Тропой горе-мы-ч-ной

ТРОПОЙ ГОРЕ-МЫ-Ч-НОЙ

Знак, наказание, молчание,
обречение на пустоту.
Многая печали, многая знания,
и я туда же иду.
В страну северных злых шаманок,
к мертвым сестрам невест.
В бабушкин кутаюсь полушалок,
бреду через страшный лес.

А ты отпустил меня, отче, право,
мог бы не посылать.
А ты проводил меня молча в травы,
и след мой уж не сыскать.
Качается мягко тысячелистник,
горько-медвяный дух.
Того и гляди с поляны свистнет
пьяный Пастух.
Мимо мне не пройти -
рябину должен мне обтрясти.
И ты меня отпустил, милый,
с ним вместе пасти?! -
горе да скорби (на лыке глина,
лапти пудом) -
либо шаманский пустой осиновый
разыскивать дом...
А если бы взял тогда, милый,
посадил на седло
перед собою да жребий кинул
нам на двоих - свезло
нам бы обоим, я спорю с Паркой
на бечевки моток! -
Я и на бухту поспорить могла бы -
ты бы не уволок
столько, тебе на силки и луки
в жизни не извести.
В общем, длинные у тебя руки,
мог бы и увезти...

II
Впрочем, иду, не жалея, даже
волос твой не взяла -
чтоб на ночлеге не дрогнул голос,
ночью молчать нельзя.
Громко пою, забывая имя,
в горы бросаю смех.
Только тогда тропа проходима,
только тогда у тех,
кто сторожит, замерзают уши
да застывает рот.
И из полнейшего равно-душия
рождается Вход.
Здесь-то и варится зной рябиновый,
кропится Валун.
Пижмой на жидкой сметане глиняной
мажется в лун-
ные сутки двадцать девятые -
Не слушай, уйди! -
Этим путём идут проклятые
и те, у кого впереди -
из ягеля, мха, ковыля, лишайника,
из пепла поднять -
род, что когда-то сгинул, из навьего
в явь перегнать.
В сумерках скорби на вкус все пресные,
поэтому и идут.
А местные - что же, местные
здесь не живут...

III
А дальше, ты спросишь, куда дорога,
как треснет скала?
О слушающий, разве проникнуть в Бога
через уста?
Только сквозь Сердце, через трещину,
скол хрусталя,
как через лёд проникают в женщину,
чья полынья
чёрным пятном в себя затягивает,
чёрным глазом косит,
нефтью горючей взбрякивает -
аккуратней неси...
И не уверен, что сможешь справиться -
лучше не открывай.

IV
Отче, а ты выдыхай, я старицам
в обещанный рай
смогла-таки тропку вывести,
просторней теперь.
Останется кости вымести -
и можно поставить дверь
с замком, из сибирской лиственницы,
с крючком для тяжёлых нош.
Глядишь, и дорога выстелится
простая, как медный грош,
как мелкая лепта вдовья,
чей грех там давно истлел
и новой пролился кровью
в нежное семя тел...

V
Милый, и ты там парился,
отмаливали тебя,
отбеливали, как зайца,
рядили, как воробья.
Но всяк, из печи рожденный,
имеет хрупкое дно.
Так что ты не держи меня, неуемный,
коли мне суждено
туда отнести печали,
в горнило излить.
Придется идти ночами,
а тебе - сторожить,
чтобы вернулась целой,
через тонкую нить
твоей пуповины в тело -
с желанием Жить...

22-23 августа 2017,
Орджо-Феодосия