пятерня

                По следам «Так многого не зная о войне»
                Надежда Гирявенко
                http://www.stihi.ru/2017/09/14/7955

                Я и Мишаня словно два пальца на руке незадачливого фрезеровщика…
 Вроде бы рука на месте, но уже совсем не та, которая тянулась к жизни и узнавала её, прикасаясь к окружающему миру. Пятерня с общей судьбой, прописанной на ладони.

                Большим пальцем был Саня. Он, в самом деле, был самым большим среди нас и самым старшим. Родился он в интеллигентной еврейской семье. Уж не знаю, по какой причине и когда его отец изменил свою фамилию Кацман на украинскую Мартыненко. Он был ярым коммунистом и атеистом. Саня закончил школу с золотой медалью и институт радиоэлектроники с красным дипломом. Вроде бы живи да радуйся, но отец каждый день упрекал Саню тем, что он не служил в Армии. Однажды Сане всё это надоело, и он пошёл в военкомат. Когда его спросили, где бы он хотел служить, Саня сказал: «В Афганистане».
                Военком улыбнулся и направил его на обследование к психиатру… там он и познакомился с ещё одним добровольцем, то есть со мной.
                Мы подружились на всю жизнь. Вместе были в «учебке», вместе попали «за речку», вместе вернулись домой. В одном из боёв нас ранило. У него было пулевое в бедро, у меня контузия и осколочное в живот. Не буду описывать все перипетии боя, сейчас не об этом речь. Саня тащил меня на себе 10 км до нашего блокпоста, чем спас от смерти.

                Указательным смело можно назвать Сергея. Он призвался первым – на полгода раньше нас – и ушёл первым… Узнав, что мы земляки, сразу взял над нами шефство и учил солдатским премудростям, за что мы были ему безмерно благодарны. Свою роль в моей жизни он сыграл и после смерти. Почему? Сейчас расскажу подробнее.
                Кроме всех человеческих достоинств, Сергей обладал еще талантом игры на гитаре и замечательно пел. С гитарой расставался крайне редко. Вот и в тот раз, на дальнем блокпосту он был с гитарой. Блокпост считался «тихим» и это было его последнее, перед дембелем, дежурство. На вертушке мы прилетели менять ребят. Сергей был в хорошем настроении и предложил мне выбрать несколько песен, которые он споёт перед расставанием. Первой он исполнил мою любимую песню «Я в весеннем лесу пил берёзовый сок», второй – «Протопи ты мне баньку по-белому…», а третью выбрал сам. Это была песня «Есть только миг между прошлым и будущим».
                Пришла команда грузиться «на борт». Сергей обнял меня крепко и сказал: «Ты только продержись… всего-то полгода осталось». Потом снял со своей шеи гильзу, которая служила ему оберегом и отдал мне.
                С радостью за ребят и с лёгкой грустью мы смотрели с земли, как МИ-8ой поднимется в небо, с каждым взмахом лопасти приближая их к дому…
 В этот момент мы увидели вспышку в горах. Ракета, постанывая и шипя, как змея, полетела вдогонку вертолёту. Пилоты пытались уйти от столкновения, но бесполезно… Взрывом оторвало «хвост», МИ-8ой потерял управление, завертелся юлой и рухнул в ущелье. Никто не выжил…

                Спустя восемь месяцев я позвонил в дверь мамы Сергея, чтобы рассказать, каким настоящим он был и как погиб. Дверь открыла его мама, Ольга Александровна. Я пытался начать разговор, а она оборвала меня и сказала: "А почему ты жив, а его нет?"... и захлопнула дверь.
                С полчаса я стоял на ватных ногах и не мог уйти. В висках стучали её слова... это перевернуло весь мир в моих глазах. Я понял, что моя боль ничтожна, в сравнении с болью мам. Всех мам, и тех, кто не дождался, и тех, кто встретил калек, и даже тех, кто потом выхаживал физически здоровых, но с искалеченной психикой сыновей.
                Если бы не эта встреча, я не знаю, кем бы был сейчас и был ли жив вообще. Позже мы подружились с ней. И не только с ней. С несколькими моими побратимами мы взяли шефство над мамами погибших ребят.

                Средним пальцем смело можно назвать Виктора. Все мы были «охотниками за караванами», а он был радистом и связывал нас в той или иной мере с жизнью. Хороший, пробивной парень который считал себя заговорённым от пуль. Возможно так и было, ибо он один из пятерни не получил даже царапины.
                Однажды, он в прямом смысле слова, спас нас. Как иногда бывало в Афганистане, сведения о нашей разведывательной операции просочились к моджахедам. В том числе место предполагаемой остановки на ночлег. Видимо, поджидающий нас отряд хотел всё сделать по-тихому, без боя, просто ночью перерезав нас, как баранов. Отчасти их план сработал. Боевикам удалось бесшумно снять дозорных и подойти к нашему лагерю. В это время Витя проснулся и увидел вооружённых людей. Он разбудил нас. Мы почти вплотную дали им приблизиться к нам и уничтожили всю группу.

                Мишка безымянный по определению, улыбаюсь. Безымянный, это его настоящая фамилия. Тихоня он и добрый человек. За полгода до дембеля его сильно контузило, что не позволило Мишке дослужить, и здорово повредило слух.
                Дома он познакомился с девочкой, которую полюбил всем сердцем. Но, когда он предложил ей выйти замуж, она дословно ответила так: «Я не хочу связывать свою жизнь с калекой…». Это очень ранило Мишку и заставило замкнуться в себе. Почти 25 лет он жил отшельником в лесу, работая лесничим. И только недавно обрёл счастье семейной жизни. Да и здесь не обошлось без трагедии.  Родился сын, такой желанный, но вскоре умер. Год понадобился им с женой, чтобы прийти в себя. Сейчас Миша с Любой взяли славного мальчика из детдома и обрели полноценную семью.

                Сергей погиб на чужой земле, Саня и Витя ушли из жизни относительно недавно. Теперь мы остались вдвоём… два пальца на руке, которую постоянно мучают фантомные боли.


                Это была наша, но чужая война. Сейчас в Украине снова идут бои… И эта война чужая, навязанная извне, как и желание извне переиначить историю и назначить новых героев.
                Несомненно, что Россия поддерживает Донбасс. Не поддерживать нельзя, иначе… даже страшно подумать, что произойдёт с людьми, не разделяющими точку зрения «марионеток» у власти и ярых националистов.
                Я бы о многом ещё мог написать, но не буду. Говоря военным языком – это неоправданный риск.