Инфузория-Туфелька

ИНФУЗОРИЯ-ТУФЕЛЬКА
(школьный мемуар)

В биологическом кабинете
Жизнь являла нам разный масштаб,
там дюймовочку-стрекозу заприметил
исполинский камчатский краб.
Сашка уверял и чуть ли не божился:
когда он пришёл кабинет убирать,
засушенный краб дважды пошевелился, –
и я Сашке верил, не будет он врать.
Как-никак, семиклассник – не первоклашка,
обстоятельный был уже мужичок,
не то чтобы друг, – товарищ мой Сашка,
не раз попадал я к нему на крючок.

Но больше краба меня поразила
наша биологичка рассказом о
существах мельчайших и очень красивых,
мы их рассматривали в микроскоп.
Надо же, как ведут себя дерзко,
и не задушишь их, не убьёшь,
линеек и галстуков пионерских
не знают, а мир и без них хорош!
Смотрю влюблённо и обалдело:
инфузория-туфелька, Боже ж Ты мой,
как гармонично гибкое тело,
как оно нравится ей самой!
Не то, что амёба – клякса как будто, –
тут Кем-то задуман каждый овал,
и вся в ресничках... «Как это круто!» –
юный биолог теперь бы сказал.
Простейшее вроде она, но прекрасна,
и в ней на века – ДНК запас,
течёт и пульсирует цитоплазма –
похожа на Космос, вобравший и нас.

А биологичка – нет, Биологиня,
высокая строгая дама десятки лет
олицетворяла предмет свой, во имя
его готова была положить партбилет.
За школьным садом следила как за дитятей,
мы ей помогали – и отлынивали, шаля,
но она же была наших душ воспитатель
и двойку вкатила Сашке за то, что убил шмеля.

(Маленький преступник и меня обрабатывал,
говоря: «Вот к цветку подлетает, чтоб
полакомиться нектаром, а ты его, мохнатого,
двумя ладонями смело – хлоп!»)

Не на шутку он разозлился и дурой,
инфузорией-туфелькой её обозвал,
все смеялись: у обеих – вытянутые фигуры,
а ниже пояса пикантный овал.
Ещё намекал рассерженный циник
на неженский размер её стройной ноги.
Из-за шмеля и Биологини
мы с Сашкой тогда разошлись, как враги.
Но к ней пристала забавная кличка,
чей тайный смысл уводил меня ввысь:
Биологиня – не биологичка.
Инфузория-Туфелька, сама Жизнь!
Порой она казалась готической дамой,
неприступной, как тысяча крепостей,
но нам прививала любовно, как мама,
любовь к живому всех форм и мастей.

Через множество лет
                увидеть её довелось мне:
неспешно по улице нашей Биологиня прошла.
Старость её красивой была, как щедрая осень.
На излёте весны она умерла.
Александр сказал мне тогда: «Какая жалость!
Два инсульта и помешалась совсем, говорят».
Но я видел, как она вишне в цвету улыбалась,
и ответил ему, улыбаясь: «Ошибаешься, брат!»
Инфузория-Туфелька двигалась гибко и плавно,
и незнамо куда, седая Биологиня моя...
Встретить снова бы мне нашу Анну свет Николавну
там, где слышен гудок убиенного Сашкой  шмеля.