Опять

После побоища ...(В. Васнецов, 1880 г.)

В разгар победного веселья, в сияньи праздничных огней,
Как гром средь неба ясного пришло известие войны.
Таких вестей, не давших дух перевести, не ожидали мы.

Султан османский счёл угрозой победы нашей вдохновенье
И наши подлые враги - его не в пользу нам смутили.
Шведский король и гетман плут коварно сеяли смущенье,
И с крымским ханом зазывали войной идти против России.

Тут же французские послы в зле изощрялись непрестанно,
Султана с наглостью великой всяк возбуждая против нас.
Не странно, что вражда цвела и дух войны подал свой глас.

Когда мы твердо убедились, что к миру нет других путей,
Я дал приказ: «Идти на юг!» и произвёл приготовленья.
И поручил учить драгун, чтоб бой вели огнём из ружей,
И чтоб с рогаткой управляться пехота обрела уменье.

Я понимал, что в предстоящем иначе нужно воевать
И надлежит нам измениться, чтобы вести бой по другому -
Дать палашам покой, огнём орудий обеспечив оборону.

И чтоб Азова губернатор - флот приготовил для войны,
Для казаков построил струги и мурз привлёк с калмыками,
Я понуждал фельдмаршала скорей войска на юг вести,
Чтоб упредить врага и мы не стали снова горемыками.

Под сводами Успенского собора по поводу событья
Зачитан манифест - войны, турецким зноем обожжённой.
Я во главе полка маршировал со шпагой обнажённой.

На встречу с армией отправились гвардейские полки.
Мной решено, чтоб для отлучек организован был Сенат,
Чтоб собирали денег и поспешали в этом, как могли.
Определил я, чтоб как мне Сенату подчинялись, в аккурат.

Заботу о стране я поручил надёжным, дав им напутствие.
С поспешностью я принялся улаживать семейные дела.
Предчувствие тревожило меня гнетущим ожиданьем зла.

Я пренебрёг сватами и европейскими принцессами,
И сочетался с пленницей, родившей мне двух дочерей.
Всё это произвёл, живя благими интересами,
Чтоб если сироты останутся, то не ругали бы судьбы своей.

Венчавшись тайно и без помпы, с моей возлюбленной -
Я не откладывая дел спешил на юг к моим войскам.
Она со мной была и соизволил я, ведь в ней нуждался сам.

В её лишь власти усмирить мой гневом одержимый нрав
И мглу прогнав не дать мной овладеть жестокой мысли,
Касанием и нежным голосом моё сознанье мило обласкав
Перед любимой отступали боли, что сердце моё грызли.

И отступали мысленные волки и проходила головная боль
Пред светлой силою единомысленной мне женщины -
Хворь оставляла тело и были тяготы отрадою обле;гчены.

И обаяние души её с меня снимало мрачность подозрений,
И средь бурлящей суеты торжествовал покой любви.
Я одарён сокровищем не знающим ни лжи, ни повторений.
Мне вдохновеньем суть её с целящей нежностью в крови.

В пути, как стрелы, сообщения о зле приближенных моих,
Где о поганом воровстве, средь прочих новостей, писалось.
В таких печалях будучи, не проявлял я к негодяям жалость.

Боролся, чтоб избавить Родину от гнилости тлетворной,
Которая добро стремится извратить и правду переврать,
И власть служанкой сделать, своей рабой покорной -
Чтоб грабить государство и подданных безмерно обирать.

Взметнулись мысли в голове, как жадные до крови гнусы -
Жужжащие, что изменения в России бесполезны.
В Луцке пришлось остановиться, из-за моей болезни.

Бессилие к постели приковало и я ослаб до крайности,
И ноги отказали, и заново ходить пришлось учиться мне.
Но голова не изменяла - рассудок упреждал опасности
В иссушенной степи, в столь нежелательной войне.

Имели пред собою неизвестность - безвестный путь,
И окончание его лишь одному Творцу известно было.
Свернуть и уклониться? Нет! - мы шли, а сердце ныло.

Предчувствие и смертная тоска, как по усопшем друге.
Невозвратимое - всё лучше оставлять, чем вспоминать.
Нам жизни зов ветрами пел о злом губительном недуге,
Ведь выпало нам воевать и убивать, и погибать.

Да, к этой нам навязанной войне мы не готовились,
Она была нам вовсе не потребна и просто ни к чему.
Сплотились все противники России, чтоб обратить во тьму.

Войска на севере сосредоточил я, стоять сопротивленьем
И вывод их был невозможен, ввиду нависшей там угрозы.
Противники могли воспользоваться этим ослабленьем
И всё свести на нет, чтоб зря пролились - кровь и слёзы.

Приняв решение о выводе полков для продвижения на юг
Я позаботился, чтоб рекруты заняли место убывающих.
Вдруг и авось недопустимы, они ведь слуги погубляющих.

Усиленно старался я о боевом настрое войск идущих,
Но ощущение опасности жестоко мою душу истерзало
И слабо утешали нас слова балканцев помощи просивших,
Внушавших нам, что клич дадут чтоб население восстало.

По мере продвижения реальней становилось ощущенье
И чувствовался груз беды, к нам беспристрастно строгой.
Все уверения горячих обещаний не стали нам подмогой.

Один молдавский господарь пошёл на нашей стороне,
Валахский порешил остаться - быть под османским игом.
Надежды на снабжение все до одной остались втуне
И мы попали в западню поддавши злым интригам.

Естественно желание избавиться от рабской доли,
Не сохранённая свобода вопиет, память былого не молчит.
О воле воздыхают, но пестуют нутром непрочный щит.

В рай на хребте, как на осёдланной скотине не въезжают
И на руках туда не вносят, все по своей возможности идут
И если братский дух плечо подставил, то всё же помогают
И соблюдают договоры - не только хлеб, но жизни отдают.

продолжение следует: