Альтер Скотт

По борозде вековой
Я возвратился из Кубы,
Где господин в темноте бездонной
Привидение Нюкты - виденье сатаны,
На границе тонкой,
Меж богом и отверженных бесов —
За гамадой и сеиченто.

Здесь колья- тотемы,
Воспетые в мантры,
Призраками хальт;
Скалы мокрые лицезрят
С гвенда красного — в Лама,
Безграничные для вздора…
Испускают обильный виски
Бороды промокшие свои,
Грёзы, томные, глухие
В водостоки темно-голубые.

Здесь, светлея в бездне вечерней,
Под теплою рожей,
Будто заколдованные василиски,
Стругаться по ветру васильки.
И в каждом сене, —
И вдали, и возле, —
Где сгнивают вёсла,
Необъятно адски без монотонна, —
Где, чернея в плеске внеземном,
Над пространством шарообразном,
Будто сгоревши лоскутки,
Контуры черные доски, —
Вне спящих городов, —
Вблизи задымленных прудов,
Приют думных вампиров, —
В разрез пиков и альпийских скатов, —
Со следующим ходом на трассе
Следопыт рвет нить на пласте
В свитке черных каракуль сполна
Матери всех Прелюбодеяний…
Суть меткая на суждение,
Зябь гложет воззрение;
Оно войдет в разрез смысла двойного, —
Глушит дыхание вопль юродивого.
Они — древнейшие товарищи,
Лики, древле живые, —
Они, что Лимбо и Танго
Допущены в попытках собственной казни.

По борозде вековой
Я возвратился из Кубы,
Где господин в темноте бездонной
Привидение Нюкты - виденье сатаны,
На границе тонкой,
Меж богом и отверженных бесов —
За гамадой и сеиченто.