2. Между фурией и куртизанкой. Миледи

 (предыдущий фрагмент "1. А вы мадам совсем бесчувственны? Миледи"
    из главы "Миледи и кардинал". Роман "Миледи и все, все, все"
      http://www.stihi.ru/2017/09/13/7140)

...Слова призносились то манерно,
то сухо, как шуршащая листва,
а голос то звучал проникновенно,
то резко прыгал вверх на тон, на два.

На горле у графини вздулись вены.
Его преосвященство откровенно
доклады этой дамы обожал –
всю донизу глазами прочесал.

Лишь пылом каждый взор был обоснован.
Поёрзывая в кресле, полчаса
прелат стучал, смолкал и хлопал снова
рукой вдоль подлокотника резного.

«...Ну, что за наваждение с утра!
Я слушаю миледи через слово,
а плоть меня толкает, не мудря,
красотку обласкать. И не условно!

У лучшей агентессы томный вид,
который и меня ввёл в заблужденье.
Когда меня миледи прогневит,
просплю обескуражено весь    день    я», –
 
Шарлотте предоставив супер-блат,
испытывая двойственные чувства,
смотрел на собеседницу прелат...
– ...Всё тайное из собственных же    уст    вам

   всегда предоставляю. Весь расклад, –
заканчивала женщина доклад,
свои перебирая пальцы с хрустом.
Шеф скорбно размышлял, но не о грустном:

«Миледи – чёрт? Шестой наш элемент?
До дрожи я, идя к успеху, дожил!
Мороз по коже от её художеств!..
...Напрашивается... на комплимент.

Не зря Шарлотте дал я эту должность...
...Внушало бы ребро моё надёжность,
когда б  мне Бог слепил её в презент,
будь я Адамом от начала лет, –
 
лояльный к даме, яркой и без лент,
прелат смекнул. – Цена вопроса – сложность
в чём-либо упрекнуть её иль нет.
В стыковке скользких дел важна соосность,

а в склонностях к угрозам – паритет.
Крепит Шарлотта свой авторитет.
Нет повода привлечь её за ложность
шпионских донесений за пять лет»…

…В речах предпочитая осторожность
и с гостьей пребывая тет-а-тет,
прелат был начеку – наивных нет!
Просторный, светлый, тихий кабинет

опасно превращён быть мог   и в улей
красоткой, напустившей томный вид
на личико, приличное для фурий.
Гневит такая маска, не гневит
сердцА, но и при этакой фактуре
сгущать окрасы мы не прекратим,
а с фактами пока что погодим.
Для грозной агентессы и не дуры
стать коброй разъярённой – миг один!
Охрану не спасла б «броня» гардин.
Но, в силу артистичности натуры,
была способна леди убедить
любого, что не свойственна ей прыть,
дающая способность враз убить…

…Разглядывая гостью долго смачно,
придав попутно речи должный вес,
хозяин кабинета однозначно,
забывшись, проявлял к ней интерес.

Назвать её красавицей – неполно.
От качества точёной красоты
порой глазам мужским бывает больно –
к тому ж слепят сожжённые мосты.

Телесной красоты ей доставало
для вкладыванья в жизнь и криминал.
Тянула на себя и одеяло,
и лакомый чужой ей капитал.

Блондинка эта нравилась мужчине,
ценившего и    ум    в ней, и фасон.
Едва ль стать можно больше самостийней,
чем это удавалось ей во всём.

Интригами, террором иль Джихадом
она могла померяться хоть с кем!
Её таланты он назвал каскадом,
смывающим пески его проблем.

Нетрудно было стать ей куртизанкой
иль фавориткой правящих дворов.
Красу её он в шутку звал вязанкой
украденных из райской рощи дров.

Мужчина с гордой светскою осанкой
с лица «нектар пил» (с Божьей рьян росы),
ничуть не забывая, что под самкой
натура скрыта – Боже упаси!

– …На странности в безумце и в эстете
  одно придётся общее: обет
  страдать от причинённых дамой бед.
  Кто женщин превознёс на этом свете,

   тот первым обречён покинуть свет, –
премудростью в своём же кабинете
делился не безумец, но эстет.
– А вы-то превозносите?                – Проверьте.

   Пол женский до меня уже воспет.
– Излишество едва ли будет вредно
– А     вы-то      сами честно и конкретно,
как     вы      пол женский видите на свет?

– Я – дама молодая. Не худая.
  Без власти на лице дурных гримас.
  Но лучше подытожу, рассуждая,
  я нечто     собирательное     в нас.

  Нас всех вбирает стадо или стая.
  Кто грудью в жизнь пробьётся, кто плечом.
  Мы сто противоречий извлечём,
  страницы жизни женщины листая.

  Пусть дама – образец по всем чертам,
  при том, что и    реакция      хвалебна;
  пусть дама – окруженью не чета
  и знает, что она великолепна,

  но в ярком торжестве её красот
   порой лишь      слабость     женская победна.
– Миледи, слабость женская не в счёт,
   когда для кавалера неприметна.

– Какой-то     нетипичный     эпизод.
  Мужчину поощрить интуитивно,
  внимая, может женщина активно.
  Мужским глазам внимает женский род.

  Ценя за откровенья и ретивость
  мужчину, с ним раскрывшись, как весна,
  в глазах мужских увидев лишь взаимность –
  с таким мужчиной женщина честна,

   пусть даже по профессии воровка.
– А женское кокетство? Обваловка
  вполне доступной крепости?                – Храним
   то, чем в глазах мужчин наш пол раним, –

блондинка подхватила с полу ловко
бежавшего кота. Быстра, как мим,
лицом миледи – чисто херувим.
Не ангел, пусть, но с виду – полукровка.

На нежной коже губ – густой кармин.
На шее – крест, алмазная подковка.
На стройном собеседнике – поддёвка…
…Потрескивал поленьями камин.

В закуске лёгкость, но не голодовка.
Сидели на тахте без боковин.
Сверчок воспринимался, как издёвка.
Шеф, олицетворяя строгий Рим,
был истинною верой озарим
и к глупостям в делах непримирим.
Не всё ль равно, ночёвка или днёвка
для дамы – вызвал шеф не для смотрин.

На даме платье с жемчугом – обновка.
На скромненькой тахте –  матрас  один.
Вполне была рабочей обстановка:
собрание коллег, а не тусовка.

А менторский тон шефа – старый ход.
Усилить натиск свой словесный вдвое –
равно как назначенье боевое
любых и кавалерий, и пехот.

Шеф жаром деловым так припечёт,
что мало не покажется. Короче,
пристрастья шефа – все наперечёт,
блондинку шеф-брюнет не опорочит.

Он вечер с ней провёл да плюс полночи.
Миледи вся прониклась: ей почёт.
Карьеру сделать ежели влечёт,
выслуживайся дальше, что есть мочи

на раутах, в альковах, на балах
под масками глупышек, растерях…
Боятся шефа крупные вельможи.
От шефа – всё великое в делах,
и путь миледи крут от шефа тоже.
Миледи провела надысь теракт –
шеф втайне ей похлопал лишь в ладоши,
опять прикрывшись образом святоши.

Расслабиться не даст он никогда –
миледи это ясно понимала.
Исчерпан план до дна, однако дна
дотошному стратегу было мало.

По-прежнему лорд – лев, а не задрот.
С таким бороться нужно не по-детски.
Миледи просчитала наперёд
и прибыль, и досадные издержки.
Продуман лучший план, один из дерзких,
из тех, что камнем лорду в огород.
Что лорда охмурить ей, что кретина.
Уловками  влюбить, иль     сам     он в рот
заглядывать ей станет – всё едино.
Миледи в радость новый поворот.
Засылка в Лондон – это не рутина…

Лежал на бутерброде бутерброд,
сверкало с переливами рубина
вино в бокалах. Звонок был хрусталь.
Жизнь без интриг, как церковь без креста.
Тон наставлений, как слону дробина…

К полуночи, довольствуясь прямым
плечом хозяйским, спал кот лежебока.
– Мы герцога не любим и браним,
   но вы с ним обращайтесь, как с родным –

   от вас теперь     иного     ждёт эпоха,
    и вы – её вершитель, без прикрас, –
большой вельможа и служитель Бога,
мужчина средних лет был лупоглаз,
умён и вдаль смотреть умел намного. –
   Раз вам понятно всё с полунамёка,
    клянитесь не ударить ликом в грязь.
Огонь во взоре дамы не погас:

– Чтоб я да не смогла мгновеньем ока
   сойтись бы с этим демоном порока?!
   Владею мастерством не напоказ,
    а к тайнам лорда – мне     одна      дорога! –

надула губки дама. – Что за вздор!
   Как будто речь ведём мы о медведе!
   Да мне б оперативный бы простор!
– Вы так в себе  уверены, миледи…

   Сойдётесь ли вы     тесно     с ним? Наш спор
   об этом далеко не беспредметен.
   Когда пар крепких явный недород,
   то чем держаться паре? Ну, так вот:
   нет уз – умрёт союз. Чем ни примета?
    Нещадно Время узы оборвёт.
Вооружив взор стёклами лорнета,

на даму явно глядя свысока
и гладя между делом кошака,
витийствовал хозяин кабинета. –
   Вне крепких уз союза как бы нету.

– Счастливых сколько ж мы опросим свор?
   И что у нас в     итоге,     монсеньор? –
спич дамы прозвучал не без кокетства.
– В итоге узы – действенное средство.

   Согласье – в узах. Сбрось – и сразу спор.
– Мужчины – зло! Душа от них – в занозах!
   Мужчинам мстила, мщу и до сих пор!
   Жизнь женщин среди них – в метаморфозах:

   для вёсен – мур-мур-мур, на осень – ор.
– По мелочи шуршать осточертело?
– Спасибо за  доверье,  монсеньор.
   В такое исключительное дело,

   когда зло любострастия поспело,
   когда в ходу сплетённые тела,
    вложу я больше страсти и тепла, –
блондинка поощряла моду шефа
давать ей только сложные дела. –
   Милорда обольщу я задушевно,

   стремительно, навек, без отступных.
– Всё это надо сделать бы    уже,    но…
– Моя стрельба глазами – как без них! –
  эффектнее любой стрельбы ружейной.

  Лет юности цветущей не вернёшь,
  но это же не повод для уныний.
  Мне многое дано среди вельмож,
   ведь я неотразима и поныне, –

блондинка улыбнулась, засверкав
лазурью глаз и белыми зубами. –
   Я нравлюсь всем, не исключая глав
    правительств, если те... не пред гробами.

Мужчина, балагур и полиглот,
ввернуть изволил шутку на английском:
– Страною заправляет герцог с риском.
   Жаль, Англия милорда не лягнёт.

   Лорд Англию взнуздал, он  –   гегемон     там.
   Но ежели грядёт жестокий год,
   когда лорд обратится к гугенотам,
   вы вправе предпринять      столь      тонкий ход,

   что тошно станет нежным моралистам.
   Да, герцог далеко не Донкихот.
   Туманный Альбион – не райский вход.
   Но ведь и вы – не     тихая     в нём пристань.

– Мчусь в Англию и там на всю страну,
   иль в  Лондоне  одном лишь и  округе,
   сама я о себе распространю
   подпольно соблазнительные слухи.

   В итоге герцог только на меня
   отныне будет сходу делать стойку
   и враз забудет даже имена
   всех дам, которых сманивает в койку.

   Конечно, ваша светлость, вам видней,
   остались ли ещё вы при сомненьях
   по поводу способности моей
    министра соблазнить в его владеньях.

Хозяин кабинета бросил взор
пронзительный на женщину-агента:
– И     план     ваш прогорит, и ваш    позор
  лишит вас чистоты эксперимента.

  Заманиванье лорда в адюльтер,
  блокада его чувственных метаний
  банальны лишь для эллинских гетер,
  а вы, миледи, кончите летально.

  Отчасти выставляет перед ним
  вас в выгоднейшем свете то ли тайна
  глаз ваших, то ли псевдо аноним,
  что вас обожествит как бы случайно.

  Представьте, я едва ли не размяк
  и к вам был преисполнен умиленья,
  вникая в удивительный размах
   осмысленного вашего внедренья.

– В сарказме вашей светлости всегда
  я вижу приговор моим огрехам.
  Могу я из кареты иль седла
  совсем не вылезать и даже пехом
  мчать к лорду в пекло иль столичный град.
  Поверьте, монсеньор, у всех преград,
  что мне возводит рок, есть уязвимость,
  и нужен просто тщательный пригляд,
  чтоб, вызнав, прокачать секрет на вынос.

  Милорд не     устоит     передо мной!
  Всё в ход пущу: улыбки, взоры, позы.
  К нему я в спальню, как к себе домой,
   захаживать сумею не без пользы.
– Но если встанет герцог с бодуна,
  с утра вам в койке вряд ли будет     рад    он.
– Вы знаете: я дьявольски умна,
  всегда мой риск рассчитан и оправдан,
   и дышит враг заведомо на ладан.

– Я крайне отличаюсь от невежд,
   кто думает, что вы – ля фам с рогами.
   Опасно балансируя на грани
   последних и отброшенных надежд,

   растратчица моих субсидий щедрых,
   потратьтесь, подчистую всё забрав.
   Предмет моих запретов, впрочем, тщетных –
   вот горстка бриллиантов без оправ.

   В отличие от дамочек оседлых,
   удел кого – жить, прыть свою поправ,
   вы мчитесь от Парижа до соседних
    то Лондона, то Портсмута стремглав, –
осклабился премудрый собеседник

в атласной алой мантии под цвет
губ сочной, но уже не юной леди –
владелицы роскошнейших карет,
растратчицы, наверно, целой трети
богатства рода Винтеров. В ответ,
не чуждая в кокетливости шкодам,
красавица кивнула, мимоходом

задув интимно ближний ряд свечей:
проверь, мол, не намазана ль я мёдом!
Не я ль венец, рождённый женским родом!
Шеф фыркнул: – Бой не кончится ничьей.

  Цена краплёным карточным колодам –
  миг-фарт разоблачённых ловкачей.
  Лазутчицей штурмуя высший Лондон,
  вы сделайтесь аналогом ключей

  от самых потаённых важных дверок.
  Сходитесь плотью в плоть и по душам.
  Удача не страхует от проверок
  на прочность, изворотливость и шарм.

  Миледи, вы служа непревзойдённо
  искусству флиртовать наедине,
  забыли, до чего же резв ядрёный
  придворный дамский сброд. Он не дрянней,

  чем лучшая из всех моих клиенток.
   Да, вы самонадеянны с лихвой.
– Мне лорд благоволит!                – Вам конкуренток
  объехать не дано и по кривой.

  Не то чтоб понесла казна убытки,
  но деньги вы расходуете зря.
– Умело конкуренцию тесня,
  форсировать хочу свои попытки.

   Я – в силе, но… усилить бы аванс…
– Миледи, свиту      лорда     и без вас
  пополнят, беззастенчивы и прытки,
  другие претендентки в фаворитки.
  Гадайте, на каком этапе стыд
  кого из дам вернёт обратно к мужу.
  У герцога растущий аппетит
  на плотские утехи. Ну а душу

  открыть вам сам себе он запретит.
  Из моря не     полезет      кит на сушу –
  вам это говорю как эрудит.
  Не высунется лорд душой наружу.

  Красуйтесь вы, хоть в профиль, хоть анфас,
  притворно      млейте или от  восторга –
  своей душеприказчицей он вас
  не сделает, тем более надолго...

         (продолжение в "3. Направит обольститель всю силёнку"...
                http://www.stihi.ru/2017/09/15/5470)