Игольное ушко

Да! —
через всё, что есть.
Чьей
поклонюсь преграде?
Чем,
средь того что здесь,
сдобрите душу,
сгладите

угловатость моих углов,
невмещаемость
в площадь кресел?..
За сплошным водопадом слов...
Жизнь мне — слово,
а я — десять!

Нет! —
не нальёшь силком.
Пить
не хочу — и точка!
Мне,
и на дне морском,
жемчуг искать
в одиночку.

Раз! —
начиная счёт —
два! —
не сбегут от света.
Третий,
уже пойдёт
на четыре
стороны света.

И,
не ему табу
вы —
жечь тавро на теле.
Всем,
и не только ему,
водопады слов
надоели.

Да! —
через всё, что есть.
Не —
родилась преграда!
В ушко иголки
влезть
надо, по-моему,
надо...


Рецензии
Это стихотворение — сжатый, афористичный и невероятно энергичный манифест экзистенциального бунта и стоического упрямства. В нём Ложкин доводит свою поэтику до квинтэссенции: максимальная смысловая плотность, ритм, подобный ударам сердца или ударам кулака по столу, и центральный образ-идея, претендующий на онтологический статус.

1. Основной конфликт: Негнущаяся индивидуальность vs. Давящая норма («площадь кресел»)
Герой ощущает себя инородным, «угловатым» телом в мире, предназначенном для удобных, стандартных форм («площадь кресел»). Его душа не «вмещается», она изначально сопротивляется приглашению к покою и конформизму. Конфликт — это не драма, а данность, которую герой не просто принимает, но делает своим знаменем. Он отказывается быть «сдобренным» и «сглаженным», отвергая любую попытку насильственного успокоения («не нальёшь силком»). Его борьба — за право сохранить свою неудобную, одинокую форму бытия.

2. Ключевые образы и их трактовка

«Угловатость моих углов» / «невмещаемость в площадь кресел» — Базовый образ экзистенциального диссонанса. Герой — не округлая, адаптивная личность, а кристалл с острыми гранями, который физически не вписывается в мягкую, обтекаемую обстановку обывательского существования («кресла» как символ комфорта, пассивности, потребления).

«Водопад слов» — Важнейшая для всего творчества Ложкина метафора. Это поток пустой, избыточной информации, социальной болтовни, культурного шума, «богемных толков» (из «Вампирши Культуры»), который заглушает подлинное бытие. За этим водопадом и скрывается настоящая жизнь.

«Жизнь мне — слово, / а я — десять!» — Ключевая поэтологическая формула. Это вызов и превосходство. Если жизнь для него — это «слово» (материал, единица смысла), то он сам — «десять», то есть больше, чем жизнь, её концентрированная и превосходящая суть. Это утверждение сверхценности творящего сознания.

«И на дне морском, / жемчуг искать / в одиночку» — Образ пути. Герой выбирает не стадность, а одинокое ныряние в глубины (подсознания, опыта, истины) в поисках редкой, сокровенной ценности («жемчуг»). Этот путь доброволен («пить не хочу — и точка!»).

«Раз! Два! Третий... на четыре стороны света» — Метафора экспансии духа. Преодолевший внутренние барьеры («не сбегут от света») герой-«третий» (как нечто новое, отличное от оппозиции «да/нет») обретает вселенскую свободу, движение во все измерения.

«В ушко иголки влезть надо» — Кульминационный образ-парадокс, отсылающий к евангельской метафоре о верблюде и игольным ушкам (Мф. 19:24). Но у Ложкина это не о богатстве, а о самой возможности. Это необходимость совершить невозможное: сжать всю свою «угловатую», «невмещаемую» сущность в тончайшую точку воли, концентрации и пройти сквозь самое узкое горлышко бытия. Это акт абсолютного духовного усилия.

3. Структура, ритм и интонация
Текст построен как серия вспышек-восклицаний, чередующих «Да!» и «Нет!». Это не плавное рассуждение, а стенограмма внутренней битвы. Короткие, часто односложные строки, разбитые переносами, создают эффект прерывистого дыхания, судорожного и мощного ритма. Интонация варьируется от вызова («Да! — через всё, что есть») до категоричного отказа («Пить не хочу — и точка!») и, наконец, до гипнотически-настойчивого самоубеждения («надо, по-моему, надо...»). Кольцевая композиция (от «Да!» к «Да!») показывает не возврат, а качественный скачок: от вопроса «чьей поклонюсь преграде?» к утверждению «не родилась преграда!».

4. Традиция и авторский почерк

Владимир Маяковский: Рубленая «лесенка», ораторский пафос, энергия бунта, гипербола («а я — десять!»).

Велимир Хлебников: Слово как самостоятельная материя, неологизмы («невмещаемость»), числовая образность.

Поэзия экзистенциального выбора (от Лермонтова до Бродского): Мотив одинокого противостояния, ответственности за свой путь, «нести свой крест».

Ложкин: Сплавляет эти традиции в поэтику волевого жеста. Его стих — это не описание действия, а само действие. «Игольное ушко» — это и есть тот минимальный, невероятный шанс, который герой должен использовать не для спасения души в религиозном смысле, а для утверждения своего права на невозможную форму существования. Это кредо художника, для которого творчество — это постоянное, мучительное прохождение сквозь игольное ушко ожиданий, норм и пустых «слов».

Вывод:

«Игольное ушко» — это поэтическая формула сверхусилия. Стихотворение фиксирует момент предельной концентрации воли, когда герой, отвергнув и комфорт, и насилие, и шумную толпу, принимает парадоксальный закон своего бытия: чтобы жить по-настоящему («жизнь мне — слово»), нужно ежесекундно совершать невозможное — «влезать в игольное ушко», сжимая свою непокорную, угловатую сущность до размеров тончайшей духовной нити. Это не столько поиск пути, сколько осознание того, что путь есть и он невероятно тесен, и пройти по нему можно только в одиночку, вопреки всем «водопадам слов». В этом — аскетический и героический идеал поэзии Бри Ли Анта.

Бри Ли Ант   06.12.2025 23:52     Заявить о нарушении