7-12 Легенды Крыма, в стихах

     ИЗ МОЕЙ СЕРИИ СТИХОВ
(ЛЕГЕНДЫ КРЫМА, В СТИХАХ)

             ИСТОЧНИК
            
             
Меж Алупкой и Мисхором
Хаста-баш - река бежит,
Где, журчащим разговором,
Нам  легендушки дари;т.

Здесь давным-давно… Когда-то,
В пору славных крымских чар,
Жил старик, старуха славно
В красоте природных дар.

Было им за девяносто,
Коротали век вдвоём,
Без детей жилось непросто,
Грусть, печали с каждым днём.

Чадо их  по свету где-то
Всё искали судеб  всласть,
Что ж… без них обжили место,
Воцарив там свою власть.

Жили мирно и в заботах,
Один о;дного любя,
На клочке земли… В красотах
Счастье, радость обретя.

Скудновато было, трудно,
Даже впроголодь порой,
Но всегда было уютно
В доме ветхом, под горой.

Жаль… Но всё же силы тают,
Думы сердце теребят,
Дед, старуха причитают,
Как им старость завершать?

Про житьё ведут беседы,
Как, за что им хлеб купить
И, как прежде, непоседы
Вмиг  решили в лес сходить.

Дед старухе: «Наберу там
Дров побольше, ягод, трав…
Всё как есть, с утра продам,
А, старуха?.. Да, ты прав».

И старик, собрав все силы,
В лес по валежник побрёл
И, напрягши в тяжесть  жилы,
В дом принёс всё, что нашёл.

А наутро  дары леса
Снёс в Алупку на базар,
Там, продав свои древеса,
К дому лесом пошагал.

По пути кряхтя, устало
Он присел чуть отдохнуть
И с раздумьями всяк, вяло
Сразу смог легко заснуть.

Но прохлада леса быстро
Разбудила сон хмельной,
Обессиленное тело
Встрепенулось  в летний зной.

Уже день склонялся к ночи,
Солнце к западу пошло,
Дед собрал изо всей мочи
Вновь валежник… Повезло…

Он взвалил его на спину
И кряхтя, поплёлся вниз,
К горной речке, взяв дубину,
Стал спускаться тяжко ниц.

Приустал старик, заохал,
У источника присел…
Отдохнув, испив водицы,
Ломоть хлебца чуть поел.

Лес с рекою вдруг запели,
Встрепенулся вмиг старик
И под звуки птичьей трели
Перепрыгнул он арык.

Зашагал легонько с ношей,
Пожалев, что мало дров
Принесёт своей хорошей,
Безо всяких лишних слов.

А ведь мог бы и побольше
Раза в два… Всё ж налегке,
Пробурчал старик  всё громче
Он в укор себе ль, реке?..

Между тем  уж  день до ночи
Торопится  почивать,
Деда нет… Старушки очи
Вдаль устали поглядать.

Поплелась с клюкой до леса
Деда  милого встречать,
А увидела черкеса,
Стала спрашивать, как мать:

„Не видал ли ты, сыночек
Старика мого  в лесу?..”
Он в ответ ей: „Ах, дружочек?..
Пред тобою я стою…”.

„Ой, не смейся надо мною,
Я стара… Мой дед один.
Помоги… Одной с бедою
Мне не справиться… О, сын!”.

Вразумил старик  себя же,
Что источник был святой,
От воды он стал моложе
Лет на семьдесят с горой.

И об этом чуде раньше
Говорил ему и дед,
Жаль, забыл, живя в тумане
Среди всех забот и бед.

Всё, как есть, сказав старухе,
Дед отправился домой,
Чтобы там, на одном духе,
Сделать всё перед зимой.

Он копался в огороде,
Весь плетень собрал вконец,
Всё, что было в его роде,
Он припомнил, как юнец.

А потом он вновь забылся,
Вспомнил вдруг он про жену,
Про источник, где напился,
Что она пошла к нему.

Начал он искать старуху,
До Ай-Петри*  аж  дошёл…
Вдруг донесся  к его слуху
Плач ребёнка… Страх сошёл. 

Он в лохмотья был укутан,
Потому и вразумил,
Что от жадности старуха
Напилась воды, без сил.

Чудодейственна водица
Обратила  старость  в то,
Чем теперь старик гордится,
Лет, продлив себе на сто.


31.05.2012

              СКАЛЫ-БЛИЗНЕЦЫ

                (Легенда Крыма)



Когда-то на Медведь-горе был замок,
Величественный, дивный во красе,
Блистал вдали он златом ярких красок,
Играя перламутром на заре.


Высокие, красивые две башни
Венчали гору с лесом  сотни лет,
В года лихие были, словно ставни,
Прикрыв собою крепость всю от бед.


Хозяева их - Петре и Георге,
Два брата -  близнецы, богатыри
Знавали себе цену в мирном торге,
Свободой полонили пустыри.   


Красивее их не было в округе,
На  побережье моря… Крымских гор,
Никто у них не был зазря в поруге,
За что народ любил их с давних пор.


Глаза у них горящие, как угли,
О многом  могли разом говорить,
Любить и защищать они умели,
Врагов своих всех в пепел обратить.


У двух князей  и слуг было немало,
Вернее всех старик Нимфолис был,
Премудростям учил их ещё с мала
И  трепетно, по-своему любил.


Георге, Петре старче обожали,
Нимфолис был для них …Ну, как отец,
Его в народе также уважали
За мудрость и за то, что был боец.


Его слова всегда звучали точно,
Никто не смел ослушаться наказ,
Вести себя расхлябанно, беспечно,
Особенно, когда держал он сказ.


И в этот раз, под темень ночи томной,
Пришёл Нимфолис к братьям во молве:
«Проститься с вами должен…
                В подневольной 
от вас я буду в дальней стороне…».


Он попросил убрать все уговоры,
Сказав про то, что «Воля не его»,
Не начинать с утра те разговоры,
Что будут только в тягость для него.

И на прощание  дал им по подарку -
Два перламутровых ларца, успев сказать:
«Дар не корысти ради, а познанья»,
И тут же вмиг исчез куда-то вдаль.

Минутное настало вдруг молчанье
И оторопь скользнула невзначай,
От этого внезапного свиданья
Георге Петре вымолвил : «Давай…».


Они вдвоём открыли оба ларца,
В них находились жезл и два крыла,
С записками  от их святого старца
Про то,  как  будет жизнь и как была.

 
«Что если  жезл поднять, то сразу море
Расступится на сотни миль вперёд,
А если опустить его… О, горе…
Увидишь в злой пучине свой черёд».


«Серебряные два  крыла привяжешь -
Вмиг понесут, куда захочешь ты,
Узнаешь обо всём, что пожелаешь
За сотни миль, поболи, чем версты».


Летело время: месяцы с летами,
Но память  о Нимфолисе жила
У двух князей с кудрями за плечами,
Касалась до их умного чела.


Как только Петр вдруг вспомнит о завете -
Рванётся в голубую высь,
А если, что захочет и Георге -
Пойдёт по дну морскому, словно рысь.


Рассказы о своей родной планете,
Совсем другой для многих неземных,
Невероятно всяко изумляло, 
В просторах неба, таинствах морских.


Услышав, что в далёком, славном граде
Живут две  очень миленьких сестры,
Они войной  бессмысленно, в  угаре
Зажгли вокруг красавиц  сих костры.


Они схватили силой их, а город
Разрушили, сожгли его дотла,
Всех жителей побили… Страшный голод
Они вокруг создали лишь со зла.

Откуда вдруг оно у них возникло?..
За что предали смерти мирный люд?..
Всё прежнее хорошее вмиг сникло
При  злобе этих царственных  иуд.


Ведь можно было с миром и любовью
Не дать огню все жизни полонить,
Насилием, жестокостью и кровью
Лишь можно своё счастье обронить.


Соединить всё это невозможно,
А силой взятое – совсем- то не любовь,
Понять же это каждому несложно,
Когда она приходит вновь и вновь.


Поэтому в разгаре  лютой злобы
Две девушки – сестрицы дивных чар
Отвергли  этих юношей, их пробы
Преподнести им свой во злате дар.

Их гордость и достоинство сражали
Любой поступок братьев-близнецов,
К себе они на шаг не подпускали
Коварных, злых и мерзких подлецов.


Из-за спины бросали на них взоры,
Презрительно смеясь в глаза князей,
Которые пред ними - мерзки воры,
Маячили так жалко средь очей.


В неволе омертвели души пленниц,
Осталась одна ненависть к братьЯм,
В потоках лжи и прочих их
                бессмыслий
Они к ним обратились, как к врагам:


«Сначала оба дайте нам свободу,
Мы равными должны быть, навсегда.
Её же гарантируйте народу,
Чтоб не был гнёт здесь больше никогда».
               
И братья им в ответ: «Не быть своде,
Вы наша собственность и ваш народ, земля,
Мы изведём упрямство в вашем роде,
Который жалит больше, чем змея».


Оскал на лицах Петре и Георге
Развеял все надежды про слова:
«Мы любим вас…». Похоже, как на торге,
Вопила из душонок  их молва. 
    

И все же она ревностно раниИла,
В сердца их проникал железный шип,
А страсть их угнетала и манила,
К красавицам, в которых  нрав их влип. 


А время  шло так тягостно и больно,
Терзало души девушек до слёз,
Князья же со словами: «Всё, довольно…»
Решили рассказать им тайну «грёз».


И, сделали они это корыстно,
Не так, как им Нимфолис завещал,
В поступках было всё так ненавистно,
Их голос им об этом же вещал…


Они пообещали двум сестрёнкам,
Что смогут их до солнца вмиг подать
И подтвердить, крича по всем сторонкам,
Что смогут их любить, а не продать.


Назавтра, подвязавши коню крылья,
Уселись вчетвером… Поднялись ввысь...
Преодолев чертоги, чрез  лишенья,
Как громом прозвучало: «Постыдись!..».


Нимфолиса то голос в крик зашёлся:
«Назад! С дороги прочь… О, не шути!».
И, Петр впервые с дрожью  испугался,
Коня вдруг повернул, свернув с пути. 


Они спустились вихрем все на землю,
Дух занялся у девушек в глазах,
Без чувств сошли князья, сорвав уздечку
С коня гнедого, пегого  в слезах.


Насмешливо и дерзко сёстры стали
Князей всяк унижать, бранить, крича:
«От ваших дел и слов мы приустали…»,
Едва от смеха ноги волоча.


«Не поднял нас до солнца. О, трусливый,
как заяц, словно женщина… Позор,
Такой же и твой братец боязливый,
Обоим вам за всё от нас укор».


Разгневанный Георге молча, рьяно
Мечом  вдруг проскользнул по мостовой,
Потом устало, вяло, словно пьяно,
Побрёл  к себе домой под волчий вой.


Наутро… Но, уже теперь Георгий,
Повёз сестёр и брата к морю сам,
Где, опустив свой жезл  тяжёлый,
Ко дну все устремились, как к мечтам.


Нимфолис и на этот раз явился,
Он преградил словами в бездну путь,
На что Георге тут же развернулся,
Не став при всех пред старцем себя гнуть.


Разгневался на это царь пучины,
Поднял трезубец гневно над собой,
Исчезли  все, кто был на колеснице,
Но не погиб никто под той горой.


Два брата превратились тихо в скалы,
Стоят там до сих пор, как близнецы,
Назвали люди их Адаларами,
Чей замок охранял покой Земли.


А скалы нам легенду повествуют
О том, что сердце женщин не возьмёшь
Ни силой, ни обманом… Лишь взбунтуют,
Об этом всё, со временем, поймёшь. 

 
31.05.2012   
 
ГИКИЯ

(Легенда Крыма)


1

Давным-давно, в века былые,
Когда в красе жил Херсонес,
Им управлял архонт великий –
Ламах, во свято всех небес.

2

Херсонеситы почитали
Свово правителя, любя
Всегда восторженно встречали
Красиво, в горны весело трубя.

3

И он был горд таким признаньем,
Любил свой град морской, молясь
За его славу со страданьем,
В труды всецело обратясь.

4

И град морской у волн кипучих
Во злате чистом серебра
Был надо всеми средь могучих
И самым светлым для добра.

5

В нём жил народ с умом, красивый,
У моря Чёрного, стремясь
Создать свой образ величавый,
В мирах далёких находясь.

6

И в этом дивном царстве неги
Рос милый аленький цветок:
Гикия – дочь архонта… Бреги
Ей создавали здесь исток.

7

Херсонеситка, словно песня,
Всем была очень хороша:
Стройна, умна и так прелестна,
С ней пела вся её  душа.

8

Она любила славный город
У беспокойного Понта*,
Который был красив и молод
На фоне шумного порта.

9

Боспорский царь Асанд стремился
Не раз сломить его мечом,
Но град не сдался, не сломился
Пред злым, коварным палачом.

10

Он отражал атаки смело,
Был неприступным для врага,
С ним вёл бои всегда умело,
Хоть был от смерти, в два шага.

11

Вдруг вероломный царь Боспорский
Решил град хитростью сломить,
Таков был план его заморский -
Град многолюдный сокрушить.

12

Он предложил Ламаху дружбу,
Своих  детей враз под венец,
А всех других, благих - на службу,
Чтоб воцариться наконец.

13

Расчёт сей был на смерть Ламаха,
Чтоб Херсонесом завладеть.
Таков был царь, как росомаха,
Пред ним мог каждый оробеть.

14

Он был хитёр, жесток, опасен,
Любил так властвовать над всем,
И сыну план отца был ясен:
С Гикии власть снять насовсем.

15

В том недолгА была  затея
Архонт взошёл вдруг в небеса,
Боспорский царь, всё богатея,
Вершить продолжил «чудеса».

16

Женил он сына на Гикии,
Чтоб полонить великий град,
Втоптать его в года лихие
И сотворить в нём страшный ад.

17

Не зная этой западни,
Гикия – верная жена
Кружилась с мужем в танцах дни,
От счастья вся озарена.

18

Он для неё был самым лучшим
Херсонеситом, ей родным,
В её судьбу, как вихрь вошедшим,
Красивым, смелым, молодым.

19

Но время шло, в его расцвете
Светился в счастье славный град,
Он краше всех был в Новом Свете,
В нём каждый был в душе богат.

20

Архонтом стал Зифона сын,
Прекрасный юноша и воин,
Ему народ вручил сей сан,
И он ему был всем достоин.

21

Царевич – муж Гикии сжался,
От этой вести озлобел,
Он в планах дерзких ублажался,
И  лишь на время оробел.

22

Он не оставил мечт отцовских,
В своём послании  к нему
Он предложил свой план бесовский,
И тем  понравился ему.

23

Боспорский царь, из месяц в месяц,
Слал в гавань Символов* отряд,
И в ночь тихую, в полумесяц
Готов свершить был злой «обряд».

24

Он в планах был кровавый, с местью
За весь провал его мечты
И для себя считал он честью
Всех сразу вздёрнуть на кресты.

25

Во тайне тихой и безмолвной,
И так в течение двух лет,
В ночи безлунной и кромешной
Отцовский свой держал обет.

26

Он ждал тот праздник в честь Ламаха,
Когда в печали, радость слёз
Херсонеситы в скорбь и смеха
Начнут день памяти их грёз.

27

Так почитал народ архонта,
Который был для них родным,
На берегах святого Понта
Он стал для них уже святым.

28

И этот  час уже был близок,
Он наступал из года в год,
В лучах зари, как златых рисок,
Херсонеситский славил род.

29

Жена царевича Гикия
В преддверье памяти отца
Раздала  людям сладки вина,
Мясных продуктов и тунца.

30

Весь Херсонес был в ожиданье
Начала праздника свого,
Как будто грезило свиданье
С душой усопшего давно.

31

И в том была печаль и радость,
Что их правитель жив в умах,
Вошёл в свой мир, другим на вечность
В поэмах, драмах и стихах.

32

И лишь боспорский царь, царевич
Всё ждали свой заветный час,
Чтоб разложить пасьянсы навзничь,
Не завтра, после, а сейчас.

33

Вот-вот начнётся долгожданный
Великий праздник горожан,
Красив, во всём необычайный,
Во славу всех простых южан.
 
34

Бой барабанный, песни, пляски
Заполонили град морской,
Своим  звучанием по-царски
Лилась мелодия рекой.

35

Веселье, трапеза смешались
Всё воедино, в целый день,
Лишь к ночи тучи как-то сжались,
Весь Херсонес вошёл под тень.

36

Царевич руки потирая,
Желая ночи побыстрей,
От злобы собственной сгорая,
Желал всем смерти поскорей.

37

Бдя завершения веселья
Он своих воинов призвал
Всё жечь, крушить без промедленья,
Всех  изрубить… Им час назвал.

38

Для этой участи откроет
Боспорским воинам врата,
Надеясь, как весь люд завоет
На их дальнейшие лета.

39

И этот замысел коварный
Презрели ангелы небес,
Им боги в помощь, в час угарный,
Сорвали планы наотрез.

Случилось так:

40

Рабыня, верная Гикии,
Была отправлена вон с глаз
И заперта в темной «стихии»
Отбыть провинность в сотый раз.

41

Сидя укромно над подвалом,
Она пряла хозяйке лён,
И, к счастью, пряслице* упало
В щель у стены, что под окном.

42

И чтоб достать его… подняла
Одну из плиточек с пола,;
И, наклонившись, вмиг застыла,
Заметив воинов царя.

43

О всём увиденном немедля
Она сказала госпоже,
В ответ Гикия ей велела
Вести себя настороже.

44

Изия тайну сохраняла
От всех домашних и рабынь
И осторожность проявляла
В подвалах тёмных, словно скрынь.

45

Гикия  вмиг ей приказала
Всегда быть рядом, только с ней,
К себе двух покровителей позвала,
А через них - вернЫх  людей.

46

Она сказала им, что хочет,
Под клятвой верность ей храня,
Поведать тайну ту, что носит
Себя отчасти всё ж браня.

47

Когда мужи на зов явились,
Гикия им сказала вдруг:
«Когда умру, то поклянитесь
Похоронить меня вот тут…

48

Средь града  милого, святого,
Который дорог с детских лет,
У Понта  чистого, родного…
Здесь суждено мне умереть…».

49

«Клянёмся выполнить завет,
Гикия  - славная царица,
Даём тебе в том свой обет,
Во славу города, всем жрица!».

50

«Такой ответ от вас ждала.
Горжусь, что клятву дали мне,
И с болью в сердце, в час затменья,
Быль вам поведаю во тьме».

51

(И вновь продолжила Гикия)

«Мой муж – заклятый града враг,
Он тайно ввёл в мой дом таких же
Боспорских воинов… в очаг,
Который мне всего дороже».

52

Помог мне случай зло раскрыть…
И я догадываюсь… Завтра
Он хочет праздник омрачить:
Всё сжечь, пленить всех послезавтра…».

53

Мужи встревожено внимали
Весь ужас слов от госпожи,
И всё прекрасно понимали,
Достав из ножен их ножи.

54

Гикия остро посмотрела
На верных воинов своих
И со словами: «Я б хотела,
Чтоб праздник был. Молю святых!».

55

Её слова звучали громко
Легко, уверенно, светло
И чуть таинственно и ёмко,
В тревожном пафосе текло.

56

Она просила веселиться,
Но помнить все её слова…
Про хворост, факелы… смеяться,
Снести к подвалу все дрова.

57

Велела маслом их облить,
Все входы - выходы закрыть
Врага всем скопом придушить,
В огне навек испепелить.


58

И со словами: «Ждать команду…»
Гикия вышла из дворца
И нача;ла свою легенду,
Лобзая мужа-подлеца.

59

Она его ласкала щедро,
Вином поила каждый час,
 Вела  свой танец очень бодро
В последний, смертный раз.

60

На славу праздник получился,
Ламаха день под вечер шёл,
Царевич в дом свой удалился,
Заснул с пьяна и в сон вошёл.

61

Дождавшись этого покоя,
Гикия, дав сигнал рукой,
Велела жечь свой дом без боя,
Не лить в нём кровь сплошной рекой.

62

Мужи тотчас зажгли весь хворост,
Предали царский дом огню…
Боспорцы – мразь, вся гадость
Вмиг запылали на корню.

63

Так от боспорского глумленья
Спасла Гикия славный град,
Свой Херсонес для изумленья,
Чтоб каждый мог быть ему рад.

64

Стоят теперь там две статуи
В честь этой девушки… В словах…
Признанья, словно туи,
Совсем  не гнутся при ветрах.

65

И в том особенность легенды,
Как дорог нам свой край родной,
Ведь в нём живут все те надежды,
 Что рождены самой весной!

66

И пусть она всегда, повсюду,
Рождает в людях доброту
И не даёт страшному люду
Предать в сердцах всю красоту:

67

Любить людей, страну родную,
Свой край, где вырос и крещён,
Где в землю-матушку святую
С рожденья каждый обращён.

68

И тем силён душой и телом,
Народ, который не сломить
Не слово молвить… Только делом
Зло может смелость сокрушить.

69

И потому легенда молвит
Про героизм херсонесит,
Гикию славит, подвиг помнит
И память вечную хранит.
 


2.09.2012

г. Харьков

*ЭВКСИНСКИЙ ПОНТ  (древнее название  Чёрного моря)

*Гавань Символов – название Балаклавской бухты (Севастополь)

*Пряслице (VIII—IX век). Пря;слице (или пря;сло, пря;слень) — грузик в форме диска или         невысокого цилиндра со сквозным отверстием по продольной оси, применявшийся для утяжеления ручного веретена и крепления пряжи на нём.