2018 Часть первая

Играет орган, тают свечи
На улице вечер, вечер
Поэт возлежит на тахте
И слушает отзвуки те
Где ветер играет кустами
Где временный дождик местами
И вот ему чудится, что
Заходит девица в пальто
И ходит, кругами, кругами
И в воздухе водит руками
Бесшумный таинственный шаг
Не слышен в поэта ушах
Лишь тени елозят по верху
И в глаз затекают по веку
Любви никакой не имеет пиит
И с девою он говорит
Духовно и очень высОко:
"О дева туманная, скоко
Вы бродите в этой глуши
В безбрежной осенней тиши
Кочуете слева-направо
И справа-налево, о право!
Волнуете пламенный ум
Поэтов, властителей дум
Умов неокрепших ещё
Впиваетесь в разум клещом
Дорогая, уважаемая муза
Можно сказать, что вы медуза
Ужасно прозрачны вы, жаль,
О муза- медуза, ужаль!"

Но дева лишь томно молчит
Пред ней несгибаемый щит
Слова ей поэтовы — тьфу
Она закрывает строфу
Ладонию белою хладной
"О ладно, мой миленький, ладно
Усни упокоясь, усни
Забудь все печальные дни,
Неправда, что музы приходят
Тебе это чудится, хоть и
Я правда пришла, только я
Не муза уже ни ***
Меня изнасиловал плебс
И скомпрометировал Лепс
Меня захудалую в лес
Швырнули в мешке коммунисты
Дул ветер по кронам неистов
Я, впрочем, была мужиком,
И пол поменяла, отрезала кол,
Не дева я, но трансвестит.
Чего это в кухне свистит?"

Поэт, позабывший про чайник
Бросает тут возглас печальный
И в кухню бежит, сбросив плед,
Вернулся — а музы уж нет.

"Какая же странная муза
Страшны её, боже, слова
Как будто не вынесен мусор
Как будто болит голова
Неясна тирада о поле
Чего уж про Лепса сказать
Теперь буду я поневоле
Её возвращения ждать"

И дого поэт нюхал кофий
И долго корицу крошил
Чтоб странный его Мефистофель
Вернулся и всё разложил
По полочкам, ясно доступно,
Чтоб всё разлеглося в уме
Лишь ветер шумел неотступно
Держа целый город в тюрьме.

Но вот отворяется дверца
С чулана, и в запахах перца,
Карболки и всяких мочал
Выходит она, лепеча
Поэт подвигает ей стул,
И стул провоцирует гул
И снизу сосед в батарею
Стучит, как и чинно еврею.

"Скажите, печальная Муза,
Иль Муз, как сказать, не пойму
Скажите какие же узы
Вы здесь потеряли в дыму
Историю вашу с рожденья
Сейчас бы услышать хотел
Историю перерожденья
И метаморфоз ваших тел"


А муза хихикнула звонко
Плеснула в поэта слюной
Она лепетала: "Ну вот как!
Совсем ты, парниша, дурной
Поверил ты на слово тени,
Словам миража и вапще.
Коль будешь внимать дребедени
То жизнь ты окончишь вотще.
Садись же за клеенный столик
Возьми в свои руки перо
Но только, пойми же, не стоит
Меня обнимать за бедро."

"Простите"— поэт прошептал
Встал, сел, а потом снова встал.
"Нет, всё же она не мужчина...
Какая же первопричина
Её этих давешних слов?
О, доля поэтов-ослов!
О творческий наш апогей!
Быть может, латентный я гей?"

За стол он с кряхтеньем уселся
Макнул во чернила перо
В смущеньях и сполохах сердца
Трясясь как в вагоне метро
Направил светильник на лист он
Спросил, чтоб от страха не ссать,
У музы со взглядом смолистым:
"О, ангельша! Чо мне писать?"

"Пиши, — запрокинула муза
За голову руки своя —
Пиши от предлога, союза,
Пиши с междометия: Я
В таком-то присутствии духа,
Во здравии, данным числом,
Квартиру свою на разруху,
К чертям завещаю, на слом.
Чтоб в данном погибельном месте
Где только печаль и тюрьма
Известные скупщики вместе
С нуля возводили дома,
Чтоб много торговых и добрых
Строений в семьсот этажей
А я проставляю автограф
Клянясь этим жить у бомжей.

Поэт, будто чуя подвохи,
Спросил, отстраняя листок:
"Зачем мне бомжи, выпивохи?
О ангел, ты слишком жесток.
Какой клофелин растолченый
Ты сыплешь мне в кофе и чай?
Наверно, риэлтор ты черный
О, злая богиня, кончай!"

И долго смеялася муза
Сервант развернулся вверх дном
В застенках соседнего вуза
Летали ковры ходуном
И ветер, и ветер и вече
Ворон на аллеях и ниц
Свалился поэт-человече
Во вьюге летящих страниц.