Но что-то я обрёл на свете оном...

 ПАМЯТИ ВСЕХ ЖЕРТВ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ
 ПОСВЯЩАЮ ВЕНОК СОНЕТОВ.


О, пыль миров! О, рой священных пчел!
Я исследил, измерил, взвесил, счел...
М. Волошин.

Но он еще тоскливей и грустнее,
Наш горький дух... И память нас томит.
М. Волошин.



Как безнадёжны ветви кровотока,
Стареют и уходят на покой,
А ведь до звёзд подать рукой?
Движения медлительного рока!

Но отрываться на орбитах слога,
Жужжать же мухой на пчелиный рой,
Не петь свои псалмы за упокой,
Велит ли день? и стелется дорога.

Но безвозвратно старятся пружины,
И видно дно заржавленное жизни,
Но я скриплю, как буфер у вагона.

Орбиту мне отмерив безвозмездно,
Мне бог сказал, тщета ведь бесполезна,
Но что-то я обрёл на свете оном...

*  *  *

Но что-то я обрёл на свете оном...
Как на подошве пыль ничто не значит,
И радуясь, я почему-то плачу,
Сгорели искры, мне дарованные богом.

И битой картой я иду же кон за коном,
Молюсь я, стоя под стенАми плача,
Молва же на скамейках зло судачит
И над рекой встают туманы сонма.

Здесь нет орбит, и нет давно покоя,
И не в чести же праведности Ноя
У края зла всемирного потопа.

И живы ведь всегда Содом, Гоморра,
Обманчивы у сцены, бутафорно
Краснеют рукоятки автостопа.

*  *  *


Краснеют рукоятки автостопа,
И нежная нас мАнит Персефона,
Еловая тебя укроет крона,
И прошлого забудутся ведь стоны.

Нет ничего... есть вымысел наград,
Рекордов, незаслуженных медалей,
Персей! Горгоны голову украли!
У края жизни щерится вновь ад.

На теле беззакония коросты,
И как же тленны наши кости,
А в этих строчках нету прока.

Орфей, не возвративший Эвридику,
И в скорбном пламени гвоздики.
И видит око, но неймёт же око.

*  *  *

И видит око, но неймёт же око:
Презумпция земных грехов,
И глупость мудрецов, и дураков,
Сальери -  вечный дух порока.

Ещё... младенец, и ещё немного,
Не вспомнит век твоих оков,
Морфей погрузит в вечность снов,
А душу заберёт небес дорога.

И охладить бы жаркий пыл молитв,
Всегда ведь самый бедный будет бит,
И разобьются на ухабах дроги.

А нищему всегда — клеймо, ярлык,
Звон золота, не твой печальный крик,
Иди вперёд, куда ведёт дорога...


*  *  *

Иди вперёд, куда ведёт дорога,
У каждого есть посох и сума,
А у богов полны ведь закрома,
Дарующие нам не вечность слога.

Глумление оков и смрады смога,
И беспощадностью изъела моль тома,
И руку занесла ведь смерть сама,
Последняя любовь и недотрога.

Неси огонь, смелее Прометей,
В стенании тел, в мерцании огней,
В картинах вечных аполога.

Ты стой, прикованный к скале навечно,
Или иди, по чести — быстротечно,
Не верь предначертаниям порока.


*  *  *

Не верь предначертаниям порока,
Живи, молись, люби и ешь,
А ржа и моль съедает вещь,
Но вечность есть, наверно, лишь у бога.

Рассматривая в линзы астроскопа
Далёкую и сумрачную брешь
Дыр космоса, но разум не утешь
Всезнанием изысканного сноба.

Не добивайте жертву, о палач,
Помилосердствуй, бог даёт всем шанс,
А у судьбы есть только ноты.

А жизнь пусть песню льёт,
И на земле пусть криво всё,
Но бог направит твои стопы.


*  *  *


Но бог направит твои стопы,
В туманы, в темноту — ни зги,
А главное, вперёд иди,
Аллюром по неверным тропам.

И шагом, рысью и галопом,
Ищи — найдёшь, себя найди,
Есть некрещёные пути,
И неожиданный акрополь.

Не в затхлости мышиных нор,
Не в жадности крысиных свор,
Где не хватает кислорода.

Унылость не бери в друзья,
И светит пусть звезда твоя,
Возьми своё, зачем тебе так много?


*  *  *

Возьми своё, зачем тебе так много?
Галлоны нефти на кровавых трупах,
Как тщетна и порочна твоя скупость,
Забыта и скамья у отчего порога.

И поле... ситцем выцвела дорога,
И помнится ли мать-старуха,
Слезу смахнувшая, и скупо:
 - Дров нарубила... вот, немного...

Но крепко правишь ты словцом,
Хотя слывёшь в народе подлецом,
И в панцире чешуйчатом под бронь.

Исчезнет жизнь ведь и твоя,
Удар и месть? Ради чего?.. и для?
Немного ведь вместит твоя ладонь.

*  *  *

Немного ведь вместит твоя ладонь.
А жизнь с тобой, и ты не третий лишний,
Но канонады страсти в сердце тише,
Она проходит, оставляя боль.

Не сыпь на свежесть ран ты соль,
Невечный мой манок поёт и пишет,
Про шелест трав. Там он, на крышах,
На небесах латает с ветром толь.

Ты дай нам, бог, немного и немало,
С чужих столов, чтоб нам не перепало,
Пропеть и нам, искрит огонь.

Но не понять словесный лепет,
Понять бы нам душевный трепет,
Куда спешит мой бодрый конь?


*  *  *

Куда спешит мой бодрый конь?
Страдаю я от жажды у ручья?
И бог нас зрит, его не вижу я,
Держу открытой я ладонь.

Чтоб не погас в ночи огонь,
Пишу, листаю Лету бытия,
Ращу траву я белого былья,
Играет пусть печальная гармонь.

Душа иконою -  на аналой,
Поют за здравие, за упокой
И пух кидает в небо тополь.

И праздник масла и блина,
И кладбищ грустная стена,
В забвеньи плит седой некрополь.


*  *  *

В забвеньи плит седой некрополь,
И бледный паутины волос,
И старых плит охрипший голос,
И лики фотографий блёклых.

А птицы все, трудясь, замолкли
Над крошками поминовений дола,
А рядом за стеной в ромашках поле,
Где пели песни мы негромко.

Цепочкой повилика у ограды
Сплелась причудливой наградой,
И сорняки рубашкою одежд.

Улыбка тихая заутреннего солнца,
И вечное глумление потомков,
Улыбки горькие насмешливых невежд.

*  *  *

Улыбки горькие насмешливых невежд,
И оскорбительны язвительные взгляды,
По-русски матом выразиться рады,
Фемиды вздохи - цирковой манеж.

Из тверди адаманта сделает Гефест
И вереницею  покоев анфилады,
Пусть сторожат нас верные булаты,
Напевных рифм хорей и анапест.

Не разбуди меня, мирская суета,
Здесь нет меня, я -  дальняя верста,
Не подниму своих закрытых вежд.

И ветром не поднимутся гардины,
Мазками на холсты не пишутся картины.
И мир весь у могил моих надежд.



*  *  *

И мир весь у могил твоих надежд,
Звезда твоя на россыпях комет,
Склевали птицы жадно звёздный хлеб,
Тень в рубище разорванных одежд.

А соль опухших и тяжёлых вежд
Разъела и размыла пятна неб,
И солнца нет над темнотой Эреб,
И грубый крик погонщиков-невежд.

А камень преткновения во дне,
И кто-то режет твой канат во сне,
Кровавой пищей тешится не сокол.

Бродячий цирк, а путь его так долог,
А небо в памяти набрасывает полог,
И время, и палач твой проклят.


*  *  *


И время, и палач твой проклят,
Кровавые ремни мне будто режут кожу,
Но солнце достаёт свой луч из ножен,
И неожиданно, светло и блёкло...

И я считаю, измеряю на раскопках,
На эксгумации своей души, быть может,
Лик на кресте вдруг проступил, о боже,
В исчадии гари паровозной топки.

Но бредом назовёт все размышления
Палач не знает жертвенных томлений,
И в этих изъяснениях нету прока.

Листы уносят медленные слоги,
За горизонтом умирают и дороги,
Как безнадёжны ветви кровотока.

*  *  *

Как безнадёжны ветви кровотока,
Но что-то я нашёл на свете оном...
Краснеет рукоятка автостопа,
Но видит око, но неймёт же око.

Иди вперёд, куда ведёт дорога,
Не верь предначертаниям порока,
А бог направит твои стопы,
Возьми своё, зачем тебе так много?

Немного ведь вместит твоя ладонь,
Куда спешит твой бодрый конь?
В забвеньи плит -  седой некрополь.

Улыбки горькие насмешливых невежд,
И мир весь у могил твоих надежд,
И время, и палач твой проклят.

2017.09.17.

Здесь "дыры космоса" - "Чёрная дыра - область пространства-времени, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света, в том числе кванты самого света."(Википедия)

Первая попытка написания сонетов, отошла от классического 5-стопного ямба, сонеты во «французской» последовательности — abba abba ccd eed.