Цветаева

Сладко плакалось - да горько каруселилось.
Ах, Марина, веселилась - да повесилась.
Так любила - под душой земля дрожала.
Так дрожала, что тебя не удержала....

Ты листом последним соскользнула,
С ветки быта, в бытие перелетая.
Ни пол-словом никого не обманула -
Ах, Цветаева, святая ты, святая.

Так теряла - как иной приобретает,
Так дарила, что в мозолях стали руки.
Так смеялась, как снега весною тают,
Наполняя счастьем птичьи звуки.

Так курила - в черном дыме твоей трубки
Растворялись горести людские.
Ах, Марина, человечьей самокруткой
Быть тебе назначили какие

Небеса??? А, может, черти
Проложили траекторию утраты?
Ах, Марина, кто теперь дочертит
Ту черту, что связывала даты?

Ты, Мариночка, скажи: доколе биться
Сердцу в судорогах охрипших многоточий?
Ах, Марина, мне все чаще стали сниться
Стайки певчих перелетных строчек.....
8-9 октября 2001 г., ночь.

P.S. Сегодня вспомнила. Как по щекам текли слезы и падали на листок бумаги. Как слова отрывались от своей невидимой почвы и с болью падали в строки. Как мне казалось, что ты незримо присутствуешь рядом. И это не пугало, нет. Придавало смысл.... Без тебя не было бы и меня сегодняшней.
Я видела твою предсмертную записку. Вернее, целых три. Твое последнее жилье в Елабуге. Слушала экскурсовода и не могла поверить в то, что ты просилась хотя бы в посудомойки - мыть посуду за другими писателями, эвакуированными в Чистополь, и получать за это свою пайку. Тебе и в этом отказали... Я не помню ни одной фамилии, ни одного произведения тех, удостоенных эвакуации, сытости и чистых тарелок. Ты была значительнее целого парохода с теми людьми на борту... Великая женщина, доведенная до самоубийства горькими обстоятельствами.
И все равно - бессмертная. А вчера был твой день рождения, Мариночка! Такой пронзительно солнечный день, и небо было такое яркое...