Чем лучше, тем хуже

На кладбище – могил безмолвных город –
Меня всегда встречает тишиной;
Лишь птицы никогда здесь не умолкнут:
Ведь им неведом скорби непокой.
А я грущу и по родным умершим
И по знакомым, кто ушёл, простясь.
По ком мы память наготове держим,
Чтобы беспамятство не захватило власть!
Но трижды горше – от могильных дат,
На памятниках выбитых родными;
Кто жил в начале века – был горазд
Не умереть, как ныне: молодыми.
Век девятнадцатый дорогу проложил
К счастливому, для многих, долголетью.
И век двадцатый тоже не тужил:
Своим началом- долго жить на свете.
И вот с щемящим сердцем и тоской,
Гляжу послевоенные могилы.
И дрогнувшей, от горечи, рукой,-
Слезу смахну, не рассчитавши силы…
Уходят в мир иной и в сорок лет
И в тридцать, двадцать, к сожаленью,- раньше.
Хоть нет войны теперь и голод след
Свой не оставил, чтоб не жить и дальше.
Удобствами с комфортом полон день,
И грех громить словами медицину.
А вот, поди ж ты: смерть, как наша тень –
Преследует людей и дышит в спину.
И мало уж тяжёлого труда,
И быт налажен, покорив Европу;
И профилактика болезней навсегда
Свела инфекционные всем скопом.
Но вот кладбище…Кладбище опять
Мне бьёт в глаза суровой правдой жизни:
Чем лучше мы живём, ядрёна мать,-
Тем чаще отпевает нас  Отчизна!
Бездельем и пороками живя:
В быту, в труде, несильно напрягаясь –
Жалеем слишком мы ещё себя,
Совсем физически не закаляясь.
И я не удивлюсь, что молодёжь,
Усевшись за компьютеры с мобильным,-
Прожить подольше не сумеет тож,
Физически страдая от  бессилья.
Ведь счастье – в долголетии, друзья, -
В возможности дышать, назло болезням.
А то вдруг превратимся в обезьян,
Которые с дерев ещё не  слезли!

              *    *    *