две осы

***
пишешь мне на семи листах
соль в предсердии
мёд на устах
почтой дивною голубиною
отправляешься в дальний путь

птичий выкрик
древесный стон
полутон  за ним полутон
несладимое неизгладимое
из-под тесных телесных пут

всё то с синих моих небес
с перебором фонем и без
с отголоском перерожденья
недослушанным болевым

как ты знаешь и кем ведом
в опечатанный вхож мой дом
и страница дрожит блаженна
и в глазницах священный дым

проштамповано:
семь  - не восемь
первый - гул корабельных сосен 
лист второй –
чёрно-белых клавиш
неспособность произнести
три – синица
четыре – голубь
пятый лист полуночный полый
на шестом ты молчишь лукавишь
лист седьмой – две осы в горсти
отпусти же их отпусти

***
такая комната что нет её ровней
распределяется по божьей воле свет
я в ней так явственна
как будто бы я в ней
предмет
мне есть название
известен мой подвид
закатный отблеск осиян в моих ресницах
но нарывает нечто
нечто норовит
перенаполнить самоё себя
и вскрыться
где я заканчиваюсь?
где беру начало?
которой полночью очерченной мольбе
я предначертана
и как бы я качала
- невозмутимо сдавленно дичало -
ту колыбель?

такая сухость между безответных губ
так безупречны в красном свете стены
и так движения в предсердье сокровенны
что их не произносят всуе  - берегут
по божьей милости так в горлице светло
так обитаемо
предметно в самом деле
и тихо так
как если бы скрипели
едва-едва каёмки колыбели
о задержавшее дыхание стекло

***
храни меня в тихой тайне
бесславность мою латай мне
и кротость мою пеленай

пока грозовые тучи
пока неживо фейсбучно
пока не заточен край

слови меня здесь у кромки
пока я укромна негромка
по имени назови

пусть имя моё услышат
поспевшие всюду вишни
возросшие на любви

храни меня от напастей
от чёрных глазниц и пастей
от схваченных за запястья
лохматых бродячих слов

стежки белой нитки крепки
вишнёвые клонятся ветки
солги обо мне в заметках
за вымолченным числом

***
дома по-океански хороши
оборванные ленточки души
цветущие на вековом заборе
когда-нибудь их всеобъемлет море
и стайка рыб меж них замельтешит

но это после
там где мы киты
где наши обтекаемы хвосты
где мы друг друга знаем плавниками
там целый город превратился в камень
и выцвели священные листы

идём сейчас покуда мы не рыбы
смотри какие сгорбленные глыбы
как пусто за глазницами окон
смотри не подразумевай о том
что мы с тобой когда-то здесь могли бы

уже темнеет
выйдем через сад
никто из нас с тобой не виноват
в просоленности сдавленного звука
взмолись теперь и повяжи здесь туго
швартовый трос
и не смотри назад

***
доберёшься до дальней станции –
отпишись мне на стеблях лип
в этой повести так беспомощно
без провайдера и сети
здесь стенанья дождя так явственны
и так призрачны корабли
ставших плотью древесной сумерек
что меня уже не спасти
ну а впрочем спасти не главное
рассмотреть меня на просвет
улыбнуться моей бессловности
приголубить моё ничто
повернётся ключ в тёмной скважине –
голубиный отправь привет
долетит до меня с рассветом
под балконом совьёт гнездо
как усядешься за бумажное
как нащупаешь бестелесное –
нашепчи горячо заглавное
первой горлице за окном
я сличу его с речью скважинной
с перестуком сердец древесных и
я отправлюсь к рассвету в плаванье
я слова его переправлю на
речь на липовом – непроявленном
но отъявленном и родном