Арендатор

               

                Арендатор здесь.
                Дон Хуан

                Сон первый
               

Я спал.
Седьмой десяток лет
С завешенной портьерой на окне,
Которую продул и истрепал
Вселенский ветер,
Что гуляет здесь привольно.
И четырехугольная
Пустая комната переходила в коридор,
И по нему пустился я в дорогу,
Когда проснулся.
Похожий на небесный, хор
Меня сопровождал.
Я ждал,
Когда же коридор закончится,
И я увижу свет.
Сто лет
Мой путь тянулся,
После чего я у ворот очнулся
И пустился в пляс,
И проплясал там больше века.
Потом в ворота я прошел,
Увидел луг и человека –
Он коз лилейных пас.
К нему я осторожно подошел,
Он взял меня за плечи и потряс,
Сказав, что начинается
Большое представленье.
Затем, с его благоволенья,
Я взял себе одну козу
И снова в путь пустился,
И прицел в глазу
Моем показывал, что
Я приду не скоро.
Синели горы
Там, на горизонте, далеко –
Меня туда влекло.
И козье утреннее молоко
Было душисто и тепло.
Ночами спал я на покрове травяном,
И в бесконечном круге сон сменялся сном.


                Сон второй

Вечная синь окна.
Как я становлюсь прозрачен,
Что можно достать со дна
Немного песка и камней.
Сонные сторожа
У черных ворот смеются,
И слышится стук колес,
И вазы по стенам дрожат.
Тонкая струйка песка.
Синяя пройма все уже.
Вязким становится воздух,
Смутной – моя рука.
Следующий поезд – мой.
Маленькой синей точкой
В матовой тьме окно
Скоро сольется с тьмой.


                Сон третий

Пусть будет сон.
Пусть лето, осень
Сквозь постоянное окно
Как грезы, друг сменяют друга.
И так по кругу,
Все равно,
Что где-то в памяти провал.
Я тосковал
По этим выцветшим домам,
По этим улицам безлюдным,
Когда здесь долго не бывал.
Все умирало –
Спящие ларьки, дворы,
Рессорные повозки.
И под прицелом пустоты
Я слушал, слушал
Голоса моей мечты,
Звенящей, синей, как стрекозы,
Которая звала туда,
Где ничего не вечно.
Грозы
Сменялись ласковым дождем,
Как здесь, но только более текуче,
И тень от муравьиной кучи
К полудню превращалась в дом.
Непостоянны
Стояли ивовые ветви
В старой вазе,
Такой прозрачной, как само стекло.
И все текло,
Все перевоплощалось,
Как дни, сменялись формы
И предметы, все менялось…
И я порою подходил к окну
И долго вслушивался в тишину.




                Сон четвертый


Я не знаю, в какие края ускакал
Всадник на сером коне.
Поздний вечер по небу зарю расплескал:
Все это снилось мне.

На ветру развевается грива коня,
Где-то в чужих краях,
Где мне не побывать, где не ждут меня;
Там он падет в боях

С неизвестными мне, безразличными мне –
Я не узнаю, с кем.
Он уснет на своем серогривом коне
И пропадет совсем.

Мне его искать, в дальних снах искать,
Подводить боевые часы,
И на звездном коне по лугам скакать
У сумеречной полосы.


                Сон пятый


Хотелось бы верить, что эти поля,
Распаренные на закате дня,
Расчерченные перелетом шмеля,
Вспомнят однажды меня.

Как я проходил здесь горячий, живой
И быстротечный, под стать ручью,
И звонкое небо над головой
Вершило судьбу мою.

Надкрылья жуков и тычинки цветов,
Как записная книга времен,
И я был почти что уже готов
Вспомнить свой главный сон –

Про то, что такое же поле есть
В далеком краю, и за ним ручей.
И я или кто-то другой, невесть,
Иду по нему, ничей.


                Сон шестой


Из-за гор,
Из-за синих гор
Льется седая ночь.
Отчужденно с небес луна
Взирает на косогор
Из-за гор,
Из-за синих гор.
По холодной сырой траве
Пробирается влажный туман,
Как напуганный вор,
Из-за гор,
Из-за синих гор.
Там, в слепой тишине,
За безмолвным холмом,
Меня ждет мой противник –
Он пришел из-за гор,
Из-за синих гор,
Чтоб сразиться со мной
Под бесстрастной луной.
Мы сойдемся с ним до утра,
До последней звезды,
До того, как проснется
Птиц стоголосый хор.


                Сон седьмой


Грустью пропитан воздух.
Контуры колоколен.
Я бесконечно стар и
Неизлечимо болен.

Над головою небо.
В памяти – наводненье.
В солнечном экипаже
Мирно плывут селенья.

Скоро настанет вечер,
Сны соберутся в стаю.
Я бесконечно стар и
Я слишком много знаю.

Тихо поет кузнечик.
Тихо смеется ветер.
Белые колокольни
Снятся мне на рассвете.




               
                Сон восьмой


Ночная мгла, а я плыву по тихим водам
В далекий город на своей резной ладье.
И волны плещутся и клонят в забытье,
И сон великий под беззвездным небосводом.

Тепло, и ветром не несет чернобородым
Мою ладью в бескрайнее небытие,
И подо мною в драгоценной чешуе
Немые рыбы к неродным плывут народам.

У них рубинные сырые плавники
И безразличные глаза, и сердце-камень.
И в темноте густой маяк горит, как пламень,

И я не сплю, дремоте влажной вопреки.
Пронзаю темень неусыпным алчным взором,
И все мне кажется, заветный берег скоро.






                Сон девятый


Поздняя осень. Год безымянный.
Ливень по стеклам бьет неустанно.
Падают капли с крыши покатой
В ржавую бочку. Смотрит куда-то

В сторону леса флюгер на доме.
Дух бесприютный в дверном проеме.
Робко шевелит серебряный локон
Суетный ветер, как одинок он!

Час перед смертью. Дом под откосом.
Лес облетел и стал безголосым.
Свет невеселый льется из окон.
Рдеющий вечер, как одинок он!

Как одиноки темные воды
Стылой реки, глаз небосвода –
Алое солнце, дом обветшалый,
Лебедь хрустальный, путник усталый.


                Сон десятый


Разлитый в небе запах горя,
И ветхий домик, там, у моря,
Вдали построек городских.
И россыпь раковин морских
На кипарисовом комоде,
Где закрывают на восходе
Седые крылья-лепестки
Ночные стражи, мотыльки.
И там брожу я, всемогущий,
Не зная, что весной грядущей
Волнами смоет домик мой –
То было раннею зимой.

Теперь же стало все иначе,
Слезами горя небо плачет,
Дождем мне капая в ладонь,
И мотыльки летят в огонь.
И я уже не всемогущий,
И следом за волной бегущей
Я выхожу на пляж пустой,
Охвачен тяжкой немотой.



                Сон одиннадцатый


Колеса стучали
По разгоряченным рельсам,
По насыпи желто-песчаной,
Колеса стучали.
Так было в самом начале,
Когда еще свежая память
Вбирала в себя по каплям
Океаны печали.
Так было в самом начале,
И мост еще не был разрушен,
И розы в саду зацветали,
И песни по дому звучали.
Океаны печали.
Когда бы я стал углями
Или рудою медной
Колеса б меня умчали,
Но я у железной дороги
Желтыми вырос цветами,
И дуновения ветра
Едва качали
Ломкие мои стебли,
Едва качали…



 
                Сон двенадцатый


Если ты ускользаешь, пусть будет так.
Я не буду ловить тебя жадными неводами.
Журавлиный крик над рекой – поворотный знак –
Я вернусь в свой сон быстрокрылыми поездами,

Караванами плавными, я обещал – вернусь,
И не буду бродить по твоим площадям и паркам.
Этот город, который я выучил наизусть,
Пустит в сон меня по своим легковесным аркам.

И уже не здесь, у фонтана или пруда,
Дрожь по телу пройдет, как тревожный трепет…
И прольется ручьем утешительница вода
Мне на рану, под листьев едва уловимый лепет.






Август 2013