Анастасия

                I
В канун Покрова Настя баню топила...
Откуда брались в ней и воля и сила?
Другая лежала бы тихо на печке
да скорбно считала удары сердечка.

А ей хоть бы что, только ныла спина,
да глаз накрывала волной пелена.
Но внешне не дашь ей за семьдесят лет –
в тридцатом году народилась на свет.

Сосед её давний Сергей Новожил
с семьёю Настёны по-свойски дружил.
Дрова наколол он ей третьего дня –
сухие поленца легки для огня.

Сложил аккуратно, щепу подобрал,
сказал: «На растопку пойдёт материал».
С войны глуховатый, но крепок и дюж...
Ах, если б был жив Леонид, её муж.

Он сызмальства сильным и кряжистым был
и долго осколок под сердцем носил,
но как-то в запале ворочал бревно...
А в скорости помер... Семь лет уж. Давно.

Отплакала Настя по мужу все слёзы,
а боль всё живёт в её сердце занозой.
Но голод – не тётка: скарб лишний продала,
купила козу, как душа пожелала.

И зажили с Нюрой – козою, вдвоём,
а лихо с бедой обходили их дом.

                II
Козу сероглазую Настя любила
и запросто с ней по душам говорила:
о детях, соседях, про сад, огород,
о том, что петля вот скрипит у ворот.

И песни ей пела, и в ушко шептала,
а Нюра как будто бы всё понимала.
Ну, а когда ожидался приплод,
дежурила рядом всю ночь напролёт.
А та отвечала добром на добро,
и щедро лилось молоко – серебро.

А дети? Давно в городах поселились...
Рожали ей внуков, ночами ей снились.
Две дочки, два сына... На лето съезжались.
Счастливыми днями те дни выдавались.

А к осени ближе ночами вздыхала,
быть снова одной в тишине привыкала.
Печаль одиночества – тяжкая доля,
Жизнь с ним и горька и постыла до боли.
Ей внуков бы тёплой рукой приласкать.
Да много ли надо счастливою стать?!

                III
Была у Настасьи подруга Натаха,
скакала на двух костылях, словно птаха...
С кровати до печки, от печки к столу,
оттуда к окну... И стучит по стеклу.

Ей на ноги встать – значит сразу упасть...
Лет пять, как случилась с ней эта напасть.

А выйти из дома боялась... Обратно
вернуться пыталась она многократно,
но сил не хватало, высоки ступени,
и тело не держат больные колени.

Ходила к ней Настя на день, раз по пять...
Неужто оставить одну умирать?!

                IV
И снова о детях она размышляла,
как будто чего-то им недосказала...
Эх, если б проведать ей всех понемножку...
Как вдруг кто-то стукнул два раза в окошко.

«Настасья, ты дома ль? Тут баня поспела»,
в раздумье стремительно время летело.
«Иду», – подхватилась она с табуретки,
смахнув аккуратно пылинки с салфетки.

Внизу на подворье Сергей Новожил
стуча в окна, двери, как ворон кружил.
Увидел Настёну и враз улыбнулся,
кивнул головой, виновато запнулся...
Он знал её острый, как бритва, язык
И к этому, видно, давно уж привык.

«Чего расшумелся? Всему своё время»,
и мимо прошла... «Вот ведь женское племя!
Ему что ни делай, всё будет не так»,
и с глаз поскорей, теребя свой пиджак.
Догляд друг за дружкой – великое дело...
От этих забот его сердце теплело.

                V
В предбаннике сухо, уютно, тепло...
От матери Насте пришло ремесло
готовить на травах чаи и настои –
не всякий искусство освоит такое.

И загодя, прежде чем с баней возиться,
отвар навела с родниковой водицей.
Разделась и тёплой водой облилась,
шагнула в парную – как вновь родилась!

Часа полтора, много ль женщине надо
наполнить и душу, и тело усладой.
Напарившись, чай для суставов пила,
парную сушила, листву собрала.
Присела на лавку, вздохнув глубоко,
и к Нюре пошла, подоить молоко.

                VI
В стойле запахи хвои, опилок и сена,
два окна вдоль стены, полки выше колена,
ясли крепкие, ниже – ящик-кормушка.
В общем всё для козы. Хороша комнатушка.

Чуть заслышав шаги, Нюра «тренькнула» смело:
«Мол, пришла – не тяни, исполняй своё дело».
И ладошку у Насти лизнув по привычке,
бок подставила свой расчесать ей косички.

После дойки тотчас молоко процедила
и в железный отстойник с окошком налила.
Сыпанула морковки, капустки кочан,
соли с мелом чуток... Вот и весь ресторан.

Хлев на ставень закрыла усталой рукой...
Темнота обступила. Всё, пора на покой.
Опустила отстойник в колодец на ночь –
завтра масло для каши ей в ступке толочь.

                VII
Перед домом сидел кот-гулёна Чекан,
так и вился у ног за сметанки стакан.
Где-то мышек ловил, где-то птичек гонял,
по деревне ходил, всех от бед охранял.

А вечерней порой приходил на порог,
лапкой мордочку мыл, да Настасью стерёг.
И, отведав сметаны, прыг, да скок, на кровать...
Засыпала Настёна. Утром – рано вставать.

Звёзды в небе зажглись, ярко месяц светил.
Холод землю сковал. День Покров наступил.

                VIII
То село средь полей и погост недалёк,
раньше было большим, а теперь хуторок.
Восемь душ на семнадцать домов у реки,
восемь праведных судеб – одни старики.

Светлой памятью в нас пусть живут их дела
хоть нелёгкую долю судьба им дала.

Пусть же здравствуют Ольги, Иваны, Алёны,
Кати, Миши, Егоры, Светланы, Матрёны.
Пусть же славной в веках будет с ними Россия!
И поклон до земли Вам, Анастасия!