Здравствуйте, мама. глава 1

   Эта история началась очень давно.Только закончилась война.Люди радовались миру,женщины ждали мужей с фронта,всей душой надеясь на счастливую и сытую жизнь. Матери не вернувшихся  с войны детей,вдовы погибших мужей не переставали оплакивать  любимых и в своих мыслях  всегда просили у Бога царствия небесного для них.Многие эвакуированные семьи стали спешно собираться домой,а как же иначе? Весна ведь,земля ждет своих хозяев,но были и такие,что решили остаться здесь,в Сибири. Чего греха таить,места красивые. Леса богатые зверьем,ягодами и грибами. Полюбили люди Сибирь-матушку! Село наше довольно крупное,порядка двухсот изб,срубленных очень давно из бревен,которые уже почернели от обильных дождей и холодов,было разбросано на пригорках на берегу небольшой,но очень быстрой речушки..Мать моя тоже стала вести разговор,что и нам надо бы домой,Федор,мой отец,написал с фронта,чтобы мы возвращались.Председатель колхоза не хотел отпускать нас,вернее,мою мать. Пришел вечером и с порога заговорил:"Что же это ты,Ульяна Тихоновна,без ножа меня режешь? Посевная на носу,а ты ехать собралась. Где же я такого агронома -то найду? Останься,голуба,мы тебе избу новую срубим,с баней. Мужу пропиши,пусть сюда едет. Места у нас богатые,с умом если,так хорошо можно жить." Говорил,а сам одно ей в глаза заглядывал,Да так жалобно,что мы с бабушкой на печке хихикали. А мать покормила брата моего,Васятку,ему четыре года было,закинула к нам на жаркую печку,заколола свою длинную и густую косу,посмотрела на председателя и ответила:"Миленький ты мой,Степаныч,да пойми ты меня,там же дом мой,моя земля, а план посевной мы с тобой уже обговорили. Нет, не уговаривай,поедем мы." Он махнул рукой,открыл дверь,потом добавил:"Да понимаю я,Тихоновна,все понимаю. Жалко только,уж больно ты совестливая и до работы жадная,нравится мне это в тебе."
 Когда война началась, мне было пять лет. Я никак не могла понять,почему заголосила мама и бабушка плакала, вытирая слезы фартуком.Помню, как на станции, когда провожали отца,мама крепко обняла его за шею, громко причитая, отец успокаивал ее:" Не плачь, Ульяша, эта война не надолго.Вот свернем немцу голову и вернусь домой." Мама, словно не слышала его и продолжала плакать, приговаривая:"Миленький, только вернись,хоть какой, но вернись." Я стояла, смотрела на них и вдруг тоже громко заревела. Отец  взял меня на руки, крепко прижал к себе, целуя мои щечки,и обратился к матери:"Напугала донечку, Ульяша." потом их всех построили, и колонна пошла, поднимая столбы пыли
Так мой отец, знатный тракторист, орденоносец, ушел на войну,потому что не было тогда заботы больше,чем защищать свою Родину. Война подходила все ближе. От беженцев узнали, какие зверства творят фашисты, не жалея ни старого, ни малого.Мать моя была личность известная.Агроном,коммунист,член райкома партии,оставаться было опасно, и ей предложили эвакуироваться.
 Я помню, как долго мы ехали в душном вагоне,потому что было очень много людей.Только о войне и говорили,проклинали фашистов.Весело было нам,детям,мы носились по вагону,путались под ногами у взрослых.В первый же день надо мной смеялись все.Я шла по проходу и так серьезно выдала:"Мама,глянь,я иду и еду."Она подхватила меня и рассмеялась,потом посадила рядом с бабушкой Настей. "Ох, и тяжелая ты,дочурка, стала",-- сказала она ,поглаживая большой живот,мама была беременна.Однажды утром я проснулась и увидела,что мама лежит на лавке,а рядом с ней,что-то пищит в свертке.От испуга я прижалась к бабушке Насте,с которой спала.Она мне сказала,что ночью у меня появился братик. Сама сокрушалась,что уж очень хиленький родился,вдруг не выживет.
Надо сказать,что бабушка Настя мне была прабабка,а маме моей приходилась бабкой.Она воспитывала ее с малых лет,так как родителей моей мамы убили.Они приехали из Питера в деревню,чтобы создать колхоз.Дед мой был большевик,а бабушка хотела учить деревенскую детвору грамоте,но не всем это пришлось по душе.Убили их ночью,к счастью, моей мамы не было дома,ее забрала к себе бабушка Настя.В нашем селе до сих пор стоит им памятник.
Сибирь нас встретила тепло.По приезду мы увидели много людей,ожидающих нас.Сибиряки-- это люди с особым сибирским характером. Очень добродушные и сильные духом. В течение нескольких часов всех приехавших распределили, и люди стали разъезжаться.Маму направили агрономом в самый дальний колхоз,вез туда нас сам председатель,Степаныч,так он представился нам.Вещей у нас почти не было,поэтому мы все уместились на телеге.Сначала мы ехали через луг. В воздухе так приятно пахло ароматом цветущих трав.Было очень жарко. Васятка,мой братик,постоянно плакал, и мама давала ему титьку,он громко чмокал и засыпал.Бабушка Настя прилегла и дремала,а мне так хотелось побегать по этим цветам и траве.
Степаныч, погоняя ленивую лошадку, рассказывал маме про
колхоз. Он был очень доволен, что у него будет настоящий агроном, специалист одним словом. Улыбаясь в густую бороду, делился своими планами: "Вот спасибо Богу и нашему председателю райкома за тебя, Ульяна Тихоновна, трудно мне одному, неученому, мой-то агроном сбежал на войну. Вот мы с тобой дела и поправим, поможем фронту, будем победу ковать у нас в деревне." Мама спросила его: "Степаныч, а что, Вам больше людей не дали на поселение? Только я?" Он в ответ рассмеялся: "Ну что ты, душа моя, это я тебя лично везу, а остальные за нами на подводах едут. Всех примем, всех обогреем, понимаем
чего вы натерпелись,-- потом шутливо добавил,-- артистка даже едет. На каком-то странном инструменте играет, чудное название у него, не то арка, не то арта." "Арфа"-- поправила его мама. Дорога повернула в лес, где было приятно прохладно. Со всех сторон раздавалось разноголосое пение птиц, под которое я уснула.
Не знаю, сколько я проспала, разбудила меня бабушка. Телега
стояла в каком-то дворе, мама с братиком стояли на крыльце .Степаныч заносил наши пожитки. Я во все глаза смотрела на странный дом, а бабушка Настя сказала, что это изба, я рассмеялась, такое смешное название. Внутри мне понравилось. Деревянный пол, а на нем полосатые самотканые дорожки, половики. Окна просто сверкали на солнышке, даже слепило глаза. По всей избе широкие лавки под окнами и стол, это
он приковал к себе мое внимание, а больше огромный пузатый самовар, он как-то странно пыхтел, а еще пироги, их было так много на столе. Вид у них был такой, что у меня потекли слюни, я дернула за подол бабушку и прошептала: "Хочу кушать,хочу пирожки".  Она что-то шепнула
мне, но я не расслышала, потому что в это время вошла какая-то тетя, улыбнулась нам всем и красивым голосом сказала: " Там в сенях есть рукомойник, мойте руки и к столу. У меня щи горячие".
Спустя некоторое время, вошел Степаныч, вот тут я его уже
разглядела и ахнула про себя, какой огромный. Он тоже присел к столу, хозяйка, ее звали Аксинья, подала всем щи. Я стала искать ложку, она засмеялась и подала мне деревянную расписную, даже жалко было опускать ее в горячие щи. Потом был чай с пирогами. После обеда Степаныч  сказал,что жить мы будем здесь, это дом его матери, она придет вечером, сидит днем с ребятишками его младшего брата, потом добавил, что сегодня же истопят баню, и мы все сможем помыться. Они о чем-то поговорили с мамой, и ушли, мы остались с бабушкой, братик спал.
Вечером я играла во дворе, послышался скрип и открылись
тяжелые ворота, во двор вошла какая-то бабушка. Я сразу притихла, такая она была серьезная, из-под густых бровей смотрели внимательно на меня строгие глаза. Мне стало так страшно, а бабушка вдруг улыбнулась, и от ее глаз побежали лучики-морщинки, она присела передо мной и спросила: "А кто это тут у меня гостит? Как тебя зовут, краса ненаглядная?" Я шмыгнула носом и ответила: "Я не краса ненаглядная, я Аня".  Бабушка громко рассмеялась: "Ну а я бабушка Федора." Тут уж я рассмеялась: " А вовсе и нет, Федором моего
папку зовут, а бабушков так не зовут". Она, смеясь, подхватила меня на
руки, и мы вошли в избу. Вот так началась наша жизнь в Сибири.
Мама очень много работала, уходила утром и приходила поздно
вечером, правда, днем прибегала покормить Васятку, а так его кормили из рожка, благо молока было вдоволь. Несмотря на молоко и свежий воздух, мой братик часто болел,он так плакал, что и у меня выступали слезы. Зимними долгими вечерами мама рассказывала про наш дом, что остался в Ростовской области. Я хоть и маленькая была, но понимала, как она тоскует по дому, по папке нашему. Часто просила ее : "Мама, прочти папкино  письмо".Она доставала из железной баночки бумажный треугольник, разворачивала и читала, а мы все слушали.
Прошло три года. Осенью я пошла в школу, а весной уже сама
написала папе на фронт письмо. Мама только написала номер части и фамилию. Все было хорошо, вот только Васятко наш не говорил, вроде все понимает, а сказать не может. Мама возила его в Красноярск в больницу. Врач посмотрел его и сказал, что такое бывает, он должен заговорить.
Война закончилась. Пришла пора нам возвращаться, настал день
отъезда. Мы с мамой  пошли проститься с этим чудесным краем. Солнце
заливало ярким светом голые парившие поля, а мама стояла и о чем-то думала, глядя на них. Я не стала отвлекать ее, просто смотрела в сторону леса. Жаль,конечно, покидать такую красоту. С деревенскими ребятишками часто бегали за ягодами, правда, вглубь не уходили, боялись. Однажды взяла с собой и Васятку. Ягод было очень много, в азарте я не заметила, что братика нет рядом. Спохватилась, стала кричать и услышала его плач, он напоролся нечаянно на сук, из руки шла кровь. У него так и остался шрам, чуть ниже локтя. Не думала я тогда, что именно этот шрам, сыграет главную роль в нашей жизни. Бабушка Настя и бабушка Федора тоже ходили за ягодами и грибами, только уходили, конечно, подальше, где среди сосен или берез можно найти поляну, которую называют "елань" с множеством грибов и ягод. Очень я полюбила бруснику и клюкву, ими бабушки лечили меня от простуды. Посмотрев в последний раз на красоту эту, мы с мамой вернулись назад, во дворе нас ждал Степаныч. Он отвез нас на станцию, посадил на поезд. Видно было, что очень расстроился, почти четыре года прожили одной семьей, мама даже прослезилась, прощаясь с ним. Он долго стоял на платформе, пока поезд не скрылся за поворотом.
Ехали долго, поезд часто на станциях простаивал часами. Весна
была ранняя и очень теплая, в вагонах было душно, многие возвращались домой, хотя, не знали, что их ждет там. Все чаще стали проезжать места боев, земля сплошь была в воронках и окопах. Бабушка Настя даже однажды заплакала, обратилась к земле, как к живому человеку: "Бедная,ты моя, тебя лелеять и любить надо, а они тебя бомбами и снарядами. Сколько же ран на тебе, родимая." Я уже
закончила второй класс, мне было девять лет, и на всю жизнь я запомнила эти слова. На какой-то узловой станции поезд остановился, по вагону прошел слух, что простоим до вечера. Мама решила сходить купить молока Васятке, "Бабуль,--сказала она бабушке,--мы с Анечкой пойдем, поищем молока, а ты выйди из вагона, подышите с малым воздухом". Мы все вышли, мама нашла ящик для бабушки, та присела, а братик стал играть камушками. Молоко мы долго искали, везде говорили,что всех коров немцы перерезали на мясо, с горем пополам нам продали литр. Подходя к поезду, еще издали, заметили какую-то суету, люди громко говорили, слышался плач. Мы подошли и увидели бабушку Настю, она была вся в слезах, кинулась к нам: "Улюшка, детонька, я не заметила, как пропал он",-- не договорила, снова заплакала. "Да кто пропал-то?"-- спросила мама, и тут все поняла. Васятку мы искали до вечера, обошли всю округу. Женщины
сказали, что за это время прошел один поезд, его стоянка была недолгой. Дежурный по станции оповестил все станции и описал мальчика. Милиционер успокаивал нас, говорил,что найдется ребенок, взял домашний адрес, вечером поезд пошел дальше. Уже, в вагоне мы поняли суть дела. Оказывается, на солнышке и на свежем воздухе, бабушку разморило, она и не заметила, как задремала, когда очнулась, то Васятки, не было.