Пожар

Все к детдому привыкают.
Горьких слёз уже не льют.
В зимний день в «войну» играют,
Понарошку «фрицев» бьют.

Меня не взяли бить «фашистов»
Потому что я мала.
Собрались, исчезли быстро,
Мне оставили дела:

Взять на кухне уголёчки,
На камыш их положить.
Дуть на угли, что есть мочи –
Печку надо протопить.

А мороз в Сибири лютый,
Камышом здесь топят печь.
Спичек нету почему-то,
Чтоб камыш сырой разжечь.

С кухни в банке несу угли,
Горячо моим рукам.
У дверей они потухли
И посыпались к ногам.

Я опять бегу на кухню,
И опять огонь погас:
Отчего же всё он тухнет? –
Слёзы брызнули из глаз.

Ворчит повар: Неумеха,
Скоро кончится "война".
Вернутся дети – не до смеха,
Спальню ты нагреть должна.

На части угли разделила:
В печку часть, а часть в кровать.
Одеялом их накрыла,
Не потухли, чтоб опять.

Дую в печку торопливо,
Едкий дым уж повалил…
Всё здесь мне уже не мило,
Не хватает больше сил.

Слёз моих в дыму не видно.
Задыхаюсь, детей нет…
Страшно, горько и обидно –
Мне всего-то восемь лет.

Одеяло запылало.
Светло в спальне, будто днём.
Я боюсь, но не сбежала –
В бой вступила я с огнём.

В нервном шоке поливаю
Кровать холодною водой.
Наказанье ждёт, я знаю –
Кровать-то Тани Ильиной.

Как и в армии в детдоме
Дедовщина процветала.
Хорошо я это помню,
Как от старших попадало.

«Война» кончилась и дети
Спешат к печке тёплой греться.
След пожара так заметен:
Не сбежать, не отвертеться

Перепугана, вся в саже
Забилась в угол под кровать:
Что об этом дети скажут?
Сколько мне в углу страдать?

«Деды» тёмную устроят…
Виновата, понимаю,
Это очень беспокоит,
А что делать – я не знаю.

На зов молчу, не откликаюсь,
Боюсь расправы Ильиной.
На себя ропщу, терзаюсь –
Скорей бы вырасти большой!

Кочергой из-под кровати
Извлекли меня наружу:
«Дэ ж ты ридна моя маты?
Мне без тэбэ тяжко дуже!».