Tour D ivoire

В Башне Из Слоновой Кости,
царит тишина...
Сюда не ходят гости...
Здесь одиночество - не наказание,
а лишь состояние для созерцания...
Нет никакого до Женщин тут дела,
- в Них нет ничего...
У Них есть только тело,
которое можно купить каждый вечер,
и страстно Любить, но до следующей встречи...
Но нет в этих встречах конкретных различий,
- они ритуальны...
Они, как обычай...
Лишь сплетни в быту, о Любви разговоры,
поэтому дверь заперта на засовы...
Сквозь толщу дверей часто слышатся звуки,
 - стучатся друзья, опьянев от разлуки...
Стремятся они напоить Сонным зельем,
чтоб мучился утром тяжёлым похмельем...
С друзьями возможно сидеть до рассвета,
пить пиво, вести разговоры про ЭТО,
за Женщин и Жизнь, за семью и работу,
как будто бы нет в Жизни больше заботы...
А утром, в поту проклинать эту дружбу,
и пить одному, вспоминая их нужды,
проблемы, рутину и мерзости быта,
- как тяга к прекрасному бытом убита...
Для этих мужчин в башне много решёток,
от Женщин - забор окружает сто соток...
Сто соток пространства, где Мир безупречен,
где занят Любимым искусством весь вечер...
Здесь нет постороних людей и значений,
здесь Жизнь равномерно течёт по течению...

Так, без жалости и злости,
Воздвиглась Башня Из Слоновой Кости...

25.05.2004.

© НиКто

* "Tour D'ivoire" - Башня из слоновой кости — метафора, впервые использованная в библейской Песне песней: «Шея твоя — как столп из слоновой кости» (Песн. 7:5).
В Средние века в католическом богослужении это выражение стало использоваться иносказательно по отношению к Деве Марии (например, в обращённой к ней литании). В эпоху романтизма смысл метафоры значительно видоизменился; она стала обозначением ухода в Мир творчества от проблем современности, самоизоляцию, замыкание в духовных исканиях, «оторванных» от «прозы жизни».
Заимствованное из Песни песней сравнение первоначально употреблялось как метафора красоты и непорочности. В XVI веке его латинский перевод (латынь Turris eburnea) был включён, среди других эпитетов, в литанию Деве Марии, хотя сам образ, скорее всего, восходит по меньшей мере к XII столетию. Изображения башни распространены в католической религиозной живописи и на церковных витражах.
Совершенно другое значение метафора получила в XIX веке. Нынешнее употребление этого образа внедрил французский критик и поэт Шарль Огюстен Сент-Бёв . В одном из стихотворений сборника «Августовские мысли» (французское Pens;es d’Ao;t, 1837), сравнивая современных ему поэтов, Сент-Бёв описывал творчество Альфреда де Виньи следующими словами: «А самый таинственный, Виньи, ещё до полудня словно возвращался в башню из слоновой кости» (Et Vigny, plus secret, Comme en sa tour d’ivoire, avant midi rentrait). (Де Виньи, в отличие от таких своих современников, как Виктор Гюго и Альфонс де Ламартин, отличался показным безразличием к политическим проблемам, настаивал на абсолютной независимости творческой личности от внешних обстоятельств, избегал выходов в свет и вёл крайне уединённую Жизнь.)
Благодаря авторитету и популярности Сент-Бёва выражение «башня из слоновой кости» стремительно сменило значение, а его первоначальный смысл забылся. Уже Флобер употреблял эту фразу для подчёркивания своего «аристократизма Духа». В частных письмах он постоянно использовал образ башни из слоновой кости: «...Надобно отдаться своему призванию — взойти на свою башню из слоновой кости и там, подобно баядере среди благовоний, погружаться в одинокие свои грёзы»; «Пусть Империя шагает вперёд, а мы закроем дверь, поднимемся на самый верх нашей башни из слоновой кости, на самую последнюю ступеньку, поближе к небу. Там порой холодно, не правда ли? Но не беда! Зато звёзды светят ярче, и не слышишь дураков»; «Я всегда пытался жить в башне из слоновой кости; но окружающее Её море дерьма поднимается всё выше, волны бьют об Её стены с такой силой, что она вот-вот рухнет».
В культуре США представление о «башне из слоновой кости» связано с критикой университетов (особенно входящих в «Лигу плюща») и академической элиты в целом за презрительное отношение к «профанам», снобизм и замкнутость.