Алиса, проснись!

Когда рассыплется колода карт,
Где короли все голые, а дамы
- не дамы, а всего лишь тени дам,
Которых никогда никто не видел,
Где все шестёрки – масти незнакомой –
Не красной и не чёрной – серой масти,
Когда рассыплется колода карт…

Алиса просыпается уже.
Ещё в ушах звучат пустые речи –
Болванщик, Королева, Герцогиня…
Но это только сон. Да, только сон.
Они не властны больше над Алисой,
И голову не смогут отрубить:
Им нечем. Нарисованное всё.

Вот так вели, вели меня на казнь,
Всё было страшно, чётко, тошно, серо,
И я хотел кричать, но не умел
Рот открывать в пространстве безвоздушном…
И ты – ты отвернулась от меня,
И даже Бог куда-то подевался,
Наверное над Сыном горевал,
А сны ему дано не интересны…

Но что есть сны, и что, скажи, есть явь?
Я забываю так же явь, как сны.
Иные сны – сильней и глубже яви,
Иная явь советует проснуться
В другую… «Сын» и «сон» – одно?
Не знаю…

Вот так вели, вели на эшафот
Кого-то, кто решил не быть бессмертным.
Кричали же ему, что смерти нет -
Из фильмов, книг, да что там -
Из авто,
Что пролетали мимо! - он не слышал.
И вот он-я идёт на эшафот…

Алиса! Расскажи, как ты живёшь! -
И к дочери, и к той, что на страницах
Забытой книжки – обращаюсь я…
Но это за границами. Молчанье.
Ведут, ведут меня на эшафот.
Возможно, он картонный, и, возможно,
Картонный – я. И ты была картонной…
А может ли Картона волновать
Другой Картон?
Что - неодушевлённей?
Картон, который знает: «Я - Картон»,
Или который ничего не знает?

Мир рассыпается. Мы все – колода карт.
Я карта номер ноль. Ты карта номер
Такая-то. Алиса! Ты жива?
Ты видишь эти блёклые бумажки?
Картинки бледные? Проснись, скорей проснись!
Нас не было и нет. Есть только ты!
Когда проснёшься ты – то нас не станет.
Ни кролика, ни старого До-До,
Ни «космоса, где мир развоплощён»…
Что будет там, где нет нас?
Я не знаю.
Я – только карта.
Только сон. Алиса –
Проснись!

11 сен. 17 г.
Бург