21 Прощание с юдолью или 3 дня из жизни Петра 1

      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

        СЦЕНА ПЕРВАЯ

(Гостиная Екатерины I.  В дальнем углу от двери расположено большое овальное зеркало на подставке. Императрица в чёрном платье примеряет перед зеркалом короткую чёрную епанчу, отороченную мехом. В глубине комнаты, в центре, сто-лик, на котором стоит - графин с водкой, бокалы, блюда с солёными огурцами и конфетами.  Входят Меньшиков и за ним граф Толстой. Увидев их, Екатерина снимает накидку и небрежно бросает её на кресло. Граф Толстой почтительно склоняет голову).

Меньшиков:
Сударыня готовит свой наряд
для похоро'н? Неужто, обознался?

Екатерина:
(Осаживает Меньшикова.)
Тебе быть прорицателем навряд...
Здороваться бы надо, коль ворвался...

Меньшиков:
Будь, матушка, здорова... Долгих лет...
Как вижу, не в духа'х, императрица?

Екатерина:
Шутом не будь, причина  - не секрет...

Граф Толстой:
(В сторону, про себя.)
Ну, до чего ж, искусна мастерица...

(Меньшиков, наливает полбокала водки из штофа и выпивает залпом,
закусывая огурцом).

Екатерина:
(Меньшикову.)
Налей и мне...
(Меньшиков наливает водки Екатерине, которую она, морщась, выпивает).
А что не пьёт наш граф?

Граф Толстой:
(Раболепно.)
Не обессудь, но водка мне не пьётся,
вот Александр Данилыч -  Голиаф ,
а я, уж, стар, вся мимо горла льётся.

В меня, порой, и квас то не идёт,
водою пробавляюсь родниковой...

Екатерина:
(В сторону, про себя.)
Стратег и плут, всё взвесит наперёд,
чтоб не попасть, как кур во щи, в оковы...

Меньшиков:
(Делает книксен.)
Позволь, императрица доложить,
что деется в миру и чем он дышит...
(В сторону, про себя.)
Не приведи, Господь, нам согрешить,
коль Он молитвы нашей не услышит?
(Троекратно крестится.)

Екатерина:
Давай же, излагай и побыстрей,
быть может промедленье стоит трона...

Меньшиков:
Императрица, сердцем верь в елей,
которым ты помазана законом...

Давай сейчас опросим докторов,
пусть огласят вердикт свой однозначный:
насколько император наш здоров
и чем полезен всем союз твой брачный...

(В сторону двери.)
Впустите в залу (иронично) мудрых докторов...

(Входят Блюментрост и Паульсон, почтительно кланяясь
всем присутствующим).

Не будем, господа, гадать на жите,
чтоб не бояться плах и топоров,
нам о царёвой хвори расскажите...

Блюментрост:
(Кланяясь.)
Позвольте, ход событий изложить...

Меньшиков:
(Нетерпеливо.)
Давай же, излагай... Чего ты тянешь?
Себя, как будто, хочешь пережить,
так не надейся, если вдруг обманешь...

Блюментрост:
Вчера, наш государь недомогал,
чтоб хворь изгнать – я потчевал отваром...

Екатерина:
(С досадой.)
Что дальше? Что?... Кого к себе он звал
иль наслаждался вашенским нектаром?

Блюментрост:
(Невозмутимо.)
Потом он встал и повара позвал,
видать ему с отвара полегчало,
что осетра себе он заказал,
из гречки кашу съел с гусиным салом...

Меньшиков:
(Наливает бокал и выпивает водку.)
Ну, что ты сено жухлое жуёшь,
как, на исходе зимних дней, корова...
Ты ясность нам когда-нибудь прольёшь
или нам ждать успения Петрова?

Паульсон:
Зачем так долго? Съел он всю стряпню,
потом был очень плёхо... император,
рвало' его, корм не пошёл коню...
(Обращаясь к Меньшикову.)
Так это на Руси зовут, сенатор?

Меньшиков:
Примерно так, коль доктор говорит,
(Набожно, подняв глаза вверх.)
не в силах мы перечить божьей воле,
(Рассудительно.)
пусть Пётр Петру ворота отворит,
чтоб не стучать в ворота до мозолей...

Блюментрост:
(Обращаясь к Екатерине.)
Терзался болью острой и стонал,
с высоким жаром бился в лихорадке...
Мы применили весь свой арсенал,
как выжил он – для нас самих загадка...

Весь обессилел, словно рыба снул,
от вас не скрою своего признанья:
все думали, что государь уснул,
на самом деле – потерял сознанье.

Сказать по правде – император плох,
надежды нет, что может он проснуться,
бессильна медицина, если Бог,
сам поспешил судьбы его коснуться...

Он болен безнадёжно и давно,
болезнь царю сковала цепью руки,
смерть госуда'ря сыщет все равно,
возможно лишь его облегчи'ть муки...

Остался день, ну, может быть, лишь два,
когда он сможет передать корону...

Екатерина:
(С наигранным беспокойством.)
Смелы мне речь, что я почти вдова?
(В сторону, про себя.)
Всего лишь в шаге я теперь от трона...

Блюментрост:
(Откланивается.)
Мы удалимся, чтоб вам не мешать,
ведь и Асклепий  был бы здесь ничтожным...
Что делать – вам, земным богам, решать,
а наш удел – лишь делать, что возможно...

Меньшиков:
(Высокомерно.)
Минуточку, вы рано собрали'сь
так и не вня'в, что вам сказать хотели:
коль в это дело вместе запряглись,
извольте, довести болезнь до цели.

Вам платят деньги и немалый куш,
так будьте же мудры и не спешите,
лечите так, как будто недуг – чушь
и избранных доверьем дорожите.

Зачем царю страданья причинять,
без экзекуций ваших обойдитесь,
(Грозит кулаком.)
не то я покажу вам, ... вашу мать,
и Гиппократом всуе не клянитесь...

(Наставительно.)
Болезнь в царе сама должна уснуть,
пусть спит она – ведь с сонной легче сладить,
(Надменно и укоризненно.)
а вам, клистирам, хочется блеснуть
своим уменьем так, чтоб всё изгадить.

Блюментрост:
(В сторону, про себя.)
Жаль, я не пёс, а то бы укусил...
Ещё чуть-чуть и в чванстве захлебнётся...

Меньшиков:
Ты что-то утверждал или просил?

Блюментрост:
(Смиренно и простодушно.)
Пусть божья благодать на вас прольётся...

Прошу, нижайше, не сочту, что смел,
чтоб к данной теме снова возвращаться,
определить возможностей предел,
с коллегой надо нам посовещаться.
 
(Блюментрост и Паульсон отходят на край сцены).

Паульсон:
(Недоумённо.)
Коллега, что от нас они хотят?
Нам надо делать вид, что будто лечим?
Потом же нас утопят, как котят,
и все грехи возложат нам на плечи...

Блюментрост:
(Рассудительно.)
Ты - Паульсон, но, всё-таки - дурак,
не понимаешь то, что здесь творится?
Чуть воспротивься – я и ты им враг,
который застит трон императрице.

Не горячись, нам все мосты сожгли,
угрозой тайной повязали руки
и запретили делать, что могли...
Не мы царю усугубляем муки...

Попробуй совесть с выгодой свести,
врачи ведь тоже могут ошибаться,
царя лишь только сможет Бог спасти
и то едва захочет Он вмешаться.

(Отходит от Паульсона и обращается к Меньшикову).

Мы обсудили... Князь, конечно, прав,
неду'г будить в царе – себе дороже...

Меньшиков:
(Перебивает Блюментроста.)
Вот-вот, лечите силой нужных трав,
не то я с вас, живых, спущу три кожи...

И помните, что вам я предложил:
не торопитесь делать процедуры...
Надеюсь, я понятно изложил?
Лечить царя ступайте..., балагуры...

(Блюментрост и Паульсон покидают гостиную).

Екатерина:
(Провожая докторов недоверчивым взглядом, Меньшикову.)
Что там ещё, наш государь, творил,
как окромя, что кашей отобедал?
Неужто, Алексашку не простил,
за все его заслуги и победы?

Меньшиков:
Нет, не простил... И суд мне обещал,
и плахой извести меня грозился,
Что делать мне, совсем я обнищал?
Поверишь, я едва не прослезился...

Екатерина:
Да, полно, князь, меня то не смеши
тем, что решил поплакаться в жилетку,
как будто ты устал считать гроши...
Быть может дать на хлеб тебе монетку?

Меньшиков:
Монетку-не монетку, но понёс
убытки я, которым нету счёта...

Екатерина:
Ты сам-то понял то, что произнёс?
Небось, все деньги вывез за ворота...

Меньшиков:
(В своих мыслях.)
Неведом час, вдруг караул пришлют...
Ты, тоже, Пётр Андреич, не в фаворе,
того гляди, что в простыню' зашьют
и ско'рмят рыбам, как ведётся, в море.

Граф Толстой:
(Удивлённо.)
Я, вроде, не моряк, за что мне честь
найти упокоенье под волна'ми?

Екатерина:
Ой, не смешите, граф, грехи ведь есть...
Не будет Пётр советоваться с вами...

(Вновь обращается к Меньшикову.)
Ты, Александр Данилыч, не крути...
Чем зарадеться  в вашем разговоре?

Меньшиков:
(Озабоченно и тревожно.)
Сказал, что все мы будем взаперти,
покуда вор везде сидит на во'ре...

(Внезапно меняет тему.)
Втемяшился царю – Мадагаскар,
где рай ему привиделся досуже ...
А может это действует отвар,
который госуда'рю мысли вьюжит?

Что дескать там, он силы обретёт,
почувствует себя, как было ра'не
и, будто, снова соколом вспорхнёт...?
(Иронично.)
Хотя такое чудится лишь в бане...

Граф Толстой:
(Хитровато.)
Да, есть задумка эта у царя,
в секретности готовит он отплытье,
два корабля готовы, втихаря,
отправиться, чтоб предварить событье.

Не знаю, будет толк ли из всего,
ведь остров этот, где-то, на куличках...
Когда мечта исполнится его?
Похоже, что мечтать - его привычка...

Екатерина:
Пускай мечтает, ведь мечтать не грех,
и даже экспедицию готовит:
немало было у царя потех,
пускай себя и этой успокоит.

Меньшиков:
(Вдруг вспоминает.)
Про Генриха восьмого говорил,
грозился, что покажет такового,
хоть я не знаю, что тот натворил,
но чую царь наш нрава с ним родного.

Граф Толстой:
Позволю всем немного объяснить:
про Генриха агли'цкого восьмого,
тот, что не так, сбивал супругам прыть,
не помня обязательства былого.

Шесть жён имел, троих из них – казнил,
не просто так, а за измену телом,
других в острог надолго поселил,
когда ему спать с ними надоело.

Его пример - теперь другим закон,
поэтому, не стоит обольщаться,
и коль сейчас на кон поставлен трон,
пора с былым, как с дымом распрощаться...

Екатерина:
(Возбуждённо.)
Что дальше будет, можно не гадать,
вопрос лишь в том, готов ли кто смириться,
чтоб в вечной ссылке век свой коротать...?
(Выжидательно и интригующе.)
Ну-с, господа, пора определиться...

Недолго будет литься благодать,
вдруг Пётр Петра наследником поставит:
тебе, Данилыч, света не видать,
и если не казнит – в Сибирь отправит.

Ты, Пётр Андреич, тоже не жилец,
коль в протоколы младший Пётр заглянет,
твоя там подпись, чтоб его отец
был обвинён... За малым дело станет:

Вину твою на плахе опознать
и местью справедливости добиться...
Никак нельзя сейчас нам опоздать,
чтоб от забот потом не утопиться.

А посему, граф, время не тяни,
пора тебе заняться докторами...
Ты наперёд, все страхи изгони,
чтоб сны потом не снились с топорами...

Ушат сомнений в уши им налей,
что обостренье новое начнётся,
не сдобровать им... Денег не жалей,
дай втрое больше... Всё тебе зачтётся...

(Граф Толстой откланивается и покидает гостиную).

Екатерина:
Мне надо завещанье упредить,
чтоб не было досужих кривотолков,
и в праве на престол всех убедить,
а не закончить век свой богомолкой.

Меньшиков:
(Как будто не слыша Екатерину, продолжает о своём.)
Вцепился Ягужинский, как бульдог,
дознание проводит тихой сапой,
ему бы лишь найти любой предлог,
чтоб придавить меня медвежьей лапой.

(Снова наливает себе водки и выпивает).

И ведь найдёт, чтоб утопить в дерьме,
перед Петром отметится заслугой...
И что прикажешь, Катя, делать мне?
Совет мне дай, былых ночей подруга...
(Пытается обнять Екатерину.)

Екатерина:
(Решительно отталкивая Меньшикова.)
Ты, это брось, быльём всё заросло,
терновником годов непроходимым...
Ишь, вас куда, светлейший, понесло...
Остался кобелём неисправимым...

Изволь свой пыл на пользу потребить:
в гвардейские полки езжай скорее,
раздай всем деньги, чтобы подсобить
удаче нашей... Пусть надежду греет...

С Бутурлины'м  тепло поговори,
втолкуй ему, что трону лишни смуты
и сделай всё, светлейший, до зари,
так, чтоб потом не упрекать минуты...

Расставь везде кордоны и посты,
и во дворец не пропускай ненужных,
пускай теперь забьются все в кусты
и не мешают нам лечить недужных.

Казну перевези всю в каземат,
чтоб в крепости надёжно сохранилась,
вернёшь убытки все свои стократ,
пока звезда твоя не закатилась.

Меньшиков:
(Нерешительно.)
Не рано ли, хоть царь и не жилец,
тщетой своею хоронить Петрушу?
С одра'  восстанет – всем тогда конец...
Не по себе мне...

Екатерина:
(Презрительно.)
Так реки', что - трушу...

Сейчас не время медлить и страдать,
пора лицом к судьбе оборотиться,
чтоб опосля на плаху не гадать
и Богу о пощаде не молиться.

Квашнёй прокисшей, кня'зишка, не будь,
(Льстиво.)
ведь ты же слыл отчаянным героем,
так распрями свою, как прежде, грудь,
как полководец знамя перед боем.

Да, вот ещё - глаза не заливай
и присмотри за младшеньким Петрушей ,
надежд ему на трон не подавай,
пусть продолжает бить свои баклуши.

А Долгоруких со двора гони,
за ними глаз да глаз надёжный нужен,
не то они нам скоротают дни
бессчастной ссылкой и сибирской стужей.

У нас теперь один, Данилыч, путь,
трон удержать, иначе - быть изгоем,
а посему, не делай - как-нибудь,
не наслаждайся ленью и покоем...

Меньшиков:
(Вновь наливает себе водки для храбрости и выпивает.)
Так я пошёл...

Екатерина:
(Нетерпеливо.)
Давай, дружок, ступай
всё, что сказала – в точности исполни...
Коль раскалился, так не остывай,
кто верен мне - я тех без мыта  помню.

(Выпроваживает Меньшикова из гостиной, закрывает за ним дверь на ключ
и, достав из сундучка царский скипетр, внимательно рассматривает его).

Екатерина:
Власть самодержца, с чем ещё сравнить,
она приятней сна и слаще мёда,
власть может словом целый мир пленить,
а может дать невольникам свободу.

Кто был у трона, тот всегда мечтал
тайком на месте царском оказаться,
чтоб этот миг когда-нибудь настал
и вожделенно кесарем назваться...

Да, эта мысль коварна, как неду'г,
смущает душу помыслом порочным,
так млеет от любовницы супруг,
когда смиряет жажду телом сочным.

Но исподволь запретный плод мани'т
своим неудержимым зельем страсти,
притягивая душу, как магнит,
чтоб искусить хвалой и силой власти.

Неужто, где отыщется простак,
который с головой своей недружен,
готовый уступить без всяких драк
престол, что был по праву им заслужен.

(Любуется скипетром и прижимает его к груди).

Лишиться изобилия и благ,
и в одночасье нищенкой остаться?
Не будет так!!! Пускай трепещет враг
любой, который на пути мне статься...

(Решительно и властно.)
Себе дозволю власть я обрести,
да будет на престол мой путь успешен...

(Смиренно.)
За вольнодумство, Господи, прости...

(Крестится и уже облегчённо.)
Не кается лишь тот, кто не был грешен...

(Не торопясь убирает скипетр в сундучок).

Послышалось..., как будто где-то стон?
Пойду, спрошу у слуг своих в прихожей...
Поспать бы надо..., да какой там сон,
отходит император, мой, похоже...

(Наливает водку в бокал).

Хуже'е нет, чем ждать и догонять,
как будто сердце, как часы, сломалось...

(Выпивает водку.)
Была любовь..., что было  - не отнять...

(Переворачивает бокал кверху ножкой.)
Как жаль... От счастья капли не осталось...

(Ставит бокал на столик, берёт с блюда конфету
и надкусив её, покидает гостиную).

КОНЕЦ СЦЕНЫ.
ЗАНАВЕС.

_________________________________
Голиаф – огромного роста воин, великан из Ветхого завета.

Асклепий - в древнегреческой мифологии — бог медицины и врачевания.

зарадеться (старослав.) - обрадоваться.

досуже (старослав.) – праздно, не занятый работой или каким-либо делом.

Бутурлин – генерал, командир Преображенского полка.

одр (старослав.) – ложе, постель.

младшенький Петруша – имеется в виду Пётр II, внук Петра I от его старшего сына Алексея.

мыто – налог, пошлина, плата.