Тучка в заточении

Ольге Романовой в день ее второго винтёжа

1.

День выборов. Но нету суеты,
которою отмечен полит-кипиш.
Бывало, только из дому ты выйдешь, –
глаза бегут вразбег от пестроты

желающих, как детвора в пенал,
убрать свой голос в ящик аккуратный…
Но вот теперь под менуэт Курантов
стал темп движений социума вял.

На протяженье суток ровно двух
не покидал я свой бетонный бункер.
Был примитивен он, как на рисунке
ребенка лет пяти, и так же глух.

С надеждой (может, будет поновей
сегодня ну хоть что-то) вылезаю.
Как встарь, у школы тренькают трамваи,
и флагов ряд - гербарием на ней.

Я заскучал и был опять готов
ползти назад в привычную берлогу.
Чем взор терзать картинкою убогой,
уж лучше зреньем запастись кротов!

Тогда в инет зайти я захотел.
Ведь сеть с набором всяческих иллюзий
прекрасна тем, что никого не грузит…
Залез туда – и вижу беспредел!

2.

Вёл Игроков трансляцию с Тверской
банального довольно променада.
Гуляя, разношерстная бригада
почти не привлекала взор людской,

пока автобус с синей полосой
не отворил свой зев – и полк опричный
уютец по-столичному тепличный
не опрокинул с силой ломовой.

Напор злодеев был на редкость крут:
пятнадцать душ исчезло между створок.
Еще ужасней показался морок,
когда я разглядел: ЕЁ ведут!

3.

Не в силах сладить с сердца содроганьем
(пора нарушить избранный размер),
я грозным воспылал негодованьем:
скотина в форме, как же он посмел!

Силен черноберетный держиморда,
на задержаньях руку он набил…
Но дамочка держалась крайне твердо,
взойдя по трапу в печь, как Даниил,

улыбкой щекотнула безмятежной,
пока сумел хоть что-то он понять, -
и тучкою исчезла белоснежной
в автобусе блондинистая прядь.

4.

Я крайне горд за нашу Жанну д'Арк,
поставившую так себя красиво.
Плевать, что не схожу в музей наива
и даже, как мечталось, в лесопарк!

В вагон метро запрыгнув скоростной,
лечу вперед во имя белой челки,
не поменяв застиранной футболки
за неименьем дома запасной.

Вполне сойдет та ветошь, что надел,
не вызову особых удивлений!
Но к станции конечной в отдаленье
стоит проклятый Пресненский отдел.

А легким, что прокурены, уже
не так легко – бежать не позволяют.
Они едва ли шансы уравняют
со стайером на долгом рубеже.

Я на ходу почти пустил слезу:
в Москве все расстояния суровы.
Пошли, Господь, дыханья мне второго,
а не пошлешь – я тупо доползу!

Но ленточкою красной впереди
духоподъемный замаячил финиш.
Товарки ждут, когда ты, Оля, выйдешь.
Я к ним примкнул - скорее выходи!

5.

Колючкою увенчаны, торчат,
как вызов смыслу здравому, заборы.
Знать, не велят тюремщикам запоры
скорей на волю выпустить девчат…

Дается полицаям движ больней
иной великовозрастной подагры,
а коль ее усугубит параграф,
то тем освобождение длинней.

Пусть медленно, но воду режет нож,
а капля камень с истовостью точит.
В формулировках, может, я не точен,
но на мякине нас не проведешь:

ты в окруженье тамошних мудил
держалась неприступной горной кручей,
и пальчики катать - на крайний случай -
никто из них тебя не убедил!

Сатрапы не добились ни черта
(протестники всегда им неудобны),
и, баскетбольным мячикам подобны,
в корзину полетели рапорта…

Но этот майкл-джорданский размах
на выходе ты вряд ли оценила.
Пускай их заберет скорей могила,
а нас родные ждут в своих домах.

Бутылку минералки подхватив,
навстречу люду Оленька выходит,
и Коля Игроков на всех наводит
послушный его пальцу объектив.

Момент теперь навек запечатлен.
Листвою рукоплещут клен с ракитой,
и мрачное узилище забыто
как неприятный, но недолгий сон.

В такие дни бывают чудеса.
Ну а чего иного вы хотели?

Теперь – на все четыре колеса…
До Триумфалки мигом долетели.
Нас заждались скрипучие качели
под мутные ди-джеев голоса.

10.09.17