Баллада об утерянном

У меня был отец,
и приветствовали его Джон.
У меня был отец.

На повороте он ушел в подземелья.
Я лицезрел его,прикованного,
на ступеньках скользких
панихиды вечной,
и проповеднику в веру отец вырезал
свой кораблик речной-
плыть вниз по реке
забыв о семье.

Я крушил склепы.
Я просился в эти могилы.
Отец мой!
Отец!
Папонька!
Я размазал свечой воск на зеркальце-
и до меня
песнь соловья донесла,
что любовь Амбора
обернулась речной рыбкой.

Вдалеке,
где глохнут моторы,
беспечных рыбаков,
угнетенных смешной ловлей.
У нас была чешуйка
серебра
светлая.
В укору тем павшим,
У тебя была бестия
с шипами цикута
пленкой,
В пору церковных ритуалов.
У меня был целый
законченный образ,
представляющий ценность
В золу
погружен он теперь.

А остался лишь
океан слёз,
Несколько сот кораблей
разбитых,
Пиками заостренными
торчащими с рифов
кеймбрийского мира.
Я желал прозвенеть в колокольчик,
но пираты
в броню
вонзали ятаганы
свистели,
натягивая лук
житейскими стрелами.
В команде матросов,
где
сподручных весны,
сгоревшие спички,
воины
потухшего света.

Глотали огонь
и глаголи смраду,
очередную балладу,
утехи,
подобные шалости
Ванду.
Вот и Карст
Филис с зимой-
решито изо льда,
Смотрел я,
как неосязаемый
Жура-Валь,
разыгрывал Доплежаль.

Лепреконом Ирландским,
не перед кем непреклонным,
расбивал серые лбы,
вновь и вновь,
погибавших солдат,
и видел шатры,
где гоняли стакан по кругам со слезами.

Лилий первоцвет!
В них я снова встречу тебя,
разум мой
и сердце мое,
Когда пастух
поставит осла
и барана у заиндевевшего кубка,
разрушать гармонию
тишины за холмами.
У меня был отец,
отец был сильным,
Но мертвые крепче
и голод не страшен им,
Тёмные вечны,
а мы лишь
пыль.

У меня был отец.
У меня был отец,
и приветствовали его Джон.

© Amtee Korrimbor