Женская логика. Рецензия

(Д. Трускиновская. Дурни вавилонские. М., «Снежный ком», 2010. Серия «Настоящая фантастика»; Сиамский ангел. Те же выходные данные. Серия «Нереальная проза»)

С женской фантастикой у меня отношения, скажем так, сложные. Редактор нашего журнала Ольга Кавеева даже как-то назвала меня «мужским шовинистом».
Но я не таков. Когда жили и писали Журавлева и Громова, никаких вопросов у меня не возникало. Как сейчас к Вере Камше. Но кто мне объяснит, почему тончайшая (и скучнейшая, добавим) Урсула ле Гуин так любит негров и педерастов?
Что же касается наших, российских, имен – о Семеновой и говорить не хочется: однообразна до безобразия (от слова «образ»). А «воссоздать» славянскую мифологию, полностью уничтоженную православием – задача неблагодарная и неразрешимая.
Я с удовольствием прочел сборник Марии Галиной. Но через месяц не вспомнил не только сюжеты, но даже название сборника. Попав в редакцию «Нового мира», эта писательница и критикесса получила возможность печатать в журнале свои критические статьи. И чему же они посвящены? Вот, пожалуйста – 8-й номер за 2010 год. Статья называется «Мир без солнца». Под название подогнаны и рецензируемые книги: «Шахта» М. Балбачана, «Марк Шейдер» Л. Данилкина и «Метро 2033» Д. Глуховского. Кто-нибудь хотя бы слыхал о двух первых книгах? Что же касается третьей – мне ее случайно подсунул сын в поезде, и от скуки прншлось прочесть. Откровенная графомания, Пелевин для бедных. Вот вам и принцип рецензирования: сначала выдумываешь концепцию (или, в данном случае, пародию на нее – действие, видите ли, происходит под землей, что символизирует… и т. д.), потом подбираешь первый попавшийся материал… Женской логикой это называется. Такой вот я шовинист – судите сами.
(Кстати, М. Галина еще и стихи пишет, которые благосклонно принимаются журнальными критиками. Из какого журнала? В верном направлении думаете, товарищи.)
Теперь о Трускиновской. Мне приходилось писать о ее книгах раньше. А тут сразу в руки попали две последних. Надо, ребята, надо!
…Ну, что мы знаем о шумеро-вавилонской цивилизации? Нет, специалисты, наверное, знают чего-нибудь. А вот мы с вами?
Немного. Впервые придумали орошаемое земледелие. Ездили на ослах – лошадей еще не приручили. Писали на глиняных табличках – клинопись называется. Строили зиккураты. Сады Семирамиды (Шаммурамат) – это оттуда, от зиккуратов. Да и вавилонская башня тоже. Еще – пили пиво (сикеру, если по «Гильгамешу»), вина тоже еще не придумали.
Ну, если ты все это знаешь – можно писать фантастическую повесть. Зихь шпрахт… нет, не Заратустра. И не юный неофит фантастики. Так решила известная писательница, лауреат и проч. и проч. Далия Трускиновская.
Нет, собственно, ничего в этом плохого нет. При наличии большого таланта.
Помнится, прочитав первую книгу «Петра I» (автор, если помните – А. Н. Толстой), Мих. Булгаков выразился в том смысле, что написать эту книгу можно было, прочитав один лишь учебник Иловайского для гимназий. Как выяснилось впоследствии, в совсем небольшой библиотеке «красного графа» все труды по истории сводились именно к этому учебнику. Ну, так Алексей Николаевич хотя бы школьный учебник прочел… А Трускиновская и этим не озаботилась. Ничего нового по сравнению с тем, что я уже перечислил, никаких иных реалий в книге нет. Только что богатые вино пьют почему-то. Мало того, Трускиновская полагает, что глиняные таблички можно обжигать сразу же после написания на них текста. Понятия не имеет, что оные сначала нужно высушить, иначе ведь полопаются! Явно не работала на кирпичном заводе…
Ну, а теперь о сюжете.
Каким-то образом (каким – неизвестно) в древний Вавилон попадают банковские клерки из XXI века. Рассказывают вавилонянам о теперешней цивилизации, и те, воодушевленные рассказами о небоскребах и компьютерах, а также о том, какие деньги вертятся в этих небоскребах и компьютерах, начинают строить зиккураты (у Трускиновской они именуются башнями), в центре которых – компьютеры. Да-да, с ослиным приводом, вместо проводов или световодов – веревки, а биты и байты – глиняные таблички.
Когда читаешь травестийную книгу С. Зайцева и Б. Завгороднего «Рось квадратная, изначальная» с паровой «махиной», где свинцовые биты возят на тачках – принимаешь сие как данность: жанр подразумевает. А тут-то вроде все серьезно: напомним, что серия, в которой вышла книга Далии Трускиновской, называется «Настоящая фантастика»…
Строят эти башни, конечно, не быстро. Постепенно они вырастают, и люди, начавшие строительство, перебираются вверх. Чем выше – тем больше твой статус, как социальный, так и финансовый.
Откуда берутся деньги? Трускиновская таким вопросом не задается. Раз в банках денег тем больше, чем больше банк – стало быть, и в башнях должно быть так же. Сами собой берутся. Какая разница? Политэкономию Трускиновская давно забыла (а это был обязательный предмет в любом советском вузе), иначе понимала бы, что в доиндустриальном обществе единственный источник дохода – земельная рента, а башню сколько ни строй – денег не прибавляется, а совсем наоборот. Это не Маркс, это еще Адам Смит. Впрочем, его читал «молодой повеса», а отнюдь не нынешние фантасты.
Как становится ясно из повести, познания Трускиновской в экономике сводятся к финансовой осведомленности негра Джима из романа «Гекльберри Финн»: «…этот негр завел банк и сказал, что кто внесет один доллар, через год получит еще четыре доллара. …А на другой день одноногий негр объявил, что банк лопнул». Правда, в «Дурнях вавилонских» банк лопнуть не может по умолчанию. Строят башню – прибавляются деньги, и пей круг. Логично, не правда ли?
Фабулу трогать не будем, она предсказуема, как безусловный рефлекс. Двумя словами: завербовали на строительство парней из деревни, им все осточертело, и ни хрена не понимая, что происходит и на чем основана иерархия башни, они удирают куда подальше. А поскольку крадут и изобретателя веревочного компьютера – башен в Вавилоне больше не будет: изобретатель же их расчитывал как раз на этой самой ВВМ (веревочной вычислительной машине) с ослиным приводом…
Ну, а для пущей завлекательности в аннотации к книге строителей из деревни, действительно редких дураков (от лица одного из них и ведется повествование), именуют гастарбайтерами. Невзирая на то, что живут эти «гостевые рабочие» в том же государстве.
Теперь о второй книге этого автора.
«Нет резкой границы между миром материальным и иным – тем, откуда прилетают к нам ангелы, тем, куда уходят люди, ставшие святыми. Но тем строже относятся к вере, верности, ответственности за близких, и если предстоит выбор – его совершают во имя любви. Сквозь испытание выбором проходят блаженная Ксения Петербуржская, ангелы-хранители, святой Касьян Немилостивый, и вместе с ними – читатели этой книги». Это аннотация. Если вспомнить «гастарбайтеров» из предыдущей аннотации, сразу представляешь студента филфака с бодуна, которому пообещали за текст в восемь строчек хороший опохмел. Для того чтобы такое написать, читать книгу не надо.
О бедре мулатки, на котором та сворачивает сигары, написано у Чапека в «Метеоре». И сколько же после этого я встречал сию цитату – скрытую при этом… У самых разных авторов. В том числе и у Трускиновской, во второй повести сборника.
И что еще они, цитатчики, у Чапека почерпнули?
Да ничего. Ни свежих идей, ни оригинальных мыслей. Есть, правда, оригинальные факты. Например, муж Ксении, певчий из придворной церкви, оказывается, имеет чин полковника. Не слабо? Может, конечно, Трускиновская имела в виду статского советника, только певчий и сего чина вряд ли когда-нибудь мог достичь, ибо в те времена уже капитанский чин (в статской службе – титулярного советника) давал право на потомственное дворянство. Вы можете себе представить дворянина-певчего, хотя бы и из придворной церкви? Ну, не хочет писательница читать труды по истории – например, Забелина, так почитала бы «Коронацию» Акунина: даже в конце XIX века, даже дослужившись до дворянского звания (что бывало крайне редко), царские слуги ощущали себя только и именно царскими слугами. А вот Петров чувствует себя как раз полковником, и ведет себя как полковник, и к нему относятся соответственно – тот же Сумароков (тоже персонаж повести «Ксения»). Да не бывает такого! Почитайте хотя бы «Египетские ночи» Пушкина – а там действие происходит лет на сто позже. И как относятся дворяне к импровизатору, знаменитому артисту с международной известностью? (Кстати, имелся в виду А. Мицкевич, а не какой-то певчий…).
Выбор автором героя, вернее – героини, странен. Православные сочтут книгу антихристианской (там ангелы-хранители в растерянности: кого кому охранять?), нормальному же интеллигенту или хотя бы непредубежденному читателю весьма чужда традиция русского православия: с пиететом относиться к юродивым (на Западе, что у католиков, что у протестантов, их либо сажали в «дома скорби», либо сжигали, как ведьм и колдунов), а потом еще и канонизировать, как блаженную Ксению. Скоро, небось, и Корейшу в святые произведут…
Вторая повесть сборника «Сиамский ангел» того же названия настолько невнятна по замыслу и исполнению, что рецензировать ее излишне.
Помнится, Горький, прочитав пару повестей Сирина, сказал так: «Писать может, но писать ему не о чем». Горький ошибался: Набоков нашел все-таки, о чем писать. Найдет ли Трускиновская?

Юрий Астров
2011