Бардовская ехидная

Прилетала ли к вам на ступню тротуарная плитка?
Попадали ли вы прямиком из таверны в травмпункт?
Приходилось ли в транспорте медленном, словно улитка,
уезжать навсегда из своих серо-пасмурных утр?

Воцарялась ли в сердце бунтарском ноябрьская стужа?
Отрекались ли вы от любимых во имя ветров?
Не рыдайте, прошу! Мы сумеем солёные лужи
заменить на благие огни пионерских костров.

Так пуст в одиночестве
путь.
Разлуку мне хочется
пнуть.

Помню, где-то ступал – от потери до новой утраты,
за стеной трансформаторной будки дремали луга –
там-то вы прилегли, но сорвав васильковое платье,
позабылись во сне, чтоб я видел – как правда нага.

С той минуты я с вами – и сердцем, и телом, и делом;
с той минуты мы вместе гребём от своих неудач,
хоть Евтерпа велит, дабы чёрное было на белом,
в одиночестве жить, перейдя на лирический плач.

Разрыв с одиночеством
крут,
но в прежний не хочется
круг…

Отмахнуться легко! Комарихе, обпившейся кровью,
дам отпор, или исподволь славный роман напишу:
даже если он будет совсем не о датской короне,
верный рыцарь в последний главе защитит госпожу.

Купидон не промазал, видать: дар святой ни похерил,
ни пропил за века, чем меня от страданий и спас, –
потому что, пока я грустил о любимой Психее,
мне судьба подарила возможность наткнуться на вас…

Пусть можно рассыпаться
в прах,
но рядом с единственной –
ах!