Поимённо вспомним их...

Поимённо вспомним их, что поныне в избранных,
В кладовую прошлого позовёт струна,
К волейболу Сретенки, под аккорды Визбора,
Над верёвкой воспарив, ставит кол шпана.

До «коней» володиных дело есть сановному:
– Ишь, куда рванули-то, заходясь на храп?
Повязался чёрте с кем, вот и жил бы с говнами…
Не свалил, не выперли: не храбрился – храбр

Виноградной косточкой, Королёвым Лёнькою –
О таких кепчоночных и дробился ад.
Гобелены прошлого Окуджавой сотканы,
Дилетанту-страннику беспричинно рад

И любой из нынешней непокорной братии,
Презиравшим смолоду «грошевой уют» –
Бригантина мачтами шлёт поклоны…
– Спятили,
Кто-то скажет, – сбрендили, в никуда гребут. 

Поимённо вряд ли всех перечислим,
Видимо,
Кладовую памяти обойти невмочь…
И не стоит маяться, выявляя лидеров,
Обижать не названных, всё у них точь–в–точь.

==================
Леонид Енгибаров

Вот и я...
грущу напропалую,
Как вчера смеялся до икот –
Снежной вьюгой
Радостей Полунин преподнёс.
И сна круговорот:

На манеже скрипкой Енгибаров
То смешит, то за сердце до слёз...
Вот была бы спевшаяся пара,
Где один другому чудо нёс?!

Не случайно нынешние жалки:
Норовя затрещину, леща,
Ворошат пошлятину со свалок
Юморка, забыв, что завещал

Грустный клоун
С кармой друга-мима,
В чьих глазах дождливая душа
Поселилась,
В тридцать семь покинув –
Постоянно доброе внушать,

Чтобы помнить лучшее, родное,
Раскрывайте зонтики..
Войдёт
Енгибаров – сказочный Лукойе, 
В меру весел и наоборот,

Забирая боли, зло, угрюмых,
Неподъёмных тяжестей...
Дотла
Перепилит их смычком на юмор,
Клоун-осень в ком печаль светла.
 
P. S.
В тот же день,
Как будто кто наметил:
Високосный, восемь лет спустя...
Вновь скорбит ваганьковское лето
С именем Володя на устах.
==============

Владислав Галкин

Колпак–прическа, носик-слива,
улыбка-шик на два лица…
Таким все помнят Гека Финна,
пропащего совсем юнца,
И Сидорова – негодяя…
отличник, злостный хулиган –
По жизни шёл, судьбой играя,
ни разу не сорвав стоп-кран.

И хмыкали –
Любимчик славы:
всё сходит с рук или в карман,
Готов палить – всегда же правый,
в глазу струя, в балде дурман…
И дальнобойщик, и Котовский,
и СМЕРШа дерзкий волкодав,
и свой везде, реальный в доску...   
Нет, всё же постановщик прав:

Как начал он, так и продолжил,
играл не роли, а себя...
Моментом истины в пригоршне   
вернётся в мир, слезой дождя,
Но не унылого, как ложе,
с которым ноет и болит,
Он был ранимым, тонкокожим,
и завистью чужою сыт.

Вкушая сплетни, тёрли руки,
глядите – вылитый наглец!
Попросит пусть, и на поруки
Возьмём дурынду,
Наконец
Дошел до ручки, ишь, светило,
видали мы и не таких?!
Не то, конечно, подкосило
и выхватило из живых,

Навек послав в разряд великих,
простых российских мужиков.
Он был женьшенем, облепихой
в краю осота, лопухов
И сорного замеса теста,         
тянувших соки, как нитрат...   

И снова не находишь места
от преждевременных утрат.