями. В случае необходимости жалюзи мгновенно открывались, включался ослепительно яркий, бьющий снопами во всех направлениях свет, и определить после этого даже примерное местоположение объекта внутри слепящего объёма было весьма затруднительно. Кроме основного, “мансарда” имела ещё два аварийных выхода: один вёл через узкий спиральный туннель-лаз прямо на поверхность планеты; второй сообщался сложной системой переходов с взлётно-посадочным блоком Центра.
По мере приближения к своей секретной резиденции, где он рассчитывал вооружиться, передохнуть, проанализировать ситуацию и выработать план действий, мысли бывшего полковника находили всё более и более разумные объяснения происходящему.
“Старик задал странный вопрос и неожиданно оборвал разговор. Такое впечатление, что смерть Лео для него самого неприятная неожиданность. Опала - опалой, а ведь никто кроме Котофеева не сечёт все тонкости  темпорального оборудования, да и прочего тоже. Не сам же Полман, который, тем более, может и не Полман, засучив рукава, примется ремонтировать свою траханую технику! И, уж, конечно, не Щегол и не грузин! Режим что-то знает, но, кажется,  напуган до чёртиков. Шаткелава... Сама невозмутимость... Сколько лет общаемся, - а ничего-то толком о нём не знаю. Если он - то зачем? ... А вот комендант-архивариус, так щедро отблагодаривший ремонтника, мне совсем не нравится! На допросе ни разу в глаза не взглянул. Слащав - сущий леденец! “Я, мол, от чистого сердца - хорошему человеку, из личных, так сказать... как говориться... “ Тьфу! У местного коменданта чистое сердце, это ж надо - одна из самых, что ни на есть, аномальных аномалий!”

В этот момент Альф тренированным ухом почуял какое-то неуловимое изменение в постоянном глухом фоне тишины бокового отвода, напрямую выводящего к его убежищу, в который он, только что, свернул. Словно кто-то пересёк поток воздуха от приточно-вытяжной вентиляции. Альф мягко, в своём прежнем стиле, растёкся вдоль неровной стены. Несколько - два, три, четыре тёмных силуэта бесшумно промелькнули в полукруглом просвете пересечения его туннеля с основной магистралью.
И это не были бойцы местного охранного ведомства. И очертания фигур не те, и манера двигаться напрочь не знакома - они будто вовсе не делали шагов, а прямо-таки плыли, совершенно не изменяя положения корпуса. Так мог двигаться только спецназ “конторы”, или... Альфу не хотелось об этом думать.

Некогда, в далёкие, и, в общем-то, славные времена, он уже имел дело с  головорезами, обладающими сходным подчерком и манерами. После выполнения очередного задания на одной из самых пакостных планет системы А-Скорпиона, когда до поджидающего их челнока оставался один скальный перевал, - да что там снег, камнепадом на голову на их группу обрушился, неизвестно откуда взявшийся отряд из таких существ. Обладающие нечеловеческой скоростью движений, тогда ещё незнакомой даже в “конторе”, техникой боя, свирепые и как будто не испытывающие боли, они в считанные мгновения вырезали почти весь  весьма и весьма подготовленный десант, и скрылись, не закончив начатого, только когда вызванный красным сигналом челнок полил их сплошняком из анигиляционной пушки, наделав шума и провалив всю секретность операции. В живых тогда остались лишь двое:  молодой лейтенант Адам Альф и лишившийся руки и обеих стоп капитан Нирмак, закрывший юношу своим телом.
Потом в кулуарах еще долго велись пересуды о происхождении неизвестных тварей. Высказывались самые авторитетные мнения о фантастических иномирных существах, изредка пробирающихся в родную галактику поохотится, но это несло на себе такой налёт дурной мистики, что даже падкие до всяческих мифологических баек сотрудники Службы Безопасности лишь криво усмехались. В итоге конец спорам безапелляционно положила официальная точка зрения, по которой десант спецназа был атакован биологическими боевыми машинами, используемыми в созвездии А-Скорпиона для охраны автоматизированных военно-производственных баз.
“Нет, далеко не всё в порядке в нашем королевстве! Чьи вы, ребятушки? Что-то раньше я  вас здесь не встречал! - Адама слегка знобило. - Если это боевой резерв Полмана - плохо. Но если какие-то ещё десятые силы вмешались в происходящее, то, как любил говорить незабвенный Котофей, накрылись мы все здесь одним женским органом”.
Альф подождал несколько минут, отклеился от стены и заскользил к тщательно замаскированному входу в своё  убежище.
Как только его ладонь погрузилась в пушистую замшелость за стояком газоотвода, скрывающую индификатор личности, часть  поверхности туннеля под ногами Альфа плавно ушла вниз и он, наконец, оказался в “предбаннике”  заветной цитадели, имеющей многоэшелонированную систему безопасности и обороны, способную без особых проблем не один месяц выдерживать осаду, хорошо обученной штурмовой дивизии.
Начальник Секретной Службы впервые за последние сутки почувствовал себя на собственном объекте в относительной безопасности. Он тяжело вздохнул, покачал головой, чертыхнулся. Небрежно набросил куртку на импровизированную вешалку из гребня, когда-то убитого им пестрадактиля, снял кобуру и отправился принимать душ.  Он мылся долго и тщательно. Яростно драил начинающее грузнеть тело массажной губкой, словно хотел стереть весь липкий, мерзкий страх, безотчётно и непрестанно пронизывавший его рассудок с того самого момента, когда был обнаружен труп Леопольда Котофеева. Страх, мешавший думать логично, раздражавший непонятностью, неопредёлённостью и очевидной бесполезностью каких-либо действий.
Вроде, полегчало. Он старательно вытерся, оделся, ещё раз умылся холодной водой и,  для окончательной самоиндификации, негромко насвистывая, вышел в основное помещение.
Сверкающее пространство “мансарды” ослепило мгновенно. Адам даже не успел подумать о необходимости закрыть глаза,  падая в сторону, сгруппироваться и  откатиться за один из зеркальных выступов многоугольника комнаты - его руки попали в мёртвый захват прекрасно обученных профессионалов, а  ещё влажный затылок почувствовал твёрдый холод смертоносного анибеллума.

                ПЯТАЯ ГЛАВА

Громадная цепь сверкающих в лучах восходящего над горизонтом оранжевого карлика изумрудных и золотистых айсбергов неожиданно легко приподнялась над иссиня-чёрной поверхностью океана, и колоссальные ледяные горы повисли в лиловом бархатном небе. Наполев вздрогнул, с трудом выровнял идущий на ручном управлении челнок, - иллюзия, что они сейчас на полном ходу воткнутся в сверкающие ледяные скалы, была поразительно достоверной.
- Может что-то там красота и спасёт, но нас она с твоей помощью точно угробит, - беззлобно проворчал за его спиной Махов.
- Ладно! Вот сам теперь попробуй! - огрызнулся Шура Наполев. - “Белая мгла” - пожалуйста! Вишь, карлик в облака заползает! Сейчас тебе не будет ни блеска, ни теней, ни горизонта! Давай, командор, покажи класс!
- Я-то покажу, а вот ты опять лопухнулся на ровном месте! Заканчивай маршрут и домой! Ну, надерёт тебе задницу наш колдун. И, по сути, правильно. Там на Ауруме покруче миражики, разноцветные гало всякие - это не в пижаме виртуальную дуру сотый раз  по кругу гонять!
- Не знаю - кто там, в пижаме, а здесь я, в виде этой упакованной, по последней астромоде, компьютерной чебурашки, натурально выпендриваюсь. Так что - пошёл ты в буфер на хер!

Виртуальное пространство не было  ни единственным, ни простейшим путём на чёртовы кулички галактики, где замерзала на своей далёкой орбите неприкаянная серебряная пылинка Мироздания - планета №3885457  реестра освоенных космических объектов. Но Кадм избрал этот, довольно извращённый способ перемещения в пространстве, дабы ещё раз проверить готовность своей малочисленной команды, отработать  нюансы операции  на всех этапах от высадки на поверхности планеты, до достижения полного контроля над оборудованием и живым содержимым Центра Аномалий, а кроме того выждать оптимальный момент для атаки. Тот самый, когда состояние нестабильности хронопространственной среды внутри объекта после “отдачи” от испускания очередной возмущающей волны достигнет критического значения.
Поэтому он, по-человечески, не покладая рук, натаскивал Махова и Наполева, моделируя вымышленные, всех степеней вероятности, ситуации в послушной и безопасной иллюзорной реальности. Кадм десятки раз заставлял их совершать посадку на планету, при отказе двигателей и бортового компьютера, в условиях “молочного кувшина” (снежные бури на обмороженной планете бывали настолько сильны, что вихри сухого твёрдого, мчащегося с ужасающей скоростью, снега напоминали сбиваемое миксером молоко) и “белой мглы”, когда ориентировка в пространстве возможна, лишь по подсознательной памяти. Как  сказали бы в далёкой России бывалые люди - “на автопилоте”.
Он гонял их по всевозможным лабиринтам, имитировавшим многоярусные запутанные коммуникации подземных городов Аурума, устраивал многочисленные засады и коварные ловушки, проигрывал ситуации поведения на допросах в случае захвата. Всё это очень мало походило на развлечение или подготовку на обычных тренажерах. Предлагаемая Кадмом квазиреальнось создавала полную тождественность с действительным присутствием внутри неё, вплоть до болевых и депрессионных ощущений.
Особые трудности и порой неприкрытое раздражение, у будущих суперниндзя, вызывали боевые столкновения, с непонятного происхождения существами, явно превосходящими человека не только в скорости движений и реакции, но и числе степеней свободы, как минимум, трёх пар  когтистых конечностей. Эти кровожадные монстры, сыпавшиеся  на уставших суперменов изо всех щелей самых последних переходов заданного лабиринта, неизменно одерживали  победу в диком по жестокости побоище и пленных брать не желали. И если гибель на учениях заменялась кратковременным болевым шоком, то гематомы и вывихи (которые, впрочем, Кадм моментально вправлял) были самые настоящие и чувствительные.
- На кой чёрт Вы нас ежедневно калечите?! Такого в природе быть не может! - каждый раз, потирая ушибленные части тела, ругался Махов. - И пройти их мы, как ни изгаляйся, не в силах! Это ж не люди, а машины-убийцы!
- ”Этого не может быть, потому что не может быть никогда!” - зловеще усмехался деморанг. Он прекрасно знал, что затея Сизифа, несмотря на изоляцию инициатора, имеет определённую инерцию, а в играх с необратимостью времени - тем паче. И встречу с иномирцами на объекте считал неизбежной. - Пройти-то, конечно, трудновато, однако хорошо то, что вы при встрече с подобным войском хотя  бы в обморок от неожиданности не попадаете. Да и одно преимущество у вас перед ними всё же имеется.
- Это, какое же?
- Сами должны понять! Если скажу я - толку не будет.

Кадм, действительно, замечал некоторое возмущения информационных полей вокруг злополучной планеты. Если всё нарастающая деградация традиционных для этой Вселенной способов связи свидетельствовала лишь о нарушениях равновесия пространственно-временной структуры, то локальные изменения скорости потока событий, нарушения причинно-следственных соотношений могли быть именно результатом проникновения сюда инородной активной субстанции.
Деморанг старался без крайней необходимости не использовать  идеально адаптированную  в данной реальности для биоэнергетического сканирования человеческую биполь, дабы сохранить потенциал пары на максимальном уровне. Но и обычные средства надмирца позволяли  в общих очертаниях представлять  психофизическую атмосферу в интересующей его зоне. Аурумский Центр интенсивно лихорадило. “Момент истины” уже вполне рельефно вырисовывался в представлениях Кадма.
Наконец деморанг дождался.  Лэндинги* всё-таки одолели последний барьер возможных препятствий из нашлёпанной им разношерстной нечисти. Отличились оба. У парней заработал в гипофизе  тот гормон, который активирует подсознательное чувство приближения невероятной, с точки зрения рассудка, опасности, и они грамотно сработали на опережение.
_________
* Лэндинги - от английского слова landing - десант


За доли секунды до того, как разверзлись стены подземелья, и из них посыпались многорукие клыкастые твари, с короткоствольными чего-то-там-мётами, Махов и Наполев не сговариваясь синхронно открыли перекрёстный огонь из штатных анибеллумов космодесанта, превратив ошарашенных вурдалаков в мерзко пахнущую разноцветную мокроту.
Кадм был доволен. Птенчики выклевались из яиц. Теперь это были уже не просто хорошо обученные профессиональные исполнители, наподобие русских и американских спецназовцев конца 11 тысячелетия, - он имел в своей команде двух действительно способных совершать невыполнимые миссии, на сверхрассудочном уровне созидающих битву творцов. С ними можно было работать. И работать было пора.               

                ШЕСТАЯ ГЛАВА

Кадм некоторое время отрешённо сидел перед голограммой подземного города НИЦА в командном отсеке матричного  космохода. Он не стал скрупулёзно и нудно создавать суперкорабль, по определению превосходящий любую человеческую технику, а просто “реквизировал” флагман военного космофлота периода боязливого освоения землянами дальнего космоса - вполне удобную, хорошо продуманную до мелочей, боевую крепость, имеющую, аж, двенадцать десантных челноков. Такие машины изредка курсировали по периферии галактики, и в текущем времени, использовались в основном для перевозки ценных грузов, не вызывая к себе  чрезвычайного интереса. А что касается морально-этических соображений; обидеть или не обидеть мужественных звёздолётчиков прошлого, -  деморанг считал, что в данной ситуации “торг неуместен” - ставки были слишком высоки.
Через несколько мгновений он пригласит сюда двух своих ильямуромцев и будет, на всех визуальных, моторных, слуховых, рассудочных и подсознательных уровнях, напичкивать их память рутиной раскладов предстоящей операции. Кадм и сам бы мог прекрасно справиться со всеми проблемами захвата планеты, используя парней лишь на подхвате, однако его предчувствие непременного вмешательства, в события недотравленных и недовзорванных ошмётков озверелой сизифовой шпаны, в полной мере подтверждалось. Уже при выходе космохода на орбиту Аурума Кадм и без всякого надмирного чутья мог наблюдать с помощью обычной телеметрии в  сверкающих брильянтами складках ледяной мантии планеты чёрные пятна аргентита*, свидетельствующее о высокой концентрации сероводорода в атмосфере. Так что было ему, чем заняться. Борьба с вредными насекомыми всегда была сопряжена  для людей с многочисленными сложностями. Ползающие и летающие вампирообразные, в доисторические времена, занесённые мохнатой нечистью в Мироздание, до сих пор преспокойно размножались, в его подвалах, и не давали покоя человечеству. Эти же твари были куда крупнее, подлее и сообразительней. И не теряли надежды, благодаря своей дьявольской живучести, занять, обещанное им Сизифом, главенствующее положение в перестроенной Вселенной.
_____
* Аргентит - серебряный блеск. Сернистое соединение серебра.

И вот в оставшиеся до появления Махова и Наполева секунды, надмирное сознание Кадма размышляло о том, что в подконтрольной ему, такой непредсказуемой, прекрасной, постоянно бунтующей против собственной сущности актуальной бесконечности, действует уж слишком много, для сильно неравновесной реальности, внутренних ограничений. Понимая всю практическую необходимость термодинамических запретов, для хоть какой-то вразумительности естественного отбора; что костыли универсальных постоянных  удерживают неуёмный субъективный разум от ураганных метапсихозов, он, всё-таки, с лёгкой грустью, думал - “Никогда здесь отдельная личность, каким бы ярким индивидуальным блеском она не выделялась, не сможет обладать потенциалом настолько великим, чтобы преодолеть всеобщее направление, рождаемых, по мановению случая, из хаоса, необратимых процессов. И всегда ей придётся волей-неволей плыть в бурном турбулентном потоке ориентированной этим, возможно дурацким, случаем беснующейся толпы и вечно будет сильный, умный человек раздражённо отмахиваться  от густых туч различного рода мошки и бессильно слушать шуршание наглой возни тысячелетиями непобедимых тараканов. “Эксперимент” на Ауруме ещё раз подтвердил - преодоление бесконечно высокого энтропийного барьера и создание таких запрещенных процессов, как скачки по временным уровням, возможно только средствами инородными для данной реальности, и приводит с неизбежностью к пересозданию всего бытия местной материи”

Супермены, как и полагается, возникли рядом с предводителем мгновенно и бесшумно.
- Товарищ старший лейтенант! Курсанты - Махов и Наполев по Вашему приказанию прибыли! - как всегда ёрничал Алексей.
- Оставить клоунаду! - если деморанг Кадм с довольно высокой точностью прогнозировал развитие событий, видел, как смешиваются краски на палитре причинности, как формируется итоговое полотно, и мог позволить себе поддержать шуткой бодрый настрой своего “воинства”, то человек Виктор Кадмин  преодолеть  заложенного в смертных беспокойства неопределённостью даже не пытался. Он  был напряжён и суров. - Присядьте, мужики! Сейчас прокрутим всю операцию ещё раз с исчезающе малой погрешностью. Ситуация дозрела. Готовы?
- Угу, - устраиваясь напротив командира, произнёс Наполев.- На подвиг личный состав обречён...- и повернулся к Махову. - Садитесь, граф, Вас ждут великие дела!
- Посерьёзней, парни! Если  думаете, что от того как чётко, слаженно и безошибочно вы будете работать и следовать намеченному  мной, не очень многое зависит, то значит ничему так и не научились. Лишь факт смерти есть неизбежность, конкретные хронологические сроки её  подчиняются вероятностным факторам и процессам. И не забывайте - это будет не обратимый виртуальный мир, а самый что ни на есть реальный, жизнеспособный для человека только в одном направлении.
- Вы ж говорили - “за моей спиной”! Так мы погибнуть всё-таки можем? Не знаю - кто Вы такой, но, судя по некоторым дьявольским возможностям, просчитать будущее, вполне способны. И всё знаете наперёд, как демон Лапласа. И на кой чёрт тогда нужны эти игры в войну?! - Наполев резко переменил тон.
-  Демон Лапласа, демон Максвелла, ты Шурик ещё про кошку Шрёдингера вспомни, эрудит грёбанный! - Кадм почувствовал необходимость, вправить ребятам вывихнутые мозги, как до сих пор вправлял вывихи конечностей. - Все эти чудовищные порождения измученных теоретическими изысками физиков прошлого всего лишь абстрактные бесконечно мощные вычислительные машины. Человеческий разум, заключённый внутри самой наблюдаемой им реальности, которую он к тому же, с целью сохранения здравого рассудка, вынужден принимать идеально изолированной, по определению способен только на ограниченную актуальной бесконечностью, пусть и трансфинитную*, фантазию. Никто и ни что - ни абсолютный арифмометр, ни Сатана, ни Господь Бог не могут да и не желают с какой-либо достоверностью предугадывать, вычислять, раскладывать по заранее известным местам результаты становления всех способов бытия. Отношение Всевышнего к любому из миров акт творческий, а отнюдь не регистрирующий. И, поверьте, никогда настоящий художник, а тем более  совершенный мастер, не может быть настолько независим от своего произведения, чтобы произвольно, по собственному велению, распоряжаться его сюжетными перипетиями, как душе угодно. Это немного похоже на взаимоотношения воспитателя и воспитанника. Между ними неизбежно присутствует обратная связь, какой бы надуманной или необязательной она не казалась... Так что, дорогие мои фаталисты, придётся приложить максимум усердия, при минимуме разгильдяйства, чтобы роковая случайность оказалась лишь теоретически вероятно возможной.
- А что же судьба? Неужто, от моей воли зависит, ну хоть, карточный расклад, что ли? - пожал плечами Махов. - Теория вероятностей, кстати...
- Эх, Лёша, тебе ли после всех своих невероятных состояний рассуждать о судьбе! - прервал его Кадм. – Судьба, по сути, - необратимо реализованный вариант развития личности в потоке общего становления, и зависит, о-хо-хо, от степени безумия всего сущего... Ну, хватит филонить, к делу!
Кадм на этот раз не собирался вводить исполнителей в трансгипнотическое состояние - деморанг давно уже запрессовал план захвата подпланетного мегаполиса в их тренированные мозги. Ему было необходимо, чтобы бойцы сами осознанно прочувствовали всю карусель предстоящих событий, и не действовали потом, словно зомби, запрограммировано и предсказуемо.
В течение нескольких часов их взгляды были приклеены к многоцветной голограмме, в мельчайших подробностях повторяющей сумасшедшую путаницу коммуникаций Центра Аномалий и преднамеренный, устроенный знатоком своего дела, хаос охранных систем функциональных блоков. Наконец, Кадм, загадочно улыбаясь, с удовольствием откинулся на спинку кресла, а Махов и Наполев синхронно испустили  стоны облегчения.
- Итак, вопросы?... - старший деморанг бережно огладил  всепроникающим взором трепещущие в преддверии опасности ауры потенциальных героев, определил уровень психологической устойчивости и физической готовности, понял, что его усилия не пропали даром и скомандовал. - Если вопросов нет,  ровно четыре часа на сон и сборы! И секунда в секунду в полной боевой готовности здесь! Выполнять!
______
* Transfinitum(лат.) - положенная в зависимом мире и познаваемая субъектом увеличиваемая актуальная бесконечность.

                СЕДЬМАЯ ГЛАВА

Кадм изумленно встрепенулся за минуту до назначенного момента появления десантников. Деморанг спал. И не просто спал, надмирное бессмертное существо видело сон. Это, настолько не лезло, ни в какие звёздные врата, что Кадм, впервые на своей эмпирической памяти, растерялся. Сон был совершенно человеческий, плотский, чувственный и тревожный.
Снилась ему Москва, и не восьмидесятых, а девяностых. Купола её многочисленных церквей, оторванные неведомой силой от своих храмов, словно золотистые воздушные шары неприкаянно кружили над площадями и проспектами российской столицы. На Красной площади, неожиданно смешав парадный строй, растерянно крутили в разные стороны носатыми башнями чудовищно громадные чёрные танки. Толпы каких-то странных расхлестанных человекоподобных беспорядочно перемещались от одного гигантского, но пустого гранитного постамента к другому, извергая, то ликующий, то надрывно-рыдающий вой. Затем сюрреалистическое видение рассыпалось на мелкие разноцветные геометрические фигуры, и над городом с оглушительным треском разразилась гроза. Только вместо ливня, с вязкого войлочного неба сыпал крупный тяжёлый снег, толстым слоем накрывая улицы, бульвары и скверы.


Снилась ему Людочка, поливающая странные неземные цветы, растущие прямо из каменной плиты подоконника. Она повернула голову, и казалось напряжённо, как слепая, вглядывалась в то место пространства, в котором мнился себе Кадм. Он видел, как из её глаз осенним дождем моросило неизбывное несчастье, и понимал, что именно этим она поливает свои цветы.
Всё-таки он был ещё деморангом настолько, чтобы мгновенно осознать себя, привести в идеальный порядок мысли и эмоции и проанализировать патогенез своего нынешнего воплощения. 
Перед тем, как легкомысленно впасть в прострацию, Кадм побывал в подпланетном городе аурумского Центра. Разумеется, проникнуть туда инкогнито никакого труда для него не составило. Но вот дальше начались такие неожиданности, что ничему никогда не удивлявшийся ас надмирной спецслужбы, только по-старорусски досадливо и грустно высказался. Сканируемое им состояние ограниченной южным полюсом Аурума области пространства отставало  по основной хронологической оси от орбитального аж на сутки с гаком.. То есть  предотвратить  и убийство  несчастного физика, нейтрализовать чёртова коменданта, и поставить заслоны на пути инородной нечисти Кадм уже опоздал.
Безобразия, совершённые в подпланетном городе, за какие-то часы были достойны уважения любого озверевшего терминатора. Кругом валялись осколки объективов следящей аппаратуры, обломки термодетекторов и других охранных средств,  со стен лохматыми пучками свисали обрывки экранированных проводов внутренней экстренной связи. Двери во все эксплутационно-технические помещения ощетинились острыми  зубчатыми краями дыр, как будто их вскрывали гигантским консервным ножом. Сквозь прорехи виднелись жалкие останки, превращённого в фарш оборудования. Подчерк вандалов был хорошо знаком деморангу. Мерзкие сизифовы твари уже вовсю хозяйничали на объекте. Он ощущал их присутствие повсюду: сбоку, над головой,  под ногами.
Дезинсекционную зачистку откладывать было ни в коем случае нельзя. Кадм знал - истребить такое количество заразы, расползшейся по всему Центру, непосредственным силовым методом затруднительно, - всё равно как гоняться за каждым советским тараканом по всей кухне. Травить, как над медведковским болотом? Но через несколько часов сюда спустятся Махов с Наполевым, да и сотрудники - живые люди ...Остаётся либо - применить категорически не рекомендованные в реальных мирах средства преображений пространственно-временного сфероида, кардинально противоречащие основным законам местной природы, но и тогда погибнет всё сущее в данной, хотя и локализованной, зоне, либо... И тут деморанг снова поймал себя на  навязчивом и, всё более и более  становящемся отчётливым, чувстве жалости к простым, совершенно посторонних ему, смертным.
“Старею наверно! - мысленно скривился иронией бессмертный деморанг. -  А ведь в создавшейся ситуации никакого существенного значения всё это уже не имеет. Ох, Андреич, Андреич, что ты только со мной творишь?! Неужели и впрямь, как некогда в Беотии, придётся трансформироваться в гадкое змееподобное чудовище и стремительно извиваясь, по годами нечищеному, кротовьему лабиринту, прожорливо пылесосить все его туннели, шахты и санузлы? Как интересно это тебе понравится, гуманист долбанный!? Приятного аппетита!”

Из боковой галереи на главную магистраль Центра Аномалий выполз виртуозно шипящий русские эротические проклятия огромный, покрытый бронированной чешуей, однако чрезвычайно проворный змей. С невероятной скоростью вылетевшее из его свирепой пасти, похожее на щупальце жало одним молниеносным движением смело все тёмные силуэты, так не успевших ничего понять диверсантов, в обоих направлениях двухкилометрового туннеля. Голова чудовища насмешливо покачала золотистым гребнем, удовлетворённо облизнулась и с пронзительным, временами ультразвуковым, свистом стала всасывать в себя провонявшую сероводородом атмосферу лабиринта городских коммуникаций. Не в силах бороться с ураганными потоками воздушной взвеси, насыщенной пылью, обломками оборудования и прочими плохо закреплёнными предметами, вместе с ними изо всех отводов, отсеков, закоулков, тщетно пытаясь за что-нибудь зацепиться, судорожно  и нелепо болтая в неудержимом полёте когтистыми лапами, в  широченную пасть неслись тучи черных короткошёрстных, и то ли от пыли, то ли от линьки грязно-серых, покрытых  жёсткими перьями, существ. Ненасытная голова змея только успевала смачно причмокивать и смахивать жалом крошки с совершенно неподобающих рептилии шикарных молодецких усов.

Виктора Андреевича рвало долго и качественно. Когда с последними спазмами изверглась чистая, без единого чёрного вкрапления, желчь, он обессилено сполз вдоль шершавой, но теперь почти белой, бетонной стене на жёсткое покрытие “центрального проспекта”. Подпланетный архипелаг  был вычищен до соринки. Но о недавнем разгуле потусторонних сил свидетельствовали бесчисленные разрушения, пустые искорёженные скелеты лабораторного оборудования и пёстрые лохмотья проводов и кабелей.
“Ну как здоровьечко, Виктор Андреевич, ненасытный Вы мой анаконд сердобольный? - издевательски, даже с некоторой злостью, обратился к своей второй сущности Кадм. И  совершенно серьёзно добавил. - Как бы то ни было, как бы пакостно не выглядело, господин-товарищ старший деморанг, - в данном конкретном - результат оправдывает свинство. Плацдарм для наступления штурмовой бригады подготовлен идеально. Пора и честь вспомнить. И коррективы в диспозицию внести необходимо”.

С чувством выполненного долга деморанго-человек Виктор Андреевич Кадм устало телепортировался в кресло командного отсека невозмутимо плывущего по расчётной орбите космохода. Он понуро сидел в полном одиночестве и  рассеянно теребил, итак уже отполированные до янтарного блеска, отнюдь не присущими надмирной личности мыслями, чётки  недавних событий. Кадм вспоминал свой последний вечер с Людочкой,  случайный,  (вот уж - случайный ли) намёк на древнегреческую легенду. Он прекрасно помнил  берег Капаидского озера и происшествие в Иллирии, достоверно знал причину возникновение красивого мифа о превращении основателя Фив героя Кадма в страшного змея: излишне злоупотребляли в те земные времена некоторые деморанги театральными эффектами, исчезая из человеческого бытия после исполнения своей миссии.
Кадму, действительно, не раз приходилось принимать змеиное обличие, дабы нагнать страха на взбунтовавшиеся и преждевременно флуктуирующие чересчур прогрессивные племена. Но вспоминать об этом, как, впрочем, и о сегодняшнем своём подвиге, ему не хотелось. Внезапно он поймал себя на странной мысли - всемогущий деморанг, словно тривиальный смертный,  благодарит судьбу за то, что случайно мелькнувшая в его вечностном движении сквозь бесчисленное многообразие  Вселенных обычная женщина никогда не узнает про его последнюю метаморфозу. Что-то в существе деморанга смертельно устало. И это что-то определённо было Виктором Андреевичем Кадминым, постепенно, но настойчиво отвоёвывающим вероятно законное право безвозвратно потерявшего любимую  мужчины на хотя бы краткое уединение. Кадм особо не сопротивлялся. Да и общее его состояние не оставляло сомнений в необратимости психодинамических изменений в казалось навечно заданном качестве надмирца.
“Ну что ж, пожалуй, потоскуй маленько, Андреич. Заслужил как-никак! - снизошёл деморанг и, потянувшись, расслабленно откинулся на спинку кресла. – Может, и поспишь минуту-другую”.
Сам же Кадм спать, отнюдь, не собирался... Однако...
Всё-таки он был пока деморангом в достаточной мере и мог, мгновенно проанализировав причины и возможные следствия непрошенного сна, привести себя в состояние и необходимое и  полностью, при данной ситуации, достаточное. Когда его “армия” построилась, Кадм, не теряя времени, телепортировал бойцам корректировку диспозиции и без сантиментов дал команду действовать. Десантный челнок плавно оторвался от матрицы космохода и, по крутой эллипсоиде, устремился к ледовитой планете. Виктор Андреевич что-то такое сказал, но Кадм его уже не слышал - началось! И он был снова только всё контролирующим, всё предугадывающим, ко всему готовым старшим деморангом “Последних Барьеров”. Лучшим из лучших.
               
                ВОСЬМАЯ ГЛАВА

Классически спелёнатый самозатягивающимися жгутами Альф  то ли полусидел,  то ли полулежал, прислонившись спиной к стене своей “мансарды”. Зеркала были закрыты жалюзями, помещение нехотя освещал один единственный, и то аварийный, люминофор, но прямо в глаза начальнику охраны бил свет от  оставленного включённым прожектора. За ним стояли, казавшиеся огромными, две тёмных, без сомнения, человеческих фигуры,  в несколько секунд, так вот запросто, словно играючи, скрутившие  бывалого головореза спецназа ГБ.
Допросом  это назвать было бы неверно - скорее его просто ставили перед фактами и, не угрожая, но и не оставляя выбора, весьма доходчиво объясняли, что и как нужно делать. По мере изложения и прояснения ситуации,  вопреки логике происходящего, настроение у Альфа постепенно улучшалось. В кромешном мраке безысходности слабым расплывчатым светлым пятнышком замерцала надежда на спасение. Он даже попытался издать какой-то, выражающий понимание и одобрение услышанного звук, но не успел этого сделать.

Проникнуть  в скрытый километровой толщей льда и скальных пород,  охраняемый киберустройствами город было совершенно естественным через всеми забытый “чёрный” выход-вход, оставившего себе  на всякий случай лазейку для незаметного исчезновения, предусмотрительного начальника охраны. К тому же, Кадм чётко дал понять, что если от кого здесь можно ожидать серьёзных неприятностей - так это от бывшего полковника Службы Безопасности Адама Альфа, сохранившего в своём тайном убежище, под самой крышей Центра, недурной арсенал изощрённых убойных  средств - последних разработок параноиков его прежней конторы. Захват и “вразумление” этого аурумского Минотавра было первым шагом операции, от которого во многом зависела сложность всех последующих.
Для подъёма на поверхность планеты была предназначена реактивная капсула. Спуск  же по ледяной штольне, кроме изрядных альпинистских навыков и редкой физической силы, требовал железного терпения и психологической устойчивости. Просто скатиться по спиральному каналу, сунув под задницу какой-нибудь подходящий предмет, было конечно заманчиво, но на  финише головокружительного спуска импровизированный боб развил бы такую чудовищную скорость, что при экстренном торможении перегрузки наверняка  лишили  бы отчаянных путешественников большей части, из необходимых человеку чувств. Так что спускаться пришлось прадедовским способом, используя верёвки, ледорубы и прочее снаряжение древних скалолазов. Однако, у видавших виды, прекрасно знающих своё дело, космодесантников особых проблем при нисхождении сквозь ледяную геооболочку не возникло. Один только раз самонадеянный Махов сорвался вниз, метров десять свободно скользил по поверхности туннеля и несколько минут обстукивал его своим могучим телом, болтаясь на конце кевларовоготроса. Но Наполев, изящно матерясь на нескольких языках, довольно ловко вытянул его обратно на подготовленный для отдыха выруб.
Несмотря на мелкие неприятности во время изматывающей тягомотины осторожного погружения в нутро обледенелой планеты, перед замаскированным якобы обвалившимся пластом горной породой шлюзом, парни  ничуть не расслабились, сохранили и чуткую осторожность и боевой азарт. Проникнуть в верхние помещения, через никем и ничем не охраняемый, закрытый, почти что, на щеколду, известный до сих пор лишь одному на всей планете человеку вход, было элементарно-просто. Вся сложность заключалась в полном несоответствии  модулей скоростей течения времени в различных зонах подпланетного города и в частичном наложении моментальных фаз состояния пространства. И если на нижних уровнях Центра, на вторые сутки после гибели инженера Котофеева, Кадм в обличии змея пылесосил городские лабиринты от незваных гостей, то у поверхности пробирающийся в своё убежище Адам Альф как раз видел начало их вторжения, накануне первого убийства.
Отправляя Махова и Наполева на подвиги, деморанг успел внести поправки на это бешенство взбаламученной темпоральными выходками Полмана,  утратившей  уверенность в незыблемости своей природной раз и навсегда однозаданности Вселенной, но предугадать точное развитие событий внутри этой пенящейся бурлящей пространственно-временной каше сущего, он был не в силах. Оставалось надеяться, что в каждой конкретной, строго очерченной хронологической причинностью области, его ребята проявят всё своё боевоё мастерство, здравомыслие и невозмутимость.

Происходящее за спинами гигантов было скрыто от Адама. Звон расколотых зеркал, шорох и хруст сминаемых жалюзей не оставляли сомнений, что на “мансарду” совершено нападение. Пока связанный по рукам и ногам, вдобавок ослеплённый прожектором, Альф беспомощно ёрзал  спиной, вдоль одного из выступов комнаты, лишь по звуку да по вспышкам выстрелов, определяя интенсивность и масштаб побоища, два его захватчика непрерывным шквальным огнём уничтожали противоположную стену, вместе, с упорно лезущей сквозь неё тёмной, бесформенной массой.
Тишина обвалилась на оставшихся целыми и невредимыми оборонявшихся бойцов и их пленника, оглушив своей внезапностью. Когда дым от испаряющейся, уничтоженной анибеллумами материи рассеялся, один из гигантов - это был Алексей Махов - сделал несколько шагов в сторону Альфа, загородив собой источник ослепляющего света. Только теперь отставной полковник разглядел, что кин-конги - просто атлетически сложенные молодые парни, очень хорошо экипированные и вооружённые аниболлическими автозалпами спецподразделений внегалактического космодесанта. Зеркальной стены, отделяющей помещение убежища  от остальной “чердачной” территории, как не бывало.
- Цел, курилка? - склонившись над скрюченным телом,  настороженно спросил Махов. – Ну, лады! Так что ты пытался нам сказать?
- Слушайте, каскадёры! - Альф старался выглядеть, не испуганным, искренним, говорил торопливо. - Во-первых - я вам не враг! Во-вторых - Полман мне не друг!  И, в-третьих - я сделаю всё, что угодно - лишь бы это сумасшествие прекратилось!
То, что полковник услышал от этой бравой парочки, было совершенно невероятным, чужеродным для его рационально воспринимающего действительность  практичного рассудка. Но при этом с дьявольской и безупречной логичностью, расставляло  дикие и до сих пор необъяснимые факты по своим местам. После того как Наполев, а именно он вкратце обрисовал ситуацию Альфу, разъяснил ему настоящую чёртову сущность профессора Полмана и, по мере своих возможностей, упрощённо, но доходчиво изложил истинный замысел псевдофизика, ошарашенному Адаму показалось, что всё происходящее с ним в течение последних лет - просто дурной сон обиженного реальностью разума. В тот миг, когда сменившая грохот боя оглушительная тишина завладела пространством обезображенной “мансарды”, даже подумал, что вот ещё секунда, и сюрреалистические видения исчезнут, и он очнётся в мягкой постели на  вилле родной  планеты, в то самое туманное осеннее утро, накануне отлёта на злополучный Медон.
Но эта мимолётная мыслишка о иллюзорности происходящего сразу же забылась им, как только  начинавшую нешуточно саднить кожу вновь обожгли опутавшие тело жгуты, затянувшиеся от недавнего ёрзания ещё сильнее. Конечно, ни о каком безоговорочном доверии нежданным “благодетелям”, с их баснями о злонамеренном вмешательстве в человеческое бытиё потусторонних сил и  виртуальных кощеев бессмертных, речи идти не могло, однако фантасмагорическая, но чётко выстроенная версия была пока единственным вразумительным толкованием, почти что, всего окружающего бреда.  А, впрочем, она своей неординарностью и изяществом даже нравилась Адаму. Да и альтернативы - верить - не верить, подчиняться - не подчиняться, у него в данный момент не существовало.
“А бойцы - что надо! Давненько такой классной работы не наблюдал. С ними может и есть шанс выпутаться! - вскользь отметил его профессиональный взгляд. - Если в том, что они здесь наплели, есть хотя бы крупица здравого смысла, умело задрапированная под фентазийный эпос - появляется некоторая определённость”.
- Угу! То, что сделаешь - мы не сомневаемся! - сочувственные нотки в тоне Махова исчезли, и он весьма резко сказал. - Кто ты есть и что за овощ - мы знаем! На что способен - тоже! Не веришь ничему - это очевидно! Ну, жить хочется, жида своего ненавидишь - очень хорошо. Но знай – бежать-то тебе некуда! Во что превращена центральная часть вашего филиала Преисподней - сам увидишь! А нам ты нужен, постольку поскольку, как гид-экскурсовод - для большей оперативности. Знаешь поговорку: “время - деньги”? Так вот - нам время, тебе вместо денег - возможность остаться в живых! Всё понял?!... Шурка, распутай Сусанина!

Пока Наполев рассекал спутавшие Альфа жгуты, Махов, бесшумно обтекая уцелевшие стены приблизился к выжженному отверстию и в угловой перископ изучил обстановку в наружном туннеле.
- Чисто! - сказал он вернувшись.
Уже освобожденный, Альф,     сидя на заднице, усиленно массировал онемевшие члены. Шура, чуть склонив голову, стоял напротив и  с непонятным, то ли сочувственным, то ли брезгливым, выражением лица, наблюдал за этим процессом. Не поворачиваясь, он спросил:
- На сколько часов, говорил Кадмин, эпицентр убежал от периферии? На сорок?
-  Говорил! - усмехнулся Махов. - Впечатал в мозги комок килобайтов на сто, вспоминай теперь! Если быть точным - то на сорок один час пятьдесят минут.
- Прекрасно! Зачистку он скоро начнёт. Значит, у нас есть ещё некоторое время...
- Ты что, сбрендил? Там давно уже всё сварилось в лучшем виде! Мы ж и в дыру эту ледяную полезли после  того, как он обратно вернулся.
- Ага! А недавно что - ты самолично палил разве не по авангарду первой проникшей сюда кодлы? Следовательно, нечисть ещё только подбирается к нижним уровням!
- Слушай, поэт! То, что ты - шизоид, так поэты - они все такие! Но у меня самого от твоей зауми крыша резонирует. Просто потоки событий здесь и там совершенно не коррелируются, и по мере движения вглубь этого б... Центра мы почувствуем всё на собственной шкуре. Внизу-то чисто. А вот присутствие вурдалаков на верхних ярусах - проблема и впрямь не шуточная. Придётся поскандалить!
- Можете полностью на меня рассчитывать! - сказал Альф. - Кое-что тоже умею!
- А куда ты, на хрен, денешься! - беззлобно бросил Махов.
- Вы, дорогой эксполковник,  в данной непростой ситуации, просто не можете не проявить своё знаменитое умение! - попытался скаламбурить Наполев. - У Вас сейчас должна быть одна единственная цель жизни - провести нас без потерь к главному компьютеру и помочь  с захватом ваших друзей из руководства.
- Полман, Щеглов и Шаткелава никогда друзьями мне не были!
- Знаем, знаем! Ты их ненавидел! - Алексея Махова новый член их команды явно раздражал. - Мне вот одно непонятно - за какие такие коврижки ты им служил? Может тоже  в Наполеоны метил?
- Коврижки? - Альф недоумённо посмотрел на Алексея. - Я не знаю про коврижки, а здесь потому, что сделал некогда чудовищную глупость, можно сказать бес попутал,  и деваться мне было больше некуда.
- Ну конечно, вы ж янки всё такие: американская мечта - “из грязи - в князи!”, а потом бес, оказывается...
- Хватит! - встрял Наполев. Ему не совсем нравился настрой друга. - Лёша, побереги агрессию - думаю пригодиться. И если ты говоришь, что внизу давно уже прибрано, то чего тянуть? Пошли!
Отряд, прихватив кое-какое оружие из арсенала Альфа, вытек, сквозь разрушенную стену, из убежища в боковой отвод столь синхронно и слажено перемещаясь от стены к стене, так грамотно подстраховывая друг друга, будто троица работала вместе не первый год, и плавно заструился по лабиринту городских туннелей к своей цели.

                ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

Отправив штурмовой отряд на Аурум, Кадм снова откинул тело Виктора Андреевича на спинку кресла и глубоко задумался. Вернее так глубоко погрузился в бездны собственного надмирного сознания, что далёкая звёздочка конкретной реальности тревожно замерцала в сгущающихся облаках набежавших воспоминаний. А между тем, он просто искал и к своему бесконечному удивлению  не находил в Вечности никаких подходящих аналогов предстоящим деяниям. Деморанги постоянно спасали какие-нибудь заблудшие цивилизации, смиряли чересчур самостийные энтропийные потоки, ставили сущему маяки, в периодически сгущающемся мраке хаоса.
Однако никогда ещё им не приходилось брать на себя исконную ответственность Вседержителя за результаты этих вмешательств. Не было ни единого случая, когда кто-то иной, кроме Единосущего, исправлял ускользающие из под его всевидящего ока, преднамеренно заданные необратимыми, процессы становления бытия, в целой Вселенной. Ни Озирис, ни Зевс, ни Будда, ни кто-либо ещё покруче, не сталкивались с неуправляемой деструкцией временного отображения Вечности в бесконечном пространстве, с качественным перерождением всей космической сущности.
Кадму было неуютно. Кадмину - страшно. Деморанг перестал задавать себе ненужный вопрос - кто он теперь? Разросшаяся личность старлея давно уже чувствительно влияла на  его отношение к окружающему миру. Но это не имело в текущий момент решающего значения. Демон ты или обычный смертный, Сын Божий или человеческий, один хрен - крест на свою Лысую гору затащишь непременно. И  суть дела не в тяжести креста и даже не в высоте той горы, а в том по какую сторону лунного луча ты потом окажешься. И окажешься ли вообще...
В глубокомысленные изыскания старшего деморанга начали всё настойчивей и уверенней вмешиваться воспоминания Виктора Андреевича. “И ведь всё о ней! Вот ведь настырный, никак не угомонится! Тут, понимаешь, нормальные демоны судьбу Вселенной решают, а он лезет со своей зазнобой! - отчего-то вдруг взбеленился Кадм. - Хватит уже! Будь мужиком, Виктор!”
Конечно, всемогущий деморанг мог перенести обратно в Россию, трансформированную в удачливого,  весьма порядочного предпринимателя, или в скромную звезду мирового тенниса, на крайний случай в талантливого, но модного кинорежиссёра, личность старшего лейтенанта, год, эдак, в восемьдесят седьмой ХХ века, и заново устроить ему знакомство с ненаглядной. Они бы непременно сочетались браком. Нью-Кадмин воспитал бы из неё главбуха, экономиста или, по крайней мере, сопродюсера. Уберёг бы от перестроечных  шизофренических синдромов. Жили бы довольно долго и богато, и взорвали бы их вместе в одной машине тёплым утром в начале “бабьего лета”. Потом он, возвратившись, в данный момент, на аурумскую орбиту, спокойно продолжил бы спасение Вселенной. Но что-то внутри него яростно брыкаясь, протестовало против подобных действий.
Нет, никакой раздвоенности сознания, никакой борьбы между ипостасными состояниями  многомерной личности не было, и быть не могло. Кадм искренне признался себе, что ему порой даже приятно чувствовать развитие зародившейся в собственной, вечно изменчивой, неуязвимой субстанции  новой, иначе воспринимающей жизнь, в, общем-то, слабой, беззащитной и ранимой человеческой индивидуальности. Таких индивидуальностей он мог бы содержать и контролировать  в своём надмирном мультипликационном сознании бесчисленное множество. Деморанг, и прежде, порождал нечто неординарное и строптивое, но никогда до сих пор не вступал с ним в равноправные отношения и уж вовсе не допускал мысли, ни о каком эмоциональном влиянии. Ныне всё изменилось. Почему ему стал так дорог  вдруг  именно Виктор Андреевич, Кадм, разумеется, понял сразу - интимное  чувство к московской студентке явилось тем единственный раз в вечности встречающимся ферментом, который преобразил вспомогательную личину старлея в самостоятельную личность.
Однако по мере разрастания этой личности Кадм ощутил и в самом себе кардинальные перемены, незнакомые ранее ощущения сопричастности к человеческим переживаниям, постепенно сменившим отстранённую надмирную созерцательность. Обратная связь между человеком и демоном превратилась в сотворчество, и Кадм, не без оснований, подозревал, что нечто подобное ощущает и Единосущий, в своем непрерывном  и вечном созидательном порыве.

Схождение к горизонту крамольных параллелей воспарившего разума, вовремя пресёк сигал из Аурумского Центра. Оперативная часть деморангова сознания итак неотрывно следила за всеми перипетиями происходящего на планете, но учитывая весь хронологический бардак, Кадм просил десант дублировать информацию при завершении каждого последующего этапа операции. Наполев доложил об успешном захвате  и вербовке начальника секретной службы, отражении атаки подмирной нечисти и о начале движения к нижним ярусам.

Зная всю сложность и опасность прохождения по верхним туннелям городского лабиринта, в которые  ещё только заползали передовые группы противника, деморанг полностью сосредоточился на контроле за действиями своего отряда. Готовый вмешаться в любой момент, при нежелательном развитии событий, он, тем не менее, очень хотел, чтобы парни добрались до главного компьютера сами. В достаточной мере, прочувствовав человеческое в себе самом, Кадм был  убеждён в способности людей не только побеждать потусторонние чудища, но и преодолевать застрявший в них на генном уровне подсознательный ужас перед необъяснимым. Успех задуманной им операции,  достигнутый силами коренных обитателей гибнущей Вселенной, окончательно доказал бы взыскательному надмирному вельможе целесообразность любых жертв и самых крайних мер для её спасения.  Тогда все его предыдущие, настоящие и будущие действия получили бы опору в своей объективной однозначной правоте, с недавних пор ставшей для деморанга одной из главных побудительных причин. 
Но сейчас, не пользуясь никакими техническими средствами, доверившись исключительно могучему, всепроникающему, ясновидящему и ясночувствующему интеллекту, Кадм, ни дать, ни взять - футбольный тренер у бровки поля, незримой психоэнергетической эманацией, соприсутствовал со своими бойцами, в гуще развернувшихся на верхних этажах, далеко не спортивных поединков с выбыванием.
Первым среагировал на  стремительно вылетевшую из-за угла чёрную тень Махов. Точный выстрел в упор оборвал её полёт в самом начале крутой траектории, конец которой был бы на горле десантника. Шипение, вонючий дым и полное исчезновение трупа давно стали для всех троих привычными. Только Альф раздражённо дёрнул подбородком  и знаками (знаки друг друга они понимали прекрасно - получили изначальную подготовку  одной школы) дал понять, что впереди очевидно засада. Пересечение туннелей - для этого самое подходящее место, а поскольку хитрыми тактическими изысками противник себя не обременял, непосредственное столкновение с ним в ближайшие секунды было неизбежным.
Махов и Наполев одновременно распластались  по стенам, по обе стороны, у самого перекрёстка, Альф, с неприличествующей стареющему джентльмену  обезьяньей ловкостью, взлетел по трубам и кабелям под самое перекрытие и застыл там, изготовившись к бою. Осмотр в угловые перископы  магистрального туннеля ничего не дал. В обе его стороны тянулось однообразно-равнодушное, заключённое в слегка сплюснутую, казалось бесконечную  трубу, пустое пространство. Однако постепенно усиливающийся запах болотного перегноя с потрохами выдавал присутствие нечисти где-то рядом. Когда вонь несколько ослабла, Наполев вдруг, каким-то шестнадцатым чувством, присущим может быть лишь поэтам, различил в ней оттенки знакомого с детства аромата сентябрьского яблоневого сада. Он незамедлительно дал знак Махову, и из их капюшонов на лица мгновенно упали герметичные  панорамные маски.  Одновременно, Махов отработанным движением выхватил из подсумка запасной противогаз и точным броском направил  висящему, прямо над его головой, Альфу.
Не имеющим нервной системы сатанинским отродьям нервнопаралитические и психотропные газы, в отличие от остальных; кожно-нарывных или микробиологических средств массового убийства, не страшны. Не зная, какого уровня профессионалы идут вслед ними, вообще-то,  безмозглые твари (мозг, некоторым образом, тоже часть нервной системы), дабы обезопасить тылы, посчитали достаточным пустить по верхним ярусам города примитивный зарин.
Кадм-то знал, чего стоит партизанское сизифово воинство, состоящее из нравственных инвалидов и отморозков осатанелой шпаны, без своего идейного вдохновителя - это было просто полчище поддавшихся гону, обезумевших вредных насекомых, и поэтому только злорадно кривился.  Хотя, напутствуя своих архаровцев, он настойчиво убеждал их, как можно быстрей проходить верхние уровни.
 
Шпана шпаной, а всё же неотёсанная бесовщина озаботилась оставить небольшие группы вурдалаков в охранении. Лифты уже не работали и навеки замерли на различных этажах в своих мрачных колодцах. Сначала отряд попробовал спуститься по узким, а теперь ещё и неосвещённым, аварийным лестницам, но после того как с упорными боями, изрядно потрудившись, преодолел первые два пролёта, по предложению Наполева, было решено использовать  лифтовые шахты. Благо все подъёмно-транспортные устройства Центра были допотопной конструкции и с электромеханическим приводом. Ко всему прочему, какая-то саблезубая дракула умудрилась разодрать в клочья кевлар бронежилета Адаму, и они справедливо опасались, что дальнейшие полуслепые, с тепловизионными бандурами на бровях, непрерывные бои в  ограниченном пространстве  приведут к неизбежным потерям их итак весьма ограниченного контингента.
В одной из шахт грузовой лифт застрял  в районе подвальных складских помещений. Спуск по тросам занял бы не более нескольких минут, но оказалось, что их яркие индивидуальности всё-таки недооценили коллективный инстинкт самосохранения. Пролетев вниз чуть более трёх этажей, они с досадой увидели  под собой густую сеть беглого огня лучемётов.   Фиксирующие колодки  тормозных зажимов сработали безотказно, но раскачивающиеся и вибрирующие троса придали телам такие замысловатые оскелаторные траектории, что не было никакой возможности вести прицельную стрельбу по огневым точкам противника, использующего узкие щели между створками шахтовых дверей, как идеальные амбразуры.
Здесь, в лучшем виде, показал себя старый космодесантник Алексей Махов. Каким-то невероятным акробатическим фокусом, он  изменил ориентировку тела  и направление его движения в пространстве, стремительно подлетел к стене колодца, резко оттолкнулся ногами и, во время короткого, но контролируемого им реверсного полёта, выверенными точными бросками, будто бильярдные шары в лузу, положил, одну за другой, две маленьких, но мощных бомбочки, в импровизированную бойницу. Пример оказался заразителен. Наполев и Альф, попеременно чередуясь, с десяток раз исполнили понравившийся им трюк, подлетая к последующим этажам. Ниже, торопливо захлопываясь,  загромыхали двери остальных охраняемых уровней. Путь в Аид был свободен.
Все трое, благополучно, как и положено суперменам космодесанта (Альф был с того же куста и ещё та  волчья ягодка)  почти бесшумно прилипли к крыше грузового лифта. Махов, не мудрствуя, термоножом,  словно консервную банку, вскрыл давно прикипевшую ржавчиной к седловине крышку аварийного люка. Первым спрыгнул в пустую кабину, правильнее сказать контейнер. Следом спустился Альф, за ним Наполев.
Двери грузовика были закрыты. Алексей уже собрался, без церемоний, повторить ещё раз свои действия на крыше, но тут Альф  предостерегающим жестом положил ладонь на его плечо.
- Чего ещё, полковник? – произнёс, отнюдь, не шёпотом, недовольно повернув к нему голову Махов. - Не бзди! Там давно уже зачищено!
Если предупреждённые Кадмом парни в общих чертах  знали приблизительное положение вещей, то обеспокоенность Адама была совершенно естественна и оправдана. Что бы там ни говорили они ему, тогда ещё пленному и, как бы это  помягче, пребывающему в состоянии определённого душевного дискомфорта, в насквозь рациональном уме оперативного работника, с двадцатилетним стажем, просто не укладывалось, как могла, пол суток назад проглоченная мистической змеёй и выблеванная в неизвестном направлении, не менее мистическая потусторонняя пакость, вот только что, всего за пять минут до этого, без всякого стеснения, травить его зарином и  палить  из вполне посюсторонних, общевойсковых лучемётов.
Вмешался Наполев:
- Спокойно, Лёша! Я Адама хорошо понимаю! - после недавнего синхронного воздухоплавания в лифтовой шахте, его отношение к бывшему пленнику качественно изменилось. - У меня самого голова кругом идёт, а может вообще синусоидой колышется. Надо, для простоты, понимать это так - вся недобитая дрянь должна была оказаться внизу, раньше нашего колдуна, но время здесь ускакало вперёд, и она просто опоздала к праздничному пиршеству проголодавшегося Горыныча. Так и будет теперь там торчать, наверно.
- Угу, покувыркался с ним немного по дороге, теперь будешь идейную базу под каждый чих поводить, - огрызнулся Махов. - Времени нет слюни вытирать! Как любит говорить командор - банзай, безумный камикадзе! - и он смачно погрузил добела раскалённое тонкое лезвие в дверную панель.
Тепловизионное изображение плохо передавало   колоритность устроенного вандалами погрома. Однако даже  в багрово-сине-зелённая тонах авангардистский коллаж,  сотворённый вдохновенным бешенством стаи ведьмаков из всего, что попадалось под коготь, весьма будоражил воображение. Кое-где, словно на последнем издыхании, сплёвывала брызги оранжевых искр оборванная и замкнутая накоротко электропроводка. Периодически мимо проплывали беспризорные облака неизвестных остывающих паров, сверху мелкой изморосью накрапывали осенние дождички из аэрозолей. Обезображенный нижний уровень подпланетного  города, щерился искорёженным  складским оборудованием, не подавал  признаков   ни поту-, ни посюсторонней жизни и был , можно сказать, стерильно чист.
Открывшийся перед ними пейзаж, после телепатических цветных Кадмовых мыслеобразов, скорее разочаровал, чем поразил, Махова и Наполева. Зато, даже присевший, в первый момент,  на корточки, Альф явно был шокирован увиденным. Он и спустя десять минут пребывал в заметно удручённом состоянии. Но не печаль о конце Аурумского Центра Аномалий тревожила душу отставного полковника, не скорбь по погибшим сослуживцам - на протяжении своей карьеры он не раз встречался с подобными катастрофами и видел много, очень много смертей невинных, - у него вдруг возникла неприятная ассоциация между замурованными под толщей льда развалинами и своей собственной, по всему видно конченой жизнью.
Как бы то ни было,  но проход по подвальным катакомбам был свободен. Но, соблюдая все правила  космического десанта, двигались тупым углом: впереди как всегда Махов, в середине, чуть слева, Альф, в арьергарде, по правую  руку лидера, спиной по ходу, Напоев.
Предосторожности излишними не были. Не всё так просто в “прекрасном и яростном мире”. Внезапная вспышка прямо по курсу, и как ослепший машинист Платонова, Махов  на некоторое время потерял чувство реальности. Альф, впрочем, тоже оказался вне игры. И только идущий спиной Наполев, лишь по мгновенно ставшему белоснежным железобетону стен, понял, что произошло, и сохранил ориентировку в пространстве. Сальто назад он выполнил идеально, ещё только приземляясь, подсечкой уложил остолбеневшего полковника и, уже падая вперёд, приземлил Махова.
Спустя доли секунды из глубины туннеля донёсся грохот взрыва, и почти сразу вслед за ним над распластавшимися  телами прокатилась ударная волна, гоня перед собой лавину мелких осколков и обломков, из которой,  недолетая до них какие-то метры, выпадали в осадок измятые, чёрные от копоти, скорее всего рожденные прямоугольными, довольно объёмистые контейнеры. 
Когда это светопреставление кончилось, и над затылками осыпанных разнокалиберным мусором бойцов опять воцарилась полная инфракрасная тишина, Шура Наполев осторожно приподнялся на локтях.
- Ну, ни хера себе! Это ж сейфы, ядрёна вошь!
Альф и Махов тоже оторвали свои припечатанные к рифлёной  мостовой  подвального туннеля лбы, и сумасшедшими глазами смотрели прямо перед собой. Потом Альф, в меньшей, чем Махов, степени пострадавший от вспышки, вытряхивая из под капюшона набившийся сор, помотал головой и, словно давно ожидаемое им, неизбежное событие, с оттенком злорадства прокомментировал:
- Вы только что присутствовали при взрыве, уничтожившем архивный блок-корпус, со всеми находящимися там материалами и документами.  Научные отчёты, акты  результатов испытаний, вся бухгалтерия, личные дела всех сотрудников - всё безвозвратно утеряно для истории человечества.   
- Ух, ну оставь ты этот свой неуместный псевдопафос, полковник! - немного очухался Махов. - Это что же – значит, вы архивы в подвале храните?  И все полмановские материалы, его теоретические работы, ТТД темпоральных машин, улики всех его деяний - взлетели на воздух?
- Точнее сказать - вылетели в трубу! - подал голос Наполев. - Слушай, Адам, а что разве в памяти главного компьютера нет этих файлов? Вычислительный центр, насколько я понимаю, уровнем выше?
- Есть-то - есть. Но толку что? Электроэнергии-то ни черта нет! А вычислительный узел - так это как раз над нами! Прямо, направо, по аварийке вверх, и пожалуйте! Но вам-то, которая машина нужна - главная или управляющая камерами перемещения, автономная?
Махов сморщил на лице напряжённую растерянность и поскрёб пятернёй затылок.
- Командор определённо говорил, что встречаемся у главного компьютера, - не очень уверенно сказал он. - Что будем делать, а Шурик?
- Так свяжись с ним! Давно пора! И про архив доложишь.
- Да он и без моих докладов всё преотлично знает! 


                ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

Разумеется, Кадм всё распрекрасно и знал, и видел, и даже обонял. Поэтому ответил немедля:
- От намеченного плана не уклоняться! К темпоральным машинам вам всё равно не попасть: там сейчас несколько иное качественное состояние и времени, и пространства, да и материи. Наивно считая автономный компьютер  простым калькулятором, чёртов Полман даже не заметил, когда тот поимел суверенитета столько, сколько захотел и перешёл на полное самоуправство. Он изначально был сотворён живым организмом, зомбированным в той степени, в какой это было необходимо для непоколебимого воплощения адской затеи своего создателя. Не забивайте голову - пустое. Этим, как и обещал, займусь  сам!
Сейчас направляйтесь в центральный компьютерный узел! Там ещё есть дела и весьма неотложные. И вашему новенькому скажите, что скоро он встретится с убийцей своего хитрожопого приятеля. Я позднее к вам присоединюсь. Банзайте дальше! Только без криков “ура!”, Махов, я те умоляю!

На пути следования отряда никаких серьёзных препятствий не предвиделось. “Ну что ж, ниндзя-черепашки, “Вперёд и вверх, а там... ”Теперь сами справятся! - сказал мысленно Кадм и занялся решением давно откладываемой и  приобретающей нежелательное развитие проблемой. От его всевиденья, естественно, не укрылась таинственная фигура коменданта архивного блок-корпуса. Нелюдь, как нелюдь, - вроде бы ничего особенного. Но вот незадача - засосать  вместе прочей гадостью эту тварь змеюке-пылесосу  так и не удалось.
“Забиться в какую-нибудь глубокую щель оно, конечно, могло,  - размышлял деморанг. - Но такая щель должна была бы принадлежать иному  по качеству пространству. И совсем необязательно, с большим количеством измерений. Может даже - элементарная плоская поверхность. Прячутся же веками простейшие вампиры под видом мумий в пергаменте раритетных фолиантов. Если так, то тварь должна быть из мерзостного клопиного отряда hemiptera, который, однако, насчитывает более двадцати тысяч видов. Но ещё отвратительнее,  если это порождение подмирной кибернетики - осатанелый chip. Как и этот чёртов арифмометр-мутант. То, что этот клоп замучил физика, ухватившего главную суть происходящего, однако неверно оценившего его масштаб и занявшегося самодеятельностью, грустно конечно, но только полбеды. А вот архивы... Уж не имеет ли ещё какая-нибудь махровая сволочь своего шкурного интереса в этой авантюре? Давно пора разобраться с обнаглевшими чипидейлами, не мне, вестимо, спешащими на помощь. Кстати, надо бы взглянуть на содержимое несгораемых коробок, едва не покалечивших моих черепашек. Рукописи не горят, пока автор жив”.
Кадм встал. Не спеша прошёлся по командному отсеку космохода, давая Андреичу возможность размять рабочие части тела и выкурить последнюю, перед подвигами, сигарету. Пока Виктор Кадмин курил, деморанг выкопал из буферной памяти пару каверзных вопросов:
“Так ли уж обязательно, чтобы Альф сам определил убийцу Леопольда Котофеева? - спрашивал он себя. - Или не откладывая дела в долгий ящик, при первом удобном случае, просто ненавязчиво раскрыть человеку глаза. Но не будет ли это тем самым вмешательством высших сил, о котором так часто и безрассудно просят люди, в дальнейшее становление личности отставного следователя? Ведь не стар он отнюдь.
И не пора ли объяснить моим мальчикам их истинную роль во всей космической катавасии? Не тянуть до последнего момента?”
Но дать определённые ответы, ни на один из вопросов, Кадм не успел. Андреич уже гасил выкуренную до фильтра сигарету в пепельнице, и по давлению на скулы и натяжению кожи их общего лица было понятно, что герои к очередным свершениям на благо всего человечества готовы.

Телепортировавшийся в подвалы Центра Аномалий Кадм несильно пнул закопчённый кубик архивного сейфа.
“Может рукописи у них тут и не горят, а  дискеты и флешки очень даже плавятся. Ну что ж, это не пепел, а чёрт те что, а всякой дрянью посыпать голову мы не будем. Как они любят говорить: “ Чему быть - того не миновать!” Да нет, оказывается - миновать. Сгорела фильма - кина этого больше не будет. И что из сего вытекает? А вытекает вот что. Кому-то позарез надо, чтобы заново  родившаяся Вселенная  напрочь забыла и свои  условия предсуществования и причины своего возникновения в таком странном виде. И этот кто-то не озлобленный гадёныш типа Сизика, которого лишь терпели до поры, - здесь прослеживается глобальная  революционная идея. Интерсущностная, так сказать. Знакомо! “Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а зачем? - Мы наш, мы новый мир построим, кто был ... па-рам пам, пам-пам пам!” - пародируя нестройный хор первых большевицких съездов пропел Кадм. - Угу. Надоело, видите ли, подмирному киберразуму в подёнщиках.
И не просто киберам, а порождённым безумцами Преисподней.  При полном непонимании того, что созданный в ирреальном искусственный интеллект,  который, как отражение  глубинной сущности создателя, заведомо обладает  мистическим стремлением к приведению всего и вся, к своему знаменателю. И вот совершенно, по своей исконной ограниченности, уверенные, что обладают непреложной истиной, имеют рецепт идеального лекарства для больной Вселенной, считая, что поставленная ими цель абсолютна, а, следовательно, абсолютно всё оправдывает, они приспокойненько наблюдают за действиями террористов по деструктуризации космического бытия (лучше бы и сами не придумали) и одновременно насыщают всю зону источника возмущений собственными исчадьями ада. Меняют исполнительные компьютеры на  киберорганизмы,  без всяких колебаний приводящие в исполнение коллективную волю.
Ну, на этих жучков ДДТ и керосин у нас найдётся! -  Кадмин впечатал плевок в стену подвала. - Посмотрим как дела наверху”.

Альф и Наполев заняли позиции по обеим сторонам солидной, сейфового типа двери  центрального вычислительного узла. Махов приготовился и перевел в режим резака  свой лучемёт. Ударил с разворота каблуком чуть выше центра за несколько мгновений вырезанной по периметру бронеплиты, и штурмовая группа в лучшем стиле  звёздного спецназа, сразу продезинфицировав анибеллумами углы, лихо ворвалась внутрь.
Никак нельзя сказать, что  там  ждали гостей. Высеченная синеватым светом расставленных вдоль стен переносных люминофоров, картинка была весьма триллерической. Два изощрённо истерзанных трупа - даже Альф не сразу признал в них Щеглова и Шаткелаву - валялись  крест-накрест недалеко от входа. Процесс обработки Полмана был в самом соку. И это не чёрный юмор. Профессор являл собой зрелище  мерзопакостное и плохо выразимое  человеческими словами. С многих участков того, что ещё с некоторыми допущениями можно называть телом, скручивающимися лохмотьями свисала грязно-жёлтая, дряблая старческая кожа. На оголённых от неё местах, из бурой густой слизи проглядывала короткая,  чёрная с проседью, жёсткая щетина. Сильно вытянувшееся вперёд, сужающееся к острому подбородку лицо директора  Центра Аномалий пока ещё не окончательно утратило сходство с человеческим, но на месте лобных бугров почти симметрично зияли две чёрные, как будто бездонные, круглые дыры. Видимо именно там располагались, сочащиеся у оснований той же бурой слизью, брошенные на пол, судя по всему недавно отшибленные рога. Вообще бурой слизи хватало повсюду. Ей были измазаны стены и мебель, кляксы и подтёки подсыхали на экранах мониторов, компьютерных столах и прозрачных перегородках. В помещении стоял резкий запах коньячного перегара и жжёной пластмассы. Вокруг безумно вращающего выпученными шарам органов зрения, запытанного не пойми чего, стояли, повернув к ворвавшимся  маленькие усатые головки, трое карликовых существ в странных,  кожисто отсвечивающих балахонах.
Но,  сдёрнув с головы инфракрасные глазища, привыкнув к угнетающему, и без  кошмарных дизайнерских изысков, освещению,  внимательно присмотревшись, нападавшие обнаружили, что  перед ними никакие даже не карлики, а чрезмерно раздувшиеся от интеллектуальнокаллорийной крови академиков клопообразные микрокиберы, в хитоновых панцирях. И многочлениковые усы их - обычные антенны.
Открывшаяся панорама “чёрной мессы”  не привела в шок бывалых воинов, пожалуй, лишь Шура Наполев ощутил непроизвольные ритмичные движения своего кадыка, да Лёша Махов, следуя инстинкту, не раздумывая полоснул всех троих кровожадных гномов огненным лучом резака.
- Может и зря - поторопился ты, Алексей. Покопались бы  в нутрах, глядишь и нашли что полезное, - бросив беглый взгляд, на торчащие из под хитиновых ошмёток края оплавленных микросхем, безразлично процедил медленно направляющийся к тому, что осталось от директора, Альф.
Остановившись в полуметре от бывшего когда-то профессором Полманом истерзанного куска ещё пульсирующей биомассы, он с невозмутимостью, раздумчиво, ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс:
-  А может быть и правильно! За что - вот это... - долго подыскивал подходящее слово - не нашёл и повторил, - Вот это - столько людей сгубило? - и внезапно, по-волчьи оскалившись, зарычал. - Зачем, чёртова блевотина, Котофеева убил!?  Пропади пропадом те двое придурков! Райс - понятно. Я те душу продал за цент, значит ей и цена!   Мало показалось!? Но Лео! Отвечай, чёртов аппендикс!
Стресс действует на всех людей без исключения: на холериков, на сангвиников, на флегматиков. На обыкновенных обывателей и на профессиональных, ко всему готовых служителей кинжала и кольчуги. Но чем дольше и под большим давлением эмоции сдерживаются человеком, тем с большей энергией вырываются наружу. Тогда это уже не дожди спасительных слёз, не истерический хохот грозы, и не ураганный запой безнадёжно влюблённого поэта - это извержение тысячелетиями дремлющих вулканов.
- Стой, Адам!! - унявший колебания кадыка Наполев, в невероятном броске перенося своё тело через ряд компьютерных персоналок, попытался помешать Альфу, уже погружавшему растопыренную вилами пятерню, в левую половину, ставшего желеподобным, директорского туловища.
Они покатились по заляпанному бурой слизью полу, и с силой врезались в стенку одного из электронных блоков. Оказавшийся сверху Наполев вывел  левую руку Адама на болевой, однако тот и так не пытался оказывать  никакого сопротивления, только странно что-то  мычал, стараясь навалиться всем телом на правое предплечье. Некоторое время они лежали в таком положении и дружно сопели.
- Никак он сердце у той образины хотел выдрать, - сказал уже сделавший предварительный осмотр помещения и подошедший к ним Махов.- Ты что, полковник, до сих пор не врубился - то ж нечисть - нет у них сердца и быть не может. И он  из их шайки. А вот что не поделили вурдалачьи киберы со своими хозяевами? Ладно, приедет барин - всех рассудит! Вставайте, братья акробаты!
Наполев, молча, поднялся. Альф отвернул голову к стене и остался лежать.
- Ты чего, полковник? - склонился к нему Алексей. - Не переживай, со всяким бывает!
Но Альф продолжал неподвижно лежать, тихо и сдавленно постанывая. Подождав ещё немного, Алексей, крутанув указательным пальцем, дал Наполеву  знак, и они вместе осторожно перевернули вяло  мотающего головой полковника на спину. То, что они увидели, было из разряда ночных кошмаров юного оккультиста. Согнутая в локте и прижатая к груди правая рука Адама Альфа оканчивалась за самым запястьем мохнатой, порытой бурой слизью, культёй. Сам он,  совершенно отрешённым, наполненным подступающим безумием взглядом, невидяще смотрел сквозь инстинктивно отшатнувшихся парней в заполненное светло-лиловым светом пространство.
Первым, как человек, воспринимающий всё происходящее рядом посредством логических умозаключений, очухался Махов. Он склонился над лежащим и стал внимательно рассматривать остатки его руки. Через некоторое время тихо, но крепко, выругался и, не оборачиваясь, жестом позвал напарника.
- Смотри, Шура, это не волосы оказывается - оно живое! Вишь, шевелится?
То, что издали, казалось чёрной щетиной на метаморфирующем теле Полмана, на самом деле было тёмной густой порослью по-змеиному извивающихся, тонких и коротких, но похоже весьма агрессивных, хоботков.
Наполев промычал нечто невразумительное. Он был куда более, чем его друг,  впечатлительной натурой. К  тому же успел проникнуться симпатией к отставному головорезу и сейчас с трудом гасил в себе зачатки паники.
- Что ты мычишь, как будто водкой водку запил! Что делать будем, философ!
- Понятия не имею! - наконец Наполев обрёл дар речи. - Адам, ты как?
Альф не шевелился. Только веки чуть заметно дрогнули ресницами, глазные яблоки немного повернулись, и взгляд беспомощно застыл на лице Александра. Но тот действительно не знал, что предпринять - к таким извращениям природы бойцы готовы не были.
- Может колдун что-нибудь сделает? - неуверенно произнёс Махов. - Что-то  не торопиться он на помощь!
Именно в этот момент на лицо Адама легла чёрная тень. Незаметно появившийся в вычислительном узле Кадм уже примерно с минуту стоял сзади и хмуро наблюдал за их растерянностью.
               
                ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА

Отойдите в сторону! Живо! И вообще, займитесь делом! - впервые командор так резко и раздражённо покрикивал на своих бойцов. - Я позову, когда будете нужны!
Но злился Кадм только лишь на самого себя: “Умник хренов, миссия недоделанный... Борец за чистоту эксперимента! - клял свою переоценку человеческого прагматизма  деморанг. – Вот, и доборолся! Сами всё смогут! Дождался! Когда эти антропсихи делали то, что надо, без надмирной сиделки? Что-то не припоминается,  чтобы наши кураторы на лаврах почивали! Не распнут - так отравят, не утопят - так к скале пришпилят! Побузят, трупы посчитают, поплачут над ними, насочиняют разных легенд и мифов, притихнут в недоумении и новый Завет вымаливают! Сам-то Беотию вспомни: город - пожалуйста, алфавит - нате вам, а вспоминают змеюку страшную... - он грустно вздохнул. Потом опомнился. -  Э, не мелочись, небожитель! В самом человеческого мало что ли?  Хоть вот это  самое чувство обиды!  А людям положено забывать дары небес.
И сейчас-то кроме тебя не виноват никто! Ну, биполь - ладно, в купе с моей единосущной Вседержителю эманацией -  качественно иного психофизического гнозиса  изначальная общественная молекула: “И призвав двенадцать, начал посылать их по два и дал им власть над нечистыми духами”.* Азбука. Начальный курс химии духа. Но американский ковбой-то причём? Давно надо было провести с ним разъяснительную профилактическую работу. Рассказать кто, как и почему  убил Леопольда Котофеева. Не стал бы он тогда сатанинствовать. Вырвать у чёрта сердце - надо ж додуматься! Два слова - homo sapiens!”
Кадм  низко склонился над  по прежнему находящимся в шоковом состоянии Альфом и стал изучать “растительность” на культи. То, что он увидел, неожиданностью для него не стало. Два года почитания Бахуса не прошли бесследно.  На мгновение, поддавшись аффекту, потерявший над собой контроль  супермен запаса сунул свою руку, куда не следовало. А именно, сквозь пограничную оболочку чужеродного потустороннего существа  в  локальную Преисподнюю - осуществлённое на совершенно противоположных иррациональных принципах пространственное и биологическое инобытиё. Как если бы кто попробовал ухватить находящийся за спиной предмет сквозь зеркальную амальгаму, ставшую на миг текучей ртутью. Кисть Адама Альфа растворилась в запредельном, немедленно уничтожающем любое несущее эмоциональный заряд порождение материального мира. А уж  эта рука была не просто агрессивна донельзя, она вовсю полыхала  человеческой ненавистью. А змееобразные хоботки  на обрубке – не успевшие вовремя остановиться пиявки “погранично-таможенной” зоны, которые потому и держатся у рубежей  таких несовместимых миров, что одинаково жизнеспособны в любой пространственно-временной структуре”.
- Ну что, Адам, страдаешь? - Кадм не ожидал ответа, а лишь, как добрый доктор Айболит,  заговаривал своего бессловесного пациента, готовясь к операции.
При этом он сноровисто выхватывал из воздуха сверкающий хирургический инструмент и складывал его на также непонятно откуда возникшую, покрытую  белой плёнкой, подставку. Закончив приготовления, провёл ладонью над лицом Альфа. Никакой реакции.
_______
* Мк 6. 7

- Эге, да ты у меня никак умирать пробуешь! Погоди, любезный, самое интересное впереди! Неужто, не любопытно, чем этот ужастик закончится? И кто убил Котофеева тоже теперь наплевать? А некое подобие небытия я тебе сейчас организую - минут пятнадцать, надеюсь, будет в самый раз. Прости, мой несчастный коллега, некогда мне тут эскулапствовать. Не боись, и  сказку страшную приснить успею и лапку новую сварганить. Какую-никакую, как ту не столь родную, но тоже хороша!
Произнеся  всё это скороговоркой, Кадм пробежался сложенными в щепоть пальцами вдоль лица полковника от межбровья до подбородка, чуть приподнял ему веки, удовлетворённо качнул головой и молниеносным движением оттяпал зараженную часть запястья. Бережно накрыл край обрубка своими руками начал варганить Альфу новую биоэлектронную кисть. За те четверть часа, пока шло частичное отерминаторивание аурумского Шварценнегера, деморанг сначала аккуратно насытил его дремлющее сознание жизненно-необходимой информацией, а затем также вкрадчиво  и осторожно, так чтобы логические умозаключения потом казались плодами собственных озарений, вклеил в  не слишком эркюльпуаристые серые клеточки истинную версию убийства его хитрована собутыльника. Он  упорно внушал себе, что даруя Альфу приоритет раскрытия преступления, просто хочет хоть  чем-то отвлечь полковника от мыслей о своём  увечии, когда тот очнётся, и немного потешить  пошатнувшееся суперменское самомнение, но очень хорошо понимал, какие вновь приобретённые чувства подвигли его на это.
Не так уж трудно было деморангу  всецело проникнуться  конкретной человеческой логикой  и ситуативным миропониманием, чтобы абсолютно индифицировать внедряемые  готовые ответы с возможными результатами  мышления Адама Альфа. Мазок за мазком, пользуясь его понятиями, суждениями и красками, нигде не нарушая привычной манеры рассуждать,  он старательно воссоздавал в рассудке бывшего следователя Галактической Безопасности, конторы созданной по образу и подобию родимых “Последних Барьеров”, всю картину произошедшего с Леопольдом Котофеевым.
Он начал воссоздавать мыслительный процесс Адама с того момента, когда случился засор в архивном блок-корпусе, кстати, действительно, преднамеренно устроенный самим комендантом оного. Начинающий осознавать суть происходящего и суетиться Полман через  этого,  по причине сродства сущностей казавшегося ему наиболее подходящим, двойного кибероборотня, пытался назначить тайную встречу своему бывшему первому помощнику.

Не давала Адаму покоя эта злосчастная бутылка виски. Как-то, не вязалось она с имиджем занюханного и подобострастного архивного смотрителя. Ну, понятно бы Щеглов, но тот употребляет исключительно водочку. Шаткелава лишь коньяк пользует. И вдруг он вспомнил  день своего прилёта на Аурум. Встречал его изыскано-предупредительный - нечто среднее между дворецким графского поместья и управляющим банка - Щеглов. После выполнения всех формальностей, Альфа сразу пригласили в кабинет директора. Тогда Адам первый и последний раз пожал сухую костлявую руку профессора. Именно в его кабинете он единожды, до последнего разговора с Котофеевым, пил на Ауруме хорошее виски. И наливал ему Полман символическую рюмку, с видом расщедрившегося, ради исключительного случая, коллекционера вин, из точно такой же бутылки, которую притащил покойный Лео от коменданта.
“Это что ж - значит виски, презентованное сантехнику за прочистку засора, из директорских погребов. Отсюда  следует то, что Полман с вполне определённой целью сам попросил некое доверенное лицо  передать одну из своих  драгоценных бутылок НЗ,  да так, чтоб никто о том не проведал, бывшему сотруднику и коллеге. А цель эта  может быть лишь одна - контакт и возобновление сотрудничества, при чрезвычайных обстоятельствах. Недаром на совещании старый чёрт явно нервничал и  меня спрашивал - не говорил ли Котофеев, о приближении “конца света”. А ведь именно в тот вечер, за несколько часов до смерти, Лео как раз и обмолвился об участившихся авариях. Да и что Полман - не Полман - тогда же сказал. Как и оказалось. Думали “вечный  жид”, а оказалась нечисть потусторонняя. Неужто,  Леопольд догадался? Да нет, не может быть! Подозревал - дело другое. Хотя, ведь зачем-то хранил же он дубликат ключа от директорского сейфа. Значит, знал, что там находится нечто суперважное. Но всё, что там было, кроме разве что файла с непонятной мазнёй, наверняка и на  некоторых жёстких дисках имеется. Выходит - мазня-то и есть камень преткновения, и Кот понимал это. Может, в его бытность первым помощником Полмана, тот  сболтнул чего лишнее? Скорее всего, и не суть важно.
Важно - что означают каракули. И что, в конце концов, Полман от Котофеева хотел. Едва ли Лео был способен хоть как-то изменить ситуацию. Или в панике чёрт хватался за соломинку? Может и у вурдалаков надежда умирает последней?
А интересно, какие такие, как парни  говорили - “коврижки”, мог предложить этот вурдалак человеку за сотрудничество? Богатство, славу, власть? Наверное. Ещё пропуск в Преисподнюю, в придачу! Не знаю, купился бы Лео, но была б ты тогда “золотая пиранья” у него на посылках, как пить дать!”
Надо сказать Кадм весьма облегчил свою  задачу суфлёра, закачав в мозги полковника кое-какие необходимые пояснения и комментарии к разворачивающимся в  Центре событиям. И теперь Адам мог вполне гордиться собственным серым веществом, так замечательно связавшим в единое целое все его прежние интуитивные подозрения и подсознательные догадки. Мысли Альфа как будто сами выстраивались в стройные логические цепочки.
“Итак, чёрт Полман решил установить с Лео контакт. Бутылка виски – вероятно, некий  условный знак о перемирии. И передал её комендант архива - та самая доверенная рожа. И конечно ещё что-нибудь на словах, не записки ж писать. А слова, я так понимаю, время и место встречи, которые при желании очень даже легко можно изменить. Да просто время - назначить встречу чуть раньше, и привести туда других заинтересованных, желающих пообщаться с опальным физиком. И кто это - догадаться не трудно. Труп  в щитовой нашёл режим, отроду там не бывавший.
Но незачем было Щеглову общаться со спившимся инженером. Ему очевидно кто-то стукнул, что пьяный Котофеев о п я т ь спускается в главный энергоблок, и что все отключения электричества наверняка результат мстительности затаившего обиду психопата с манией величия. А исполнил свой гражданский долг, не надо быть тут Коломбо, не кто иной, как бдительнейший комендант-архивариус. То-то он просил Лео не распространяться насчёт  своего презента, за прочищенный сортир, по-видимому, им и засранный, на всякий случай. Однако предусмотрительный Котофей, всё-таки, сказал мне  и о засоре и о просьбе. Но не был до конца откровенен хитрый физикус; решил сам разыграть карту - вот встречусь, переговорю с директором, а там посмотрим: сгодится мне алкаш-охранник, или обойдёмся без лишних ртов. Пикассо долбанный!
Правильно, я ему нужен был бы в том случае, если они с евреем не найдут общего языка, и понадобится извлекать ту таинственную флешку из директорского сейфа. Вот Кот и бросил мне затравочку - Полман мол - не Полман! Тоже мне,  Бобби Фишер!
Так что я там о Щеглове? Угу, спускается, значит, наш хранитель очага, полный праведного негодования, во чрево энергосистемы, ищет пьяного Котофеева и натыкается на его труп, у вскрытого распредщита. Ну и что ему остаётся делать? Зовёт свою охрану, а вероятнее всего она и была при нём, сообщает мне. Перетаскивает труп в аппаратную - это от растерянности. Не мог же он знать, что кассету с записью подменили, и что на ней только и видно, как кто-то в одежде покойного энергетика, со спины очень на него похожий, заходит в щитовую и копается в оборудовании. Потом вспышка, искры, дым и всё.  И камера сдохла. Его умышленно подставил убийца. И убийца этот или  сам грёбанный комендант, или его подручный. Ну, конечно же - кто замучил Полмана? Эти кибердракулы вонючие. Ещё претенденты на трон!
Но почему, всё же, убили физика, который по большому счёту уже не мог ничего ни исправить, ни претендовать на что-либо? Или всё-таки мог? Претендовать хотя бы. Может дело в флешке? И не из-за неё ли пытали чёрта? Сначала попытались договориться с Котофеевым - не получилось. Взялись за директора. А зачем взорвали архив? Нет, не флешка была им нужна - а нужно, чтоб  её не было!
Но теперь появился командир этих сорвиголов, который, кстати, сказал, что я здесь найду убийцу. А ведь и нашёл - все трое в разобранном виде микросхемами топорщатся. Надо отдать флешку ему, пусть разбирается с этой галиматьёй!”
Кадму уже изрядно надоело рассуждать, вжившись в образ мышления оперативного работника, и он направил поток его сознания в глубинные слои трансцендентной памяти. Однако вынырнув на поверхность собственных мироощущений, не почувствовал себя полностью освободившимся от  некоторых, зацепившихся,  воспоминаний Адама Альфа. Не то чтобы они очень отличались от воспоминаний  молодости других людей, были неподражаемо индивидуальны, но сродство натур бывшего спецагента ГБ и старлея десантника, ставшего одной из собственных ипостасей старшего деморанга “Последних Барьеров”, несколько задело его надмирное самолюбие да и затронуло нечто, пока не совсем понятное, самостоятельно живущее и очень скрытно тоскующее. Люди застенчиво называют это нечто душой, и за объяснениями отсылают как раз в горние выси Единосущего.
Изначальный, нутряной Адам Альф, не был ни прирождённым солдатом, ни утончённым романтиком, ни бескомпромисно-жестоким, ни аномально-добрым. Ни ханжа и ни циник, имеющий изрядный интеллектуальный потенциал, обладающий зачатками всех людских,  как пороков, так и достоинств -  он был тем обычным  человеческим пластилином, из которого жизненные обстоятельства и судьба теоретически могут вылепить и героя, и мудреца, и мерзавца. Практически же индивидуум складывается в результате диспропорционального сочетания всех качеств, находящихся на ранних стадиях его развития в весьма хаотичном состоянии. А начинается процесс кристаллизации  личности с некого неординарного события. Кто-то называет это случаем, кто-то говорит, что так на роду написано, но никто не задаётся вопросом: почему именно этот, а не иной, случай имел судьбоносное значение именно для этого, не сильно отличного от других, земнородного?
Сильно преувеличивают свою самость одни, и уничижают значимость другие. Напрасно считают природу Мироздания равнодушным, безразличным скопищем элементарных частиц и стохастической суетой различной длины волн. Природа никогда по отношении  к человеку, ни к чему иному, почувствовавшему возможность самостоятельного мышления и волю к развитию, не была ни равнодушным программистом, ни, по выражению Эйнштейна, игроком в кости. Она ведёт непрерывный бурный диалог, может и жесткий спор, с порождённым ей же самой, от  творческого (так называемого - непорочного) соития с Единосущим,  развивающимся разумом, предлагая его  бесконечным конкретным воплощениям, на выбор, бесчисленные варианты дальнейшей реализации. Если бы люди были совершенно безразличны и утратили  свою необходимость происходящему в бытии Вселенной становлению материи, все они постепенно стали бы одинаковы, равнозначны, инвариантны. Но к их счастью Природа не терпит абсолютного подобия, ни в чём. А своё особое расположение к человеку она выразила, даровав его разуму способность оценивать и прогнозировать события вероятностно, а не только инстинктивно, как остальные твари, и перебором вариантов, как остальные конструкции.
Но нет никакой гарантии, что  стал бы Адам Альф  не агентом Галактической Безопасности, а наоборот книжным червём, философом или исследователем новейшей истории Земли, к чему у него была склонность не меньшая, чем к спортивным единоборствам, не произойди с юным студентом Академии Новейших Технологий драматическая, но по сути тривиальная, история. Однако тем и разнятся люди, что, казалось бы, одни и те же, почти эквивалентные события воспринимаются ими с разной степенью терпимости.
В студенческие годы Адам был парнем, не то чтобы скромным, - про таких говорят: себе на уме. Высокий, хорошо сложенный, мужественной красоты, весьма эрудированный, но не заносчивый. Сын преуспевающего бизнесмена он был вхож в любые молодёжные компании. Но держался там обособленно, не с кем очень близко не сходился, однако приятными знакомствами не пренебрегал. Все считали его другом соседа Альфа по академгородку, некого болтуна и смутьяна Вика Райса,  не особенно любимого в среде спортивной студенческой братии, в которой по большей части вращался страстно увлекающийся всем, что касалось древних боевых искусств,  Альф. Может, поэтому, несмотря на все достоинства, он никогда не ощущал полного доверия со стороны окружавших его ребят.
Хотя надо сказать, девушки его очень даже ценили. Но что это были за девушки. Уже в те времена раскованность и экстравагантность манер  перешла грань просто эпатажа, стала не только способом выделиться и привлечь к себе внимание богатеньких сынков, страдающих подростковой гиперсексуальностью; она вошла в плоть и кровь, превратилась в истинную сущность подавляющего большинства юных леди. Нет, Альф отнюдь не брезговал доступной, а часто и агрессивной, лаской своих случайных подруг, но порой его слегка подташнивало от их цивилизованного прагматизма, досконального знания Камасутры и чийзовых приторных улыбок. К тому же в конце третьего тысячелетия новой эры многочисленным деятелям до предела оголливуженной индустрии развлечений, на радость потребителей виагры, удалось синтезировать и на киноэкране и в беллетристике новый женский секссимвол - кровожадную помесь Жанны Д`арк с Мата Хари, обученную всем древним и современным способам убийства, как с помощью любого вида оружия, так и голыми стройными ногами. Как и во все эпохи творческой и прочей импотенции человечества, феминизации культуры и политики образ женщины-вамп стал наиболее популярным имиджем и для экзальтированных старых дев и для, впервые переживших “критические дни”, нимфеток.
Но однажды, в одной богемной компании, куда Адама завлёк постоянно вращающийся в подобных псевдотворческих кругах его приятель Вик, “средь шумного бала, случайно”, притом “без спутников одна, дыша духами и туманами”, ему и встретилась ОНА. Дженифер.
Они были явно лишними на том суетливом маскараде, и естественно, что их совместное исчезновение осталось совершенно незамеченным. И как принято говорить в таких случаях,  Адам и Дженни стали встречаться. Тогда Альфу показалось, что он наконец-то нашёл не просто опытного сексуального партнёра, не заурядную амазонистую барбищу, а женщину, способную любить не понарошку и, если не совсем понимающую близкого человека, то хотя бы старавшуюся понять. После всех предыдущих бутафорских girl-friend, Дженифер казалась ему воистину настоящей. На несколько лет старше Адама, скоротечно, без последствий, побывавшая замужем, она была не только очень привлекательна не стандартной внешностью, но и для женщины, да притом американки, чрезвычайно умна и хорошо образована. Легка в обращении, не жеманна и не слишком капризна по пустякам. Но самое главное она, также как и Адам, увлекалась древним искусством борьбы и даже имела какой-то ультрафиолетовый пояс. И именно Дженни приобщила ещё не окончательно утвердившегося в своём выборе жизненного пути студента технаря к тайнам древневосточной философии, что впоследствии и привело его к  занятиям историей Земли.
До тех пор не имеющий настоящего друга, которому действительно можно было  вывернуть свою душу наизнанку, получивший пуританское воспитание  на дедовской ферме,  вдали от постоянно интригующих родителей, открытый и наивный  Адам просто не мог не влюбиться. Это была его первая настоящая страсть. Из тех, что делают ещё неопытного, не битого жизнью молодого мужчину, если даже он чудом не теряет напрочь голову, слепоглухим и безвольно-доверчивым. В общем, мало того, что рождённый католиком Альф всецело подпал под нежно-вкрадчивое влияние женских чар,  постоянно декларирующая жертвенность буддизма Дженифер превратилась для него чуть ли не в оправдание смысла собственного существования.
“Средь шумного бала, случайно...”, но вскоре открылась и тайна. Всё до предела скучно и противно. Они  совсем ещё недолго жили вместе. И это случилось незадолго до защиты его дипломной работы. Как-то раз Альф подвернул на тренировке руку, пришёл домой раньше и неумышленно подслушал окончание видеофонного разговора Дженифер с бывшим мужем:
-... брось Том, не нужен мне этот сопливый мальчишка!
-...
- Да нет, всё под контролем! Вот составим брачный контракт...
- ...
- Когда свадьба? А что - его папаша так плох?
- ...
- Ну, вот видишь - значит уже скоро! Кстати, этот дурачок  на следующей неделе исчезнет на сборы, прилетай! А...
Шок? Ну, мягко выражаясь. Сначала ничего не чувствовал. Ушей достигло, в мозг упало, но чем-то посторонним холодным. Потом провалилось вниз - в грудную клетку, ледяным спазмом обожгло живот...
Потом - зеркало, и на фоне покрытого паутиной чёрных трещин, грязно-голубого неба, искаженное безумной, истерической улыбкой, кого-то смутно напоминающее, иссера-белое лицо. И острая боль в вывихнутой, а теперь почему-то ещё и в кровь разбитой руке...

Если бы Адам Альф появился на свет не в католической Америке, а, скажем, в православной России или стране мусульманской, возможно необратимые метаморфозы  его личности были другими, происходили не с такой скоростью и привели бы к иным конечным результатам. Возможно, он бы помучился года два, потерзал своё самолюбие комплексами неполноценности, а затем, используя накопленный опыт самопознания и анализа причин чужих пороков, всецело посвятил длительный отрезок жизни богословию или социологии.
Но Альф был истинным сыном своей ковбойской родины, воспитанный отнюдь не на произведениях Гёте, и даже не Джека Лондона,  - впрочем, страдания юного Вертера и разочарования Мартина Идена, в его  изначально сильной и  цельной натуре, всё равно не приняли бы форму патологии, - поэтому он поступил импульсивно и жёстко, по отношении  не только к себе, но и к окружающему миру - с корнями вырвал все нежные ростки доверчивости и жалостливости, и заключил свой разум в поистине непроницаемое силовое поле подозрительности и скептицизма. И головокружительная карьера в Службе Галактической Безопасности, наверное, далеко не худший вариант самореализации в данном случае.

Случайно задетые в процессе телепатического контакта кусочки прошлого полковника повлияли на Кадма совершенно неожиданным образом. То ли безобразия со временем, происходящие в этой Вселенной,  затронули и его  не склонную к  бесполезному состраданию, мыслящую вечностными категориями и надморальными критериями целесообразности субстанцию, то ли субстанция эта на самом деле была многослойной, многомерной и при определённых обстоятельствах могла испытывать те же чувства, что и её конкретное  плотяное воплощение. Но  всемогущий деморанг явно испытывал раздражающий своей необязательностью дискомфорт восприятия бытия. И он имел уважение к себе, чтобы признаться - вся натура полноправно  с ним существующего Виктора Кадмина, сочувствует молодому Адаму Альфу.
“Конечно, два сапога - пара! А вот, как бы ты интересно поступил, лейтенант, открыв нечто подобное тайным помыслам Дженни в своей Людочке? - К полному своему изумлению Кадм внезапно понял, что задаёт этот поганый вопрос не аналитичнейший насмешливый деморанг, а сам слившийся воедино со своим  надмирным прообразом, как бы проросший сквозь смертную материальную оболочку, в достаточной степени возбуждённый, чтобы задушить тройку-другую подлых шлюшек, Виктор Андреевич. - Спокойно, товарищ! Сейчас мы с Вами попробуем спокойно во всём разобраться...”
Кадм знал - некоторые фразы, рождённые советской бюрократической прослойкой, обладают определённой магической силой, недаром рождена та система в адовом  революционном огне, вырвавшемся из подполья. И с чувством нескрываемого удовлетворения отметил, что чиновничье заклятие ещё не выработало свой ресурс, и возымело успокаивающее воздействие. - “Вот так-то лучше, дорогой мой Арбенин! Раз прорвался в высшие сферы, давай без нервов обсудим ситуацию! Однако извини, но говорить буду я, как старший и по возрасту и по званию. Слушай и терпи!
- Сотворение образа “Прекрасной дамы” - дело рискованное и чреватое многими психофизическими заморочками от запоя до суицида. А из живой, да ещё и близкой тебе женщины, не только невозможное, но и противоестественное. Не говоря уже о насилии над личностью, не может нормальная женщина получать удовольствие на “прокрустовом ложе” “Прекрасной дамы”! Обжигались многие. Кто поумней, любили на расстоянии и придумывали себе всяких разных муз.
И проблема не в том,  полные бабы дуры и полные, законченные стервы или только начинающие стервенеть, - они не могут, в силу врождённого индивидуального осознания собственного Я, быть полностью покорной и бесчувственной глиной. Да и нужна ли Пигмалиону такая,  пускай и прекрасная, но мёртвая Галатея? И потом всё, что насочиняли люди о беспредельной и  вечной любви, конечно возвышено и делает честь их сокровенным желаниям, но очень приблизительно отражает  суть  соприкосновения реальных человеческих жизней. Любовь, как и всё остальное, в мире необратимых и конечных во времени процессов, и рождается и угасает. Но Любовь, как свершившийся факт взаимопроникновения, слияния и сожития двух материализовавшихся духовных индивидуальностей - вечна. Скажем для простоты так: записана в Книге судеб. – Кадм, вдруг, поймал себя на том, что разговаривает, как с дремучим земнородным графоманом, по идее-то, сам с собой и смутился. - Ну, слава Единосущему, мы Кадмы не поэты и не скульпторы - пьянством нас не испугаешь, а суицид в принципе исключается... Суицид-то, милые вы мои не пойми кто, исключается, а вот... Однако пора спасать Вселенную! Не больше и не меньше!”

                ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

В компьютерном узле синеватым табачным дымом лениво переливалась тишина опустошённости только что закончившегося боя. Наполев и Махов, устало и понуро уткнувшись подбородками в грудь, сидели на столах друг напротив друга и, словно по обязанности, периодически, почти синхронно, подносили сигареты ко рту.
Произошедшее с Альфом сбило с героев спесь и подействовало на них, как первая по настоящему серьёзная  угроза, до этого казавшихся не совсем реальными, каких-то виртуальных монстров. Способность потусторонних сил к созданию киберинтеллекта, обломки коего валялись прямо у них под раскачивающимися ногами, окончательно убедила детей технического прогресса, что в любой сказке - лишь доля сказки. И оставалось надеяться на традиционный голливудский happy end да на “заморского дядю колдуна”. Сами они уже решительно ничегошеньки не понимали.
Одним словом, вмешательство Кадмов было,  впрочем, как и всегда, своевременным, насколько ни парадоксально это звучит в момент, который и моментом называть не совсем корректно. Несмотря на свой собственный внутренний раздрай, он внешне выглядел по деморанго-десантному командирски бодро.
- Сидите, сидите! - чуть усмехнувшись, сказал Кадм, видя, что никто из парней даже не пошевелился при его приближении. - Ну, поздравляю с победой! Устали? Ничего, теперь есть возможность отдохнуть... Но отнюдь не долго... Хм, “время не ждёт!”
Минут пять, молча, курили. Потом Наполев, не выдержав, не поворачивая головы, всё-таки задал  измучивший тишину вопрос:
- Что дальше-то, Командор?
- Дальше? - Кадм бросил на пол окурок, раздавил его каблуком - Дальше я пойду и навсегда успокою эту взбесившуюся “машину времени”, а вы отправитесь восвояси.
- То есть?... - не понял Махов. - Восвояси - это где и, вообще-то, когда?
- Х-х... Для вас, я считаю, это Земля самого конца второго тысячелетия. Дальнейшую историю Вселенной придётся переписывать заново.
- Здорово! Это что ж, значит всё живое начиная с ХХ1 века обречено погибнуть!? Ведь это неизбежно?! – Наполев, аж, соскочил со стола.
- Что значит - погибнуть? Ему просто-таки предстоит ещё только родиться! Вот и всё.
Помолчали.
- А что будет с Адамом? Он с нами? - спросил вдруг Наполев. Похоже, его и в самом деле искренне беспокоила судьба отставного полковника.  - И что у него с рукой? Он теперь инвалид?
- Не тарахти, Шурка! - Кадм закурил новую сигарету. - Естественно с вами! Куда ж ещё? А протез у него отменный  - даже с отпечатками пальцев и волосяным покровом, не отличишь! Один небольшой недостаток - на Земле таких пока не делают. Но ничего - гарантию на тысячу лет я даю полную! Что касается остального, то, как говорят доктора, - практически здоров! А вот и он - лёгок на помине!
Махов и Наполев дружно обернулись. С глуповатой улыбкой нашкодившего пацана, огибая ряды персоналок, к ним приближался Адам Альф.
- Извините, Командор!... Так Вас парни называют (об остальных прозвищах он, разумеется, промолчал). Во-первых: громадное спасибо за руку!... - Альф запнулся, подыскивая долженствующие моменту выражения.
- Да чего там, всегда пожалуйста! - пауза стала надоедать Кадму. - Но когда в следующий раз полезешь голыми руками в чужой мир, хоть голову туда не суй! - чтобы сказанное не казалось упрёком, усмехнулся он.
- Ещё... Вот флешка из полмановского сейфа! - Альф протянул Кадму чёрную капсулу. - Может быть, разберётесь, что здесь такое, и она Вам сгодится.
- А, спасибо! - Кадм взял флешку, прищурив глаз, посмотрел, словно негатив, на свет (ему не нужен был компьютер, чтобы узнать её содержимое), и небрежно сказал: - Программа-ключ, которой старый чёрт запустил темпоральную машину, - вложил между средними пальцами левой руки и с хрустом раздавил. - Теперь это уже совершенно никому не сгодиться. Но всё равно спасибо, Адам!
- Так не за ней разве эти охотились? - разочарованно спросил Альф и посмотрел в сторону раздавленных кибер-клопов. - Это ведь скрывалось под нашим архивным комендантом?
- То самое, - кивнул Кадм. - И охотились они именно за ней. Долго рылись в архиве -   ничего похожего не нашли. И, что называется, в бессильной киберзлости, взорвали весь архивный блок, к чертям собачьим.
- А почему тогда такой ажиотаж, если там только ключ? - не унимался слегка расстроенный полковник.
- Ну, во-первых: что там  лишь ключ - точно знать они не могли. (На счёт ключа, Кадм лукавил. На дискете была ещё кое-какая информация о переходах во времени через само Подмирье. Но незачем знать людям, что таскали им подобных, не просто по силовому полю Вселенной, а через Преисподнюю.) Во-вторых: какой-никакой рычаг давления - впоследствии, когда всё устаканится. Ещё, какие вопросы?
- Да зачем, всё же, именно мы с Шурой были так нужны Вам? - несвойственно ему робко спросил Махов.
- Бросьте, Алексей! Вы и так всё уже поняли! А то, Евангелие внимательно почитайте, друг с другом побеседуйте!
Парни с удивлением переглянулись - они теперь действительно всё прекрасно понимали. Наполев усмехнулся, тряхнул головой и про себя подумал: “Колдун и есть - Колдун! Когда успел?” Но не удержался и задал ещё вопрос:
- А как Вы остановите эту чёртову каракатицу? Или нам знать не положено?
- Не то чтобы не положено. Скорее будет непонятно. Да и зачем? “Богу - богово...”  А вы что - серьёзно хотите это знать?
- Ну, хоть в двух словах.
В двух!  Ха... Ну ежели в двух... - Кадм снова закурил и как можно небрежнее сказал. - Я зайду в темпоральную камеру, а когда начнётся перемещение, приму свой истинный образ. Временное не сможет так воздействовать на вечное, чтобы перемещать его, в его же отображении. Машина замрёт, а искусственный интеллект, ей управляющий, “сойдёт с ума”.
- Она сломается? - как ребёнок, но, уже успев всё понять, спросил Шура.
- К сожалению нет. Только остановиться.
- Но в таком случае ведь придётся торчать внутри неё всегда, вечно. Как Прометею на скале.
- А я и есть - вечное! - с улыбкой ответил Кадм, а про себя тягостно  вздохнул. - “Если бы как Прометею... Не объяснишь (да и зачем) им на пальцах, что это будет похоже на попытку разделить бесконечность на ноль. И что в итоге полная, немая и кромешная неопределённость. И уже нечего писать в “Книге судеб”. И следа твоего не найти никому - даже на “Небесах”. Кадм сделал свое дело, Кадм может быть забыт!... Ух, как тяжко... Останется коротенькая память  у троих земнородных смертных да странный античный миф о герое, превратившемся в змея... Ладно, вставайте антипрометеи-кадмы, отобравшие у людей “огонь”, вас заждались великие дела!”
Он пружинисто распрямился и жёстко сказал:
- Ну, подъём - время вышло! Пора прощаться! Сейчас вы втроём отправитесь в Москву, в 1992 год. Думаю, откроете там небольшое охранное предприятие - и модно и то, что вы все хорошо  умеете, - он немного помедлил (Виктор Андреевич мог и не напоминать). - Небольшая личная просьба: позаботьтесь там о Людмиле Одоевской! ...    Информация обо всём необходимом у вас исчерпывающая! Успехов!
Кадм не стал дожидаться прощальных вздохов; он уже заметил приближение избытка чувств по чуть заметным изменениям на суровых лицах и только тихо добавил вслед растворяющимся в воздухе силуэтам:
- “В Москву, в Москву!”...

Кадм пешком спустился на нулевой уровень, медленно прошёл по его задымлённым многострадальным туннелям до наглухо задраенной сейфовой двери и остановился. Дверь эта была в помещение, где обитало темпоральное чудовище.
Закурил, зная, что самая последняя.
“Прости меня, Виктор! “Я тебя породил, я тебя...” - как говорил один древний герой. Нет, не надо нам рефлексий слёзно-пафосных - знали, на что шли! Я - как служитель “Последних Барьеров”, ты - как офицер ВДВ. Пора спасать Родину, спецназ! Зато теперь у нас с тобой будет пропасть времени для бесед на “Лунном луче”!
Он аккуратно, словно опасался пожара, загасил окурок, глубоко вздохнул и сквозь запертую дверь проник в помещение темпоральных переходов. Не торопясь прошёл к пульту главного компьютерного монстра, спокойно подготовил к работе.
На несколько секунд задумался и набрал адрес:
ЗЕМЛЯ. РОССИЯ. МОСКВА.00.00.30.01.1992.р.х.
Медленно встал и твёрдой, немного деревянной походкой направился в открывающийся шлюз  камеры перемещений.

                ЭПИЛОГ

Синеватый снег кладбища в Лефортове темнел стремительно. Десятый раз мы втроём стояли у могильной стены, где в крохотной ячейке, за мраморной доской покоился прах незнакомой нам женщины.
На доске над овальным портретом красивого, почти юного лица, с несколько восточным разлётом скул и глаз, было выбито:
               
                ОДОЕВСКАЯ
                ЛЮДМИЛА АЛЕКСАНДРОВНА
                10.07.60 - 30.01.92

Сегодня десять лет со дня её смерти. Она погибла в автокатастрофе в день нашего возвращения в Москву.
Темнеет. Сейчас Шура нальёт по последней, и мы  в десятый раз простимся, надеюсь, что на год. Он отправится... Хотя я не знаю, куда может отправиться, на ночь глядя, крутой подполковник ФСБ.
Адам возьмёт такси до Шереметьева и улетит преподавать историю в свой Кембридж, где у него кафедра.
Ну а я поеду на метро в собственную холостяцкую квартиру и сяду к старенькой персоналке строчить очередной фентезийно-детективный опус.
То ли, даже всемогущие демоны не могут знать ход событий после собственной кончины, то ли пошутил Кадм над простыми смертными на прощание, но выполняя его последнюю просьбу, я регулярно ухаживаю за могилкой никогда не виданной, совершенно чужой мне женщины.
А впрочем, Кадм часто шутил, что судьба - это не линия, а толстая, неправильной формы, пушистая фигура.
Однако пора...

                Июнь - Октябрь 2002