Я и Наицонев. Том девятый

История одного человечества.


       Я и Наицонев.

          В ДВАДЦАТИ ВОСЬМИ ТОМАХ.

 ТОМ ДЕВЯТЫЙ.

2016 г.

Собрание сочинений
в 99 томах. Том 79-ый.

3600
А воробей летел из-за границы.
А мне казалось, я на пляже Ниццы.
Ну, а вокруг счастливый крик ворон.
И уж едим мы с хлебом бутерброн.
И вот пришло Прекрасное Елено.
И море было небу по колено.
И я сказал: «Нас гром перекосил».
«И да, и после?»  -  ты переспросил.
А я ответил: «Утро горячей».
«А я ничей»,  -  сказал поток лучей.
Увидев радость, он спросил: «Ты чья?»
Запив сметаной прямо из ручья.
Ты расчленился трепетно ножом,
Как раньше, на селёдку и боржом.
3599
Как раньше, на селёдку и боржом,
Ты расчленился трепетно ножом
В рубашке той из розового ситца,
Да и залез под дуб перекоситься.
Определяя внешность по полам,
Уж я её разрезал пополам.
Совсем, совсем малюсенького вида
Тебя ждала невзрачная обида.
На спинку стула с рёбер и до плеч
Хотела ты раздетая прилечь.
Обосновали офисы и шопы
Заведомые гпленники Европы.
Такие вот тут выдались тефтели.
И пиццу под инвайт и коку ели.
3598
И пиццу под инвайт и кокку ели.
Такие вот там выдались тефтели.
Тот и садился в лужу между дел,
У Лукоморья кто не усидел.
Спокойно обойдясь без козерожек,
Мы и бежали вдоль лесных дорожек.
На том же месте, да и в тот же час,
Всё повторится присно и сейчас.
Рождая это терпкое вино,
Вопросом дня и окриком в окно
Явилось лет и сроков наваждение.
И поднялось второе дня рождение.
И промышляло мелким грабежом
В той роще, что уже за рубежом.
3597
В той роще, что уже за рубежом,
Всё повторилось мелким грабежом.
И кое-где стучали в окна блики.
А вдалеке позванивали лики.
Минуя первый и шестой сорцорцум,
На рельсы въехал мёртвых душ концорцум.
И отдавались в сонные сорбенты
Немолодые узкие согбенты
Довольно беспросветными ночами
И просто наклонёнными лучами.
И, как ракеты, сложными финтами
Летели мы за лунными грунтами.
А как проснулись, долго всё сопели.
И в час восхода птицы в роще пели.
3594
И в час восхода птицы в роще пели.
А как проснулись, долго мы сопели.
«Иди, моя ты радость неземная».
И муж встаёт: «Пока! Пока, родная».
Один обман, да и другой обман.
В умах дурман, над площадью туман.
А там уж и затеяли ремонт.
И голодал три дня «Народный фронт».
«Скажите, кто вам это подсказал?»
И отвечали им с трибуны в зал.
Из зала на трибуну закричали:
«Убьём сперва партийных бонз вначале!»
А фракции на секции дробит.
И весь народ на партии разбит.
3593
И весь народ на партии разбит.
А фракции на секции дробит.
О запахее душистом шоколада,
И о куске халвы и мармелада
В разгаре утра, в неба бледной сини
Мечтали мы, как слон об апельсине.
О колбасе не думая в рассвете,
Вы подавитесь, ешьте, сучьи дети.
Два первых. Остальное для вторых.
Тут поровну для всех. На четверых.
И это тоже ешьте. Доли ваши.
Сожрал весь суп и три ячменных каши.
Уж муж. Как старый-старый хряк храпит,
Неся нам перестройку, гласность, спид.
3591
Неся нам перестройку, гласность, спид,
Как старый, старый, старый хряк храпит.
Сосать ещё не значит не любить.
За кока-колу можно пригубить.
Чем в этой нищей жизни прозябать,
С панели лучше баксы зашибать.
Одни штаны на всех. И в вуз, и в школу.
И не увидишь тут и «Периколу.
А как итог, не пьют и не едят.
Да и на папу глупые глядят.
Весь путь закрыл своим сознаньем этим.
Сам не живёт. И жить мешает детям.
Придурок из больного коллектива.
Не купишь нас за два презерватива.
3590
Не купишь нас за два презерватива.
Нет коллектива! Нету и актива!
И всё как прежде. Всё тут на века.
Не понимает, морда дурака.
Придурок глупый. Глупый член собачий.
Народ вздохнул. Теперь уж всё иначе.
Всё изменилось. Не вернутся тройки.
Сознание! Вот принцип перестройки.
Из наших старых грёбаных галош
Гондоны к нам везут, ядрёна вошь.
Да и ****ей уже вокруг загоны.
Сто баксов с тонны. Полные вагоны
Везут туда. Россия Геркулес.
И нашу нефть, и наши хлеб и лес.
3589
И нашу нефть, и наши хлеб и лес
Везут туда. Россия Геркулес.
Уж мне б соседа Колю попросить бы.
И свист в носу. И весь резон женитьбы.
И кверху свой свинячий пятачок.
А муж ещё! Раз-два и на бочок.
Как засадил, так и бездарно встанешь.
Выплясывать из слов борща не станешь.
Ты из пока не сваришь кофейка.
«Пока, родная!» Член тебе пока.
Да и плечом стеснительно пожал.
Уж засадил и тут же побежал.
И думай заработать как на чай,
Чтоб подвернулся хоть какой случай.
3588
Чтоб подвернулся хоть какой случай,
Всё думай, заработать как на чай
В улыбке и в весёлом лицемерии.
Да и торчи потом всю ночь у мерии.
И рассуждай о вшивой колбасе.
И уж крутись как белка в колесе,
Что в гости приезжала на три дня.
И их там вся далёкая родня.
И дети и вруны, и недоучки.
А там уж их отцы и с ними внучки.
Не усомнившись в нашем к ним доверии,
Они всю ночь болтаются у мэрии.
Вот и бормочут по-английски: «ес»,
Чтоб защитить заморский интерес.
3587
Чтоб защитить заморский интерес,
Всю ночь бормочут по-английски: «ес.
Не покупать же большую квартиру,
Гоняясь друг за другом по сортиру.
Визжат, как в марте тысяча котов
У пароходов, кладбищ и портов.
Из Амстердама та девица родом.
Ты ешь меня хоть вместе с бутербродом.
Не сделаешь из сплетен бутерброд.
С утра до ночи. И наоборот.
А тут вертись до утра на ую.
И хорошо тебе. Ты как в раю.
Ты нам доверься, милая подруга.
Горла удобней резать друг у друга.
3586
Горла удобней резать друг у друга.
Такая уж судьба твоя, подруга.
И не уймёшь ничем ты эту свору.
А всё свершилось. Правда. Да не в пору.
Такая я тут, видимо… да, да.
Сама себе и горе, и беда.
А всё я тут пущу на самотёк.
Хотя вернее было б наутёк.
А уж самой пуститься б наутёки,
Чтоб всё пустить потом на самотёки.
И там другие подлости вершить.
Да и его желания лишить.
Прервав потоки рвения молитв,
Советовать нам, как прохладой бритв.
3585
Советовать нам, как прохладой бритв
Прервать потоки рвения молитв.
Или во сне, в вечернем мемуаре,
В последний раз на мокром тротуаре,
Не зная даже, чем ему рожать.
А где-то будут нищие визжать.
То там, то здесь себя начнёт являть
Ночная… Извините… Погулять.
И, заразив вас сифилисом рака,
Появится красавица из мрака.
И чем тоску мне эту превозмочь?
Ворчит жена: «Покоя нет всю ночь!»
Так хороша она была на теле,
Что невозможно с ней лежать в постели.
3584
Что невозможно с ней лежать в постели,
Так хороша она была на теле.
А мне она опять под утро снилась.
Всё так вокруг безумно изменилось.
Найдёшь ли ты себя на белом свете.
Нет никаких гарантий на планете.
Она начнёт опять меня пилить.
И чтобы душу как-нибудь излить,
О детях беспокоится она.
Но я не сплю. Да и не спит жена.
Гораздо легче б было б засыпать,
Уж если б нервы этим не трепать.
Ты предаёшься горю и тоске
При седине в стареющем виске.
3583
При седине в стареющем виске
Ты предаёшься горю и тоске.
Об отдыхе подумать даже лень.
А там работа каждый божий день.
И так всю ночь, до самого рассвета.
И не дают заснуть ни тот, ни эта.
А по ночам на маленьких кричат.
И до утра всё злятся и ворчат.
Весной гораздо ветреней культура.
Весна, она капризная структура.
Сон щиплет вам и ноздри, и глаза.
Весною воздух чище, чем слеза.
Весна уже. Опять ручьи запели.
И слышу я весенние капели.
3582
И слышу я весенние капели.
Весна уже. Опять ручьи запели.
Совсем недавно, вот уж минул год,
Как появился этот хоровод.
И я стираю детские штанишки,
Да и читаю я статьи и книжки.
Детей растить не с маком калачи.
Подремлем днём и бодрствуем в ночи.
Их трое. Родились все вместе, сразу.
Не занести б какую в дом заразу.
Детей имеем. Им любовь нужна.
Мне сорок три. Со мной моя жена.
Да и ручьи уже давно запели.
И слышу я весенние капели.
3581
И слышу я весенние капели.
Уже весна. Ручьи с утра запели.
Казалось мне, как будто я их сню.
А мама с папой, словно съев меню,
Потворствуют желаниям народа.
Упала колбаса из бутерброда.
Да, из него упала колбаса.
И всё такое вот уж три часа.
Да и кровати скрип и колыханье.
Потом я слушал громкое дыханье.
А папа подтвердил: «Как и всегда».
И мама отвечала: «Да. Да-да».
Тут услыхал я разговор в постели:
«Ах, мы с тобой должны достигнуть цели».
3580
«Ах, мы с тобой должны достигнуть цели».
Я лёг. И слышал речь я в их постели.
Я дёрнул на торшере за кольцо.
И вытер я вспотевшее лицо.
И, победив в себе хандру разлуки,
Тогда помыл лицо я, грудь и руки.
Потом прилёг. Потом я и заснул.
И вот туда я там и заглянул.
Когда входил я к папе в кабинет,
По телефону там сказали: «Нет».
Передавая дедушке привет,
Тут мама погасила верхний свет.
А папа пожурил весь мир немного.
«Долой жидов, попов, царя и Бога».
3579
«Долой жидов, попов, царя и Бога».
Так папа пожурил весь мир немного
В надежде, что не будет больше бед.
И все взялись за сваренный обед.
Чреват общеньем папа был довольный.
И понял он тут принцип своевольный.
И вот уже доразуменьев нет.
Два человека. Дуся и сосед.
И ей навстречу двое выходило.
И в это время мама заходила.
А ты сюда внимательней смотри.
Кому досталось две, кому и три.
И куль делила целая берлога.
И изобилие уж сыплется из рога.
3578
И изобилие уж сыплется из рога.
Переживанье. Вот и вся тревога.
И каждый остаётся при своём.
Ах, хорошо бывать с тобой вдвоём.
Уж пол седьмого. Нет, слихвою семь.
А вечер приближается совсем.
И тут же он с неё штаны срывает.
Сосед так в шутку маму называет.
«Ах, тётя Дуся! Солнышко моё!»
А папа бредит именем её.
Подходит в темноте он где-то сзади.
И, зная, что родные в зоосаде,
Там кто-то тот, кто тут же и уснул
И медный ключик в скважину воткнул.
3577
И медный ключик в скважину воткнул
Тот, кто тогда там сразу и уснул.
Ну, а к какому? Всё равно. К нему.
Почти прибило к берегу тому
Посредством ветра и ручья крученья.
А мамы нет. И сыплется печенье.
И, засыпая, был я даже весел.
У тёти Даши, ниже ножек кресел,
Ещё я вижу дырочку в трусах.
Как будто длинный маятник в часах.
Да и в кровати мерность колыхания.
И всё. И только частое дыхание.
И я тут взял и тихонько заснул.
И влево, вправо резко повернул.
3576
И влево, вправо резко повернул.
И папа в тётю чем-то заглянул.
Вы ж продолжайте ваши эти ласки.
А я уж тут закатываю глазки.
А лучше, так возьми да и усни.
Мол, знай ты тайну, и её храни.
И думал я, что Бог им помогает.
А тётя Дуся всё ещё моргает.
И говорит он тёте: «Ё, моё!»
И повторяет действие своё.
Не знает он и этой тайны нашей.
А папа всё целуется с Наташей.
Уж делят куль они, сливаясь в смычке,
Отдавшись ожиданью по привычке.
3575
Отдавшись ожиданью по привычке,
Уж делят куль они, сливаясь в смычке.
Всё наклоняясь ниже, ниже, ниже,
Они тот куль толкают ближе, ближе.
Осенние согнув к земле кусты,
Уж гонит ветер в лужицу листы.
И им на тот призыв он и ответил.
Зовут уже на помощь сильный ветер.
Ну, а печенье в грязной луже тает.
Баллистикой оно спастись мечтает.
Да и в стволу вздыхают оси пуль.
И небеса вращают в луже куль.
Стоят в единстве, собираясь в смычке,
Они по той же видимой привычке.
3574
Они по той же видимой привычке
Стоят в единстве, собираясь смычке.
Тем более, голодным пацанам
Уж рок поможет, как помог он нам.
И рок висит над нами как крупье.
И вот они в грязи, да и в тряпье.
Ну, а у нищих все замёрзли шкуры.
Вода не летней уж температуры.
А в нём воды не менее полпуда.
Стараются достать его оттуда.
И нищие, смирив его вращенье,
Уж делят куль хорошего печенья.
Он тонет и как будто умирает.
И голод нищих в стаи собирает.
3573
И голод нищих в стаи собирает.
А в луже куль размок и умирает.
Как будто мы старинные друзья.
А может, я не понял ни ручья.
Не погрешив во мнении моём,
Осуществлён я в действии вдвоём.
И не мешал нам в той счастливой ласке
Намёк мечты, чтоб не закрыл я глазки.
И тётя Дуся весело моргает.
А он её всё к сексу подвигает.
И весь в мечтах о чём-то о былом
И меж диваном, вазой и столом.
И рафинад он ест, да и взирает
Уж сквозь очки. А время умирает.
3572
Уж сквозь очки. А время умирает.
Целуетесь? И папа привирает.
А кто-то смотрит в лужу невзначай.
А вы не пейте с бубликами чай.
Вы не хотите с мармеладом хлеба?
Чего же вы не смотрите на небо?
А я ещё лишь только прикорнул.
И думал папа, будто я заснул.
Сошлись для секса на квартире нашей
Отец и Маша. Ну, а я с Наташей.
Большое пучеглазое оно.
Такое вот случилось там кино.
Звезда за недалёкою горой
Вздымается как попранный герой.
3571
Вздымается как попранный герой
Звезда за недалёкою горой.
Я в створ окна смотрел на берег речки
И просто оставался возле печки.
Если б не имя мальчика того,
Я б и не знал об этом ничего.
А куль с печеньем сыпался бумажно.
Роняла дама что-то в лужу важно.
Но у коровы, помню, было вымя.
Не помню только вот, какое имя.
Я обласкал её мечтой Востока.
Зелёный лист скользил на дол потока.
И я просил у каждого прощенья.
И это всё без позы и смущенья.
3570
И это всё без позы и смущенья,
Перегружая статику вращенья,
Чтоб проводить нездешнюю культуру
И под цензуру, и под редактуру.
Куда ещё их цензор не пролез
Лишь кроме вот как на «Поле чудес».
Да будь ты хоть и трижды ветеран,
Иначе не пускают на экран.
Теперь о том лишь знают в Ливерпуле,
Где и свинец замешан в каждой пуле.
И различил его я по штанам,
Что не всегда с тобой подходят нам.
И вот уже сижу я за горой.
И вспоминаю предвоенный строй.
3569
И вспоминаю предвоенный строй.
Так было там, той памятной порой.
И, промолчав, он горестно вздохнул.
Или его сосед туда толкнул?
Он сам ли с ветки согнутой сорвался?
Но так, как каждый в чём-то сомневался,
То думал он, что он добра хотел.
И тут красавец Ангел пролетел.
Он изливался думою второй
С холодной ветки осени порой.
Того, кто молча на небо глядел,
Уж он тогда тут перьями задел.
И лист летел, и чувствовал вращенье.
И падший жил надеждою прощенья.
3568
И падший жил надеждою прощенья.
Лети, земля, и совершай вращенье.
Стелите Ване чистую постель,
Чтоб он вернулся тут же к вам оттель.
И что же это с Ваней? И доколе?
И нету ничего в пустынном поле.
Того, кто никогда себе не врёт,
Уж смерть и в каске даже не берёт.
И умирают гордые мужчины
Из-за такой вот, видите, причины.
Его бы надо нам с тобой простить
Уж и за то, что он не будет мстить.
Так думал Ваня, вспомнив ощущенья.
И падший жив надеждою прощенья.
3567
И падший жив надеждою прощенья.
То позывные. Не желая мщенья,
И остальных угробила война.
И двух друзей: «берёза» и «сосна».
А вот молчишь ты, Ваня, ни о чём.
В горячем мозге с поднятым плечом.
И лишь с пробитой пулей головой
Ты, Ваня, и остался всё ж живой.
Когда тебе луч солнца улыбнулся,
То бой тот, помнишь, Ваня, захлебнулся,
Где друг твой верный первый и второй
В живых остались прямо под горой.
А ты лежишь, не попросив прощенья.
И на иоту нет в тебе смущенья.
3566
И на иоту нет в тебе смущенья.
И ты лежишь, не попросив прощенья.
Гораздо меньше, друг Иван, людей.
И много в мире всяческих идей.
Ты на проблемы ваучер положи.
Не убивайся, милый, не дрожи.
А был меж нас ведь, помнишь, уговор.
В тебя вселился бес от этих пор.
И вот тогда, Иван, на горе маме
В Афгане мы легли перед холмами.
Сообразим с тобой мы на троих.
Пошли, Иван. Тут каждый при своих.
А за окном уж утро догорает.
Он осмотрелся и очки втирает.
3565
Он осмотрелся и очки втирает.
А Ваня думал: «Утро догорает».
«Расстанься ты, Иван, с безумной грёзой».
Так говорят ему «сосна» с «берёзой»
Ну, а в эфире «липа» и «сосна».
И видит Ваня, что уже весна.
Он не вставал четвёртый день с дивана.
Не отличишь ты Ваню от Ивана.
И душу в душу врос скелет в скелет,
С которым Ваня дружит много лет.
На этот раз действительно герой.
Он под плитой, и с ним Иван второй.
И наберёт он важные очки.
Протрёт он ранним утром пятачки.
3564
Протрёт он ранним утром пятачки.
И наберёт он важные очки.
И с прошлым он научится дружить.
И будет снова, как и прежде, жить.
А к ней, к надежде, в ближнюю субботу
Он подберёт достойную работу.
Он будет слушать радость этой дони
И простирать влюблённые ладони,
Чтоб заблестели в листьях огоньки.
Или берёзкой встанет у реки.
И может, даже вишней возродится.
А как умрёт, червям он пригодится.
Иван очки не сразу набирает.
И он живёт, и он и умирает.
3563
И он живёт, и он и умирает.
И он очки не сразу набирает,
Скрывая свой бессмысленный смешок.
Вы соберите прах его в мешок.
И там его вы, видимо, найдёте.
Или в траве, в лесу, куда пойдёте.
А может, и на утренней заре.
Он похоронен тут же во дворе.
Он наш герой. Прошёл он много стран.
Он всем известный воин-ветеран.
Уж без сучков он, да и без задоринки.
И похоронка там лежит на горенке.
Там нет задорин, там одни сучки.
Но он, герой, опять берёт очки.
3562
Но он, герой, опять берёт очки.
Там нет задорин, там одни сучки.
В вопросе том, где каждый в чём-то прав,
Над ореолом наших личных прав,
Над безграничьем бесконечных вод
Плывёт до звёзд туманный небосвод.
И над землёй мы вместе полетим.
Давай же, Ваня, руки совместим.
Держись, Иван! Крепка твоя рука.
Ты пронизал собою все века.
И всё ты, Ваня, правду нам поёшь.
И спать ты всё кому-то не даёшь.
Твой прах хранится там же и поныне
В Мадриде, в Токио и в Риме, и в Берлине.
3561
В Мадриде, в Токио и в Риме, и в Берлине
Твой прах, Иван, хранится и поныне.
Но ты, огонь, Ивану не сморгонь.
А рядом вечный вижу я огонь.
И обдувают Ваню ветерки.
Его хоронят около реки.
И похоронный марш ему сыграли.
Его в мешочек бережно собрали.
И уж убит осенней он порой.
И прах его зарыли под горой.
Но он кому-то близкий и желанный.
Хоть Ваня наш и парень безымянный.
Клонится он к той девушке душой
После победы важной и большой.
3560
После победы важной и большой
Клонится Ваня к девушке душой.
Расшамахан маханская девица.
И петушок. А вот уж и Жар-птица.
И всё она за облаком живёт.
И всех труба громовая зовёт.
И Пугачёву тоже нелегко.
И Стенька Розин. И ещё Садко.
И хан Канчак разгневан и дрожит.
И Игорь-князь. Из плена всё бежит.
А вот Сусанин в роще шляхту ждёт.
И лже Димитрий по лесу идёт.
Да и Пожарский. А с Пожарским Минин.
Он сердцем и душою жив и ныне.
3559
Он сердцем и душою жив и ныне.
Князь там Пожарский. Да и с ним и Минин.
Я нажимаю плавно на курок.
Ну, где же батька славный наш Шкуро?
Что что-то громко через степь орёт.
Шкуро цыгарку нервно в пальцах трёт.
Махно тут рядом тушит огоньки.
Сформировались пешие полки.
Пришли с погоней из Донца на днях.
И все на конях. Есть и на конях.
Якир. И Троцкий тут плеч о плеч с ним.
Семён Будённый, Ворошилов Клим.
Мы сможем план и важный, и большой
Свой воплотить проверенный душой.
3557
Свой воплотить проверенной душой
Мы сможем план и важный, и большой.
Мы встанем нынче с нужной нам ноги.
Нас воевать не думай, не моги.
Запомни бой, в котором был ты прав,
Поляк, казах, болярин ты ли, граф.
И в бой пошли. Пусть ты и белорус.
И ты не трус, крути покруче ус.
Где дама, там дела идут на лад.
На фронте дама это мармелад.
И вместе с нею к берегу греби.
Посторонись. И даме подсоби.
Пока ты жив, ты смелый. Ты герой.
Не признаёшь ты буржуазный строй.
3556
Не признаёшь ты буржуазный строй.
И, встав затем за жизнь страны горой,
Трудись, Иван. В гвардейском ты полку.
Мусьё, мусью, пардон, мадам, ку-ку.
Фарфлюктор мэнч. Нах вест, нах зюйд, нах ост.
Ты протруби о ней на весь погост.
Она не меньше видела в бою.
И не страшись ты встретить смерть свою.
Один живой. И этот не убит.
Ну, а трубач, так он ещё трубит.
Везут тебе сосновые гроба.
Военная она, дружок, судьба.
Тут кивера. А тут уже и гробы.
Но и герой рождается особый.
3555
Но и герой рождается особый.
Уж всех положат. Всюду гробы, гробы.
А пища? Пища. Пища будет днём.
И там присядем. Чай, не под огнём.
Так и беги быстрей за буерак.
Ну что ж. Как хочешь. Сам себе дурак.
Когда в желудок пулю засосёт,
Будь смелым, брат. Уж трусость не спасёт.
Ура! Ура! И впереди Кура.
Бьют, колют, режут, каски, кивера.
И штык звенит стальной двууглоострый.
И третий, пятый, сорок девяностый.
Пошли, милок. Берлин не за горами.
Пролесками, пригорками, дворами.
3554
Пролесками, пригорками, дворами.
Пошли, милок. Берлин не за горами.
А смелых? Смелых пуля не берёт.
Вставай, вставай! За танками. Вперёд.
Ты ли убит? Уж больно ты заспался.
Ты что, дружок, молчишь? Ты окопался?
Ты покажи, какой ты в самом деле,
Когда душа едва теплится в теле.
И как тобой распорядится Бог.
Съешь ананас. И беленький грибок.
Важней всего считалось в мёртвом имя.
И до меня, и даже в Древнем Риме.
На первый рассчитайся и второй.
И лишь в борьбе рождается герой.
3552
И лишь в борьбе рождается герой.
На первый рассчитайся и второй.
Глядишь, а там уже сломалась лыжа.
Потом инфаркт. Ну, а потом и грыжа.
И в этой гнусной мира адской мгле
Уж некуда исчезнуть на земле.
Да и от лжи и яблоку упасть
Тут невозможно. Раскрываю пасть.
Пока с ума и сам я не сойду,
Я не приму всю эту ерунду.
Во сне мне страшном только не явитесь.
Мол, ешьте, дурни. Нате. Подавитесь.
Его большая с пальцами рука
Им отдаёт цыплёнка табака.
3551
Им отдаёт цыплёнка табака
Его большая с пальцами рука.
И уж один другому в рожу хлоп.
И враз сведём двоих их лбами в лоб.
И дивиденды мы у них учтём.
Они идут известным им путём.
Тому ни бе, и этому ни ме.
И Ельцин, сам себе же на уме,
Таким вот распинается бредом.
Ну, а Вульфсон всё тем же чередом.
За ним ты всё до нитки проверяй.
Вульфсону ты, Борис, не доверяй.
Их слушает ещё и Рабинаич.
И наблюдает Боря Николаич.
3550
И наблюдает Боря Николаич.
А слушают Вульфсон и Рабинаич.
Он дивиденды требовать заставил.
И на кого же он меня оставил?
И чем я смог такое заслужить?
Зачем я так беспечно вздумал жить?
Ах, Ваня, Ваня! Друг мой дорогой.
Лишь зазевался, смотришь, ты другой.
И загремел ты под эксперимент,
И упустил ты истинный момент.
А оказалось, только на пока.
А думал ты, что это на века.
А где-то там вдали течёт река.
И в ней плывут бобруйских два дружка.
3549
И в ней плывут бобруйских два дружка.
Уходят дни. Идут через века.
Легли судьбы далёкие пределы
Через сердец и мыслей беспределы.
А мы живём в делах и на словах.
Идея зреет в наших головах.
И в этом весь желаний хлороформ.
А как помрёшь, червям пойдёшь на корм.
Тебе же близких, даже дорогих,
Покуда жив, живи ты для других.
На эти вот решительно моменты
Уж суть одна. Одни эксперименты.
А тут с Кремля сам Боря Николаич.
А там, с бугра, сэр Хаим Рабинаич.
3548
А там, с бугра, сэр Хаим Рабинаич.
А тут с Кремля сам Боря Николаич.
Глядишь, и нить ты времени порвал,
Как от себя ты душу оторвал.
И для своих ресурсов дорогих
Ты сделал всё. Увы, не для других.
Так ты мне всю задачу расскажи.
А там у них хоть меньше этой лжи.
И дивиденды, всё в один момент.
И перестройка, и эксперимент.
И всё в порядке. Каждого съедим.
Вот победим, награды раздадим.
А ты вперёд, мой старший брат, смотри.
Там Ельцин на Чубайсе нос утри.
3547
Там Ельцин на Чубайсе нос утри.
А ты вперёд, придурочный, смотри.
И он в шампанской пенности дрожит,
Пока она в постели с ним лежит.
А почему?.. А так. А просто так.
И вот уж ты полез через верстак.
Себя ты сам закапываешь в грот.
Регалии! Стоишь ты у ворот.
И остаются бледные цветы.
Сегодня я, а завтра, завтра ты.
И всё в такие странные моменты
Она берёт в залог эксперименты.
Пока она, действительность, смеётся,
Кровь, как вода, сплошным потоком льётся.
3546
Кровь, как вода, сплошным потоком льётся,
Пока она, действительность, смеётся.
Мы строим ад в отдельном государстве,
Мечтая о земном и верхнем царстве.
Их тоже где-то к вечеру убьют,
Тех, кто свои нам мнения суют.
Червяк в себе души не убивает.
В песке червей и сроду не бывает.
Я доползу туда через часок.
А у реки нет почвы. Там песок.
Сегодня Листьев, а уже Расбаш.
Всё, как и прежде. В общем, баш на баш.
Такое время ждёт нас впереди.
Украл  -  отдай. Отдал  -  опять кради.
3545
Украл  -  отдай. Отдал  -  опять кради.
А дни идут. Свобода впереди.
Глядишь, и мне назначенные дни.
Повсюду фрицы. А вокруг огни.
Преодолев душевную тоску,
Они ползут по жаркому песку.
И пусть бегут хоть к чёрту на рога.
Ну, а как вспыхнут все кругом стога,
То и ударят изо всех стволов.
Они умны. Но только без голов.
И буду жить я раненым лещом.
Поворочусь-ка я к тебе хрящом.
Да, милый друг, природа не смеётся.
Тут, говорят, о бизнес бизнес бьётся.
3544
Тут, говорят, о бизнес бизнес бьётся.
А где смешно, природа там смеётся.
Они не станут с голоду сдыхать.
Они пойдут и сеять, и пахать.
А если вас бездельником сочтут?
То уж, глядишь, хозяин тут как тут.
И не прошло ещё и четверть дня,
Как и червяк ползёт через меня.
А ты возьми любое в мире дело.
Красс и Спартак, Джульетта и Отелло.
И в этом, и в любом грядущем веке
Такое вот бывает в человеке.
Уж если он от бизнеса Кобзон,
Ему не избежать опасных зон.
3543
Ему не избежать опасных зон,
Уж если он от бизнеса Кобзон.
Сегодня Листьев, и уже Расбаш.
Нам предлагают с вами баш на баш.
И ты поставь сужденья по местам
На сей вопрос, чтоб быть с ответом там.
Покрыто мраком цели общей ради
Всё впереди, что не осталось сзади.
Кому твои аргументы нужны,
Ты посмотри с обратной стороны.
Как будто ты какой-то фон-барон
Выводишь аргументы со сторон.
Вот тем живу я мигом ощущенья,
Что я достоин общего прощенья.
3542
Что я достоин общего прощенья,
Вот тем живу я мигом ощущенья.
Живу я тут, да и пишу стихи ей
Не по заказу, а простой стихией.
Об этом я пишу в календаре
И жду, что потеплеет во дворе.
Несёт он дух, и этим успокоен,
К той прибыли, где ты её достоин.
Я не хочу ни лжи, ни воровства.
Не жду я ни коварств, ни плутовства.
Я преуспел. Живу уж я по-царски.
Награбил ты, во мне дух пролетарский.
А кто ты есть? Хозяин ты? Гарсон?
Вот и идёт разборка меж персон.
3541
Вот и идёт разборка меж персон.
А кто ты есть?.. А вы? А он? А он?..
В снегу холодном, на морозе в стуже
Лежал я в луже. Или даже хуже.
И чем бы каждый думал? Где бы спал?
И нет легенды. Дух земли пропал.
Разруха всюду. Рухнул даже замок
Служанок, содержанок, куртизанок.
Всю суть внимая их весёлых трелей,
Уж вырви ты меня из общих целей.
Вам рассказать сумеет и осёл
Всё то, что он мне на ухо наплёл…
…Так думал труп и подавил смущенье.
Страдания даны для очищенья.
3540
Страдания даны для очищенья.
Такие, брат-покойничек, смущенья
У их красивых розовых грудей.
Потом лежи в объятиях девчонок.
Он дивиденды вовремя считает.
Твоею смертью он себя питает.
Ах, этот Нобель! Подлый динамит.
А тут, браток, уж, вижу я, дымит.
Желания свои переживаю.
И я тебе и душу открываю.
Ты ранен, что ли? Руку подоткнул.
Да ты не спи. Уж вовсе ты уснул.
Такие вот, скажу я, ощущения.
Страдания даны для очищения.
3539
Страдания даны для очищения.
Такие вот, солдатик, ощущения.
Хотя, конечно. Правильно. Хотя.
А сам ты что?? Ещё совсем дитя?
А письма ты оттуда получаешь?
Ты слышишь?.. Что ж ты мне не отвечаешь?
Всех убивают. Ствол я разряжу
Из пулемёта. Вот что я скажу.
Не от Керзона тайные агенты,
А претенденты просто в президенты.
Так не лишай меня гражданских прав.
Но я ведь прав? Или опять не прав?
Ты говоришь, играет ли значенье
Грабёж, приватизация, хищенье?
3538
Грабёж, приватизация, хищенье?
Вот так, браток. Такие ощущенья.
А душу я свою влагаю в Верку.
Возьми хотя б любого на поверку.
К тем дивидендам рыночные псы
Уж прилагают длинные усы.
И кто-то скажет с грустью: «О, даёт!»
Он сам себе покоя не даёт.
Тут рынок нужен в бешеной борьбе.
А чтобы их приобрести себе,
Лишают вас тех праздничных моментов.
Вот так, таким манером экскрементов.
Уж будет он водицу попивать,
И эту жизнь прекрасной называть.
3537
И эту жизнь прекрасной называть
Уж будет он. И будет пребывать.
И здесь придётся вам ему поверить.
И если бык захочет вас похерить,
То этот бык вас позовёт в кровать.
Да брось ты нам здесь баки забивать!
И на неё направили быка.
Бурёнка, знать, его без молока.
И без коров он весел и здоров.
И нету у него на зиму дров.
Чтоб и его корова околела,
Нет в нём святого. Ложь всё одолела.
Тот, кто, как прежде, постоянно врёт,
Себе всегда ненужное берёт.
3536
Себе всегда ненужное берёт
Тот, кто, как прежде, постоянно врёт.
Распределяя радость по полам,
Ты разделил все вещи пополам.
И вот возьми ты свежий пирожок
Здоровой пищи. Вот тебе, дружок.
Когда вы их люли, люли, люли,
Тех, что в кровати с вами там легли.
А в шалаше хорошими грудями,
Как дивидендом, делятся с людями.
А утром снова. И наоборот.
Дурачат весь задумчивый народ.
И он процент поспешно называет,
Да и, как прежде, к рынку призывает.
3535
Да и, как прежде, к рынку призывает.
И он процент поспешно называет.
И нам болит порою голова.
И мы тогда не слушаем слова.
Себя он любит. Он душой за мир.
А на проценты купит он кефир.
Он дивиденды банку оставляет.
И всё в порядке. И потом гуляет.
Свой основной души эксперимент
Он показал тебе на сей момент.
Вот тут с такими глупыми лицами
Мы и свои концы сведём с концами.
Ну, а порою и наоборот.
Не доверяет лозунгам народ.
3534
Не доверяет лозунгам народ.
Мы им ответим. И наоборот.
Хотя и танки вышли на редут,
А дивиденды всё-таки идут.
И к нам снаряды снова возвращают.
Да и за это деньги получают.
Я пушки должен ваши продавать,
Пока вы нас хотите убивать.
И так проходят ценные моменты.
И снова поступают экскременты.
Родился я в стране С С С Р.
Я бедный рядовой миллионер.
Я сам тогда, как рюмочку поставил,
Надежду на спасение оставил.
3533
Надежду на спасение оставил
Я сам тогда, как рюмочку поставил.
И мэм нам отвечают дружно: «Здрасьте!
А много ли успели вы украсти?»
Не ожидая в будущем проблем,
Тут мы и скажем: «Мисс! И вы вот, мэм».
Да и пойдём в гостиницу пешком.
И там их встретим тонким ремешком.
Да, мы с Арбата. Нет, мы из Таганки.
Летят ракеты. В поле вышли танки.
Пропеллер крутит в небе самолёт,
Препровождая ветреный полёт.
И подаёт он тем плохой пример.
Ну, а народ не принимает мер.
3532
Ну, а народ не принимает мер.
Вот он такой у нас миллионер.
А пальцы ваши в золоте и в смальцах.
В уме считайте. А порой на пальцах.
И снова в душ. Обмылись, да и всё.
Переписали это. Да и сё.
И натравили на людей студентов.
И не пустили к ним корреспондентов.
Вы так любили ваших президентов.
Себя вините, что для дивидендов
Вот в этом заключается беда.
У нас? У них? Ну что вы! Никогда.
И чтоб буржуй там что-нибудь оставил
Отдать народу взятое без правил?
3531
Отдать народу взятое без правил,
Там чтоб буржуй хоть что-нибудь оставил?
И тазик переполненный едой
С горячей и с холодною водой.
Если, конечно, с ней он хочет спать.
И два других, чтоб даму искупать.
С шампанским третий. Он из ресторана.
Свою же даму (там четыре крана)
Потом буржуй за ширмочку ведёт.
А деньги он в тарелочку кладёт.
Он просто любит к пиву красных раков.
Ну, а ещё он любит тех присмаков.
Из крабов суп иному не в пример
Не обожает наш миллионер.
3530
Не обожает наш миллионер,
Из крабов суп другому не в пример.
Тот суп из крабов с предстоящим стоном.
И женщины вам носят чай с лимоном.
Всех этих дел лютует естество
В квартале том, где офисы его.
И умирай себе без сантиментов.
А нет моментов, нет и экскрементов.
Иначе не получим комплиментов.
Давайте нам предвыборных моментов.
А значит, и непросто дуги гнуть.
Богатых невозможно обмануть.
Уж он опять зачем-то выживает
И там, где бедных тоже не бывает.
3529
И там, где бедных тоже не бывает,
Там он опять зачем-то выживает.
И воду нам без цели намутил.
И дивиденды в прибыль закрутил.
И потому такие президенты.
Ему нужны не цели, а моменты.
Себе поможет, а итог не в счёт.
Важнее чем учёт, ему обсчёт.
И твой баланс мы в прибыли учтём.
Ты получил, отдай, и всё путём.
Всего важнее денежный баланс.
И взятка, и откат, да и аванс.
И миллиона не найдёшь порой.
Не уживается с ушедшим новый строй.
3528
Не уживается с ушедшим новый строй.
И так везде. И чаще, чем порой.
А там окопы, пули и фугас.
А тут вода и свет, и нефть, и газ.
Да и потом, как в морду кирпичом.
Миллионер, он нам опасен в чём?
И потому обидою обдаст.
Хоть пей всю ночь, заснуть он вам не даст.
Несправедливость это не кабак.
Ещё ты хочешь вырастить табак.
Возьмёшь за нос, капуста кислый квас,
Ты их тогда, когда он вспомнит вас…
На теле тоже дрыжики бывают.
Миллионеров травят, убивают.
3527
Миллионеров травят, убивают.
На теле тоже дрыжики бывают.
И насадили мы там наш режим.
Подвинься трохи, вместе полежим.
Меня спасут. Товарищ, извини!
Поверив в то, что именно они
Уж всех здесь нас в мечтах и перебили.
Их фатерланды наших невзлюбили.
Что скопом шли сюда. И, между тем,
И им тут снится многодумье тем.
Земли моей незваные туземцы,
Я вижу вас в окне. Нет, это немцы.
А сам лежу за ближнею горой.
Всё в мире правильно. Так думаю порой.
3526
Всё в мире правильно. Так думаю порой.
А сам лежу за ближнею горой.
Без коньяка, о чём-нибудь скучая,
Я в бане выпил восемь литров чая.
Назвавшийся немыслимым Евразием,
Руковожу я этим безобразием.
Кому случилось жить зимой в Крыму.
Тот зад натёр лодыжками ему.
А он припас для этого мочало.
Уволить всех, и всё начать сначала.
Помощников и референтов банда.
А я один. Вот вся моя команда.
Так думал третий, первый и второй.
Всё в мире правильно. И каждый тут герой.
3525
Всё в мире правильно. И каждый тут герой.
И думал так и третий, и второй.
Осуществляя этакий разбой,
Вставай то с этой. Ну, а то с любой.
Гарантом Конституции являйся.
А сам лежи и хитро ухмыляйся.
А дел у нас с тобой невпроворот.
И пусть вот так и думает народ.
Сегодня фунт, а завтра четверть пуда.
Того сюда, а этого оттуда.
Посмешищем остаться, вникнув в суть
Тому, кто выбрал этот странный путь.
А я ещё и не успел отдаться,
Как рынок тут же начал возрождаться.
3524
Как рынок тут же начал возрождаться,
Так я ещё и не успел отдаться.
Ну, а она достаточно жива.
В траву эпохи лягут существа.
Что не поднять, не вздрючить, не покласть,
То и явило нашу с вами власть.
Земля кипит болезнью беспробудной.
И в этой думе, в думе многотрудной,
Ты уж мессией погребённым мнись.
И всё. И ты опять народу снись.
Да и Расбашей ветреность трентенек
Ему до феньки. Лишь бы только денег.
Стоял он непреклонною горой
За рынок, возрождая старый строй.
3523
За рынок, возрождая старый строй,
Стоял он непреклонною горой.
Туда, где браво, здорово и бис,
Я опускаюсь задом кверху вниз.
А он пусть будет нам поводырём.
И все мы хоть когда-нибудь помрём.
И на него и выплеснем елей.
Уж в мавзолей его, уж в мавзолей.
Какое ты имел на это право.
Он закричал: «О, браво, браво, браво!»
Он полюбил кататься на Галине,
В Чичилио несясь на мандолине.
А Рацио не думал озираться.
И все тут сразу стали препираться.
3521
И все тут стали сразу озираться.
А Рацио не думал озираться.
И мысли не приходят на заре.
Так много зол, что глупому дворе
И остов жизни, и вопрос весёлый
Сожгли дотла. Лишь уголья и золы.
Кого любить, кого и не любить.
Как и когда, не знаю, кем мне быть.
Мы погрузились в уйму возражений.
И вместо лестных сердцу предложений
Зафрахтовались в радостный полёт.
И сели прямо сверху в самолёт.
Поверили мы с вами в примитивы,
Статистику обув в презервативы.
3520
Статистику обув в презервативы,
Поверили мы с вами в примитивы.
Да чтобы все они и провалились.
«Куда, куда, куда вы удалились!»
И он опять наткнулся на завал.
И где Чубайс тот только не бывал!
И всё, что есть, мгновенно уплетают.
А он гребёт. А Лифшицы считают.
Где даже я ни разу не бывал,
Он разгребал бессмысленный завал.
Он Фридмана был сердцем горячей.
И выпускал он пепел из печей.
Когда момент прозрения настал,
Он всех собрал, и всех он посчитал.
3519
Он всех собрал, и всех он посчитал.
И вот момент прозрения настал.
Ценю я способ рэкетом припёртый
Из первого в две тысячи четвёртый.
И воплотился буржуазный класс.
А из него два шага  -  и экстаз.
И тех, и этих стали убивать.
И, задрожав, я ехал воевать.
И думал я, что я везде дражайший.
Но я не знал, что мир уж не ближайший.
Для них вполне проваренный инжир.
И вместе с ним бараний тёплый жир.
Уж дребеденят тучные испанки.
Жируют биржи, офисы и банки.
3517
Жируют биржи, офисы и банки.
И дребеденят тучные испанки
Всей этой в пику трусости измен
Демократичных вечных перемен.
Прикроем раны искренней одеждой
С любовью, верой, дружбой и надеждой.
Всё, как и прежде, встанет по местам.
Я не приемлю тех, кто тут и там.
Земля во сне себя и мир объемлет,
И спит, и дремлет, и ничто не внемлет.
Собой довольна. Пир стоит горой.
И каждый первый он же и второй.
Былые панки, немки и испанки.
Ракеты, пушки, самолёты, танки.
3516
Ракеты, пушки, самолёты, танки.
И по земле ещё всё бродят панки.
Уж забывают, как белеет парус,
И сколько стоит в Вильнюсе Икарус.
Где б о себе хоть что-нибудь прочесть,
Не зная даже, в чём Пророка честь.
А кто заводит молча патефон,
Тот и разбил надтреснутый плафон.
И совершенно в клеточку штаны.
И никакой не чувствуют вины.
Опять же быстрый, злой и непредвзятый.
И сто седьмой, и семьдесят девятый.
И каждый третий, он же и второй,
Забыты. Над Россией пир горой.
3515
Забыты. Над Россией пир горой.
И каждый третий, он же и второй
На тему: всё разрушим, а затем.
На разговорах между тем и тем.
И не ребёнок звонко ночью писнет,
И не бельё там параллельно виснет.
И мы достигли блеска городов.
Усы его всё тех же проводов.
Начнёт крутить рулады по усам,
Так и проснётся от восторга сам.
Тут ни к чему молчать. Да и Му-му
Подумал: «Скоро я его пойму».
Так приказала тётя Перикола.
И уж пошла гулять по свету школа.
3514
И уж пошла гулять по свету школа.
И излияния и, увы, и Як Иола.
И вот начнёт тут двигаться кровать,
Довольно только встречу прозевать.
Растёт мечта с обратной стороны.
И, испещряясь пылью до луны,
Он весь в лимонной дымчатой мечте.
Да и сгорает в нежной красоте.
Куски халвы и пряников пакет
Там разбросали прямо на паркет.
И делят боль на секции и группы.
И ловят в речке вымершие трупы.
Он думает как истинный герой.
Веселье, правда, грустное порой.
3513
Веселье, правда, грустное порой.
Один сулит печаль. А вот второй
Берёт себе горячий чебурек.
Нужна нам влажность осушённых рек.
В непроходимость жизненных страстей
Мы превратили движимость частей.
И не забудем и о встрече той,
Где подсластили небо высотой.
А он на вкус был за обедом люб.
Его вкололи роботу под зуб.
Припрятан тут и маленький укол
Вот этих кол и этих Перикол.
Но чаще всё ж я чувствую усы.
А иногда и запах колбасы.
3512
А иногда и запах колбасы.
Но чаще всё ж я чувствую усы.
И будешь снова ты Козеттой мне.
И будем снова жить мы на луне.
Пока не вколют эту нам заразу,
Мы убежим. Но убежим не сразу.
Не прячь своё шикарное лицо
Меж плеч куриных. И неси яйцо.
Подставь-ка, Марья-Марьюшка, плечо.
Да и возьми ты что-нибудь ещё.
И вдоль ушей хоть ниточки пришей.
А нет узлов, то нет и барышей.
Ну ладно, это если в реках смолы.
А иногда встречаю взгляд весёлый.
3510
А иногда встречаю взгляд весёлый.
Ну ладно, это если в реках смолы.
Не знаю, как нам будет в доме том.
Везут нас снова в для безумных дом.
Мы поступаем лишь наоборот.
Козетта. Я. И ты. И весь народ.
И четверо в клинической карете.
И двадцать пять запрятаны в секрете.
А, в общем, будет ровно миллион.
Туда поедем. И вернётся он.
Без ложек и без мяса и зубов
Там миллиард голодных и рабов.
Страна такая. С треском пепелищим.
И пищею я там делился с нищим.
3509
И пищею я там делился с нищим.
Ту местность называют Пепелищим.
И те, что я прослушал, разговоры,
Напоминали мне поля и горы.
Садись и всё на свете забывай.
А там проходит по небу трамвай.
И нет уже четырнадцатилеток.
Все живы. И не только от таблеток.
Там из прохвоста катится слеза.
И можно видеть трезвые глаза.
И пуля там меняет цвет лица
Из глины, из дерьма, и из свинца.
Да и хотела ты тогда поесть.
Но вот забыла, что такое есть.
3508
Но вот забыла, что такое есть.
Да и природа там, конечно, есть.
И к ней ещё размеров восемнадцать.
А сколько надо? Надо бы двенадцать.
И испекли лишь сорок пять котлет
За миллиард не полнолунных лет.
Не вырубишь бумажным топором
Ты всё по чёрно-белому пером.
Да что слова! Ты покажи газету.
И всё не так. Послушайте Козетту.
К тому, с кем мог всю ночь беседу весть,
Садишься ты, чтоб что-нибудь поесть.
Особый вкус неприхотливой пищи
Употреби, хоть ты и зол, и нищий.
3507
Употреби, хоть ты и зол, и нищий,
Особый вкус неприхотливой пищи.
Там каждый вечер кушают лимон.
И всем, кто жив, в отместку миллион.
А Мюн уж там кружится на ядре.
И Хаузен пролетает на ведре.
Увидев в небе рыцарей и трон,
Пересчитать там можно всех ворон.
Там потолки заголубели выше.
Кино там шире, звук намного тише.
Там есть хоккей, бильярд, да и сумо.
Слизав с ноги товарища дерьмо,
Там можно было всё в проблему свесть,
Была бы пища, чтоб её поесть.
3506
Была бы пища, чтоб её поесть,
Так можно было б всё в проблему свесть.
Таким же, как и этот, дорогим
Ты послужил бы первым и другим.
Там даже можно голову сложить.
Скажи, Козетта, там возможно жить?
А он молчит, из пальцев вылезая,
И на корню все злаки подгрызая.
И кто ему в том случае поможет!
Закат погас. И он дышать не может.
И мотылёк в безжалостной руке.
Осталось только время на замке.
Поступка бескорыстного, не злого,
Там нет уже. Там нет всего былого.
3505
Там нет уже. Там нет всего былого.
Поступка тоже нету там не злого.
И там не моют голову и хвост.
Там над рекой воздушный взвился мост.
От той турбины липких лопастей
Там трижды восемь выживших частей.
Там замирает в трепете душа
И погибает в мире шабаша.
Там наблюдаем это я и ты.
Там неземная вечность пустоты.
Там легче пальцы в фигу загибать,
Чем за такую долю погибать.
Расплату ждут там горе и беда.
И нет там светлой доли никогда.
3503
И нет там светлой доли никогда.
Расплату ждут там горе и беда.
И только спать дают через плечо».
«Скажи, Козетта, что-нибудь ещё?»
«Понижен основной накал забот
Там на семнадцать сделанных работ.
Бессмертие отменено в субботу
При выходе и входе на работу.
И там ещё зелёная тоска
Без кратеров, без жаркого песка.
Воды и хлеба там по два фунта.
Удушье, смог и лунный блеск грунта.
Объединившись снова в города,
Там жалости не знают никогда.
3502
Там жалости не знают никогда.
А были там и радость, и беда.
И отрешают нас от обаяния
И на волне большогорасстояния».
«Козетта, что молчишь? Скажи?..»  -  «В бараке,
В наркотиках и в видиках и в мраке,
Погрязшие во лжи и в алкоголе
Там наркоманы».  -  «Так терпеть доколе?
И где всё это? Ну, скажи мне, где?»
«Бельё сушить заставили в воде.
Мол, мы не будем резать провода,
Когда переводили нас сюда».
«Там, помнишь, нам в торжественной печали
Сочувствие и радость обещали?»
3501
«Сочувствие и радость обещали,
Ты помнишь, там, в торжественной печали.
Трудиться, мол, до мыслимого пота.
И основная есть, к тому ж, работа.
Сплошные сутки ходишь к молодым.
А утром снова тот же жар и дым.
С утра до ночи в пламени пожара
Я высохла от холода и жара.
«А где, скажи, Козетта, боль твоя?»
Уж мимо пролетела соловья.
И те, что за орбитами витают,
Они сюда к нам в гости прилетают.
Засеребрившись в небе, никогда
Вода не поступала к нам туда.
3500
Вода не поступала к нам туда,
Засеребрившись в небе без труда.
Две белых. И обугленные три».
«Вот видите. Слыхали? Повтори».
«Таблетки две и перец в колбасе».
«Ты говори. Пускай узнают все.
Иди сюда. Иди, Козетта, смело.
Скажи, вчера ты что-нибудь поела?
Скажи, Козетта, ты ли не права?
А где же ваши личные права?»
«Стекло и сталь, и кованый чугун.
Построили мы два десятка лун.
Зачем мы столько лет в кулак молчали.
Но чаще мы не знали и печали.
3499
Но чаще мы не знали и печали.
Одну беду мы там тогда встречали».
«Иди, Козетта. Встань и ты, Гаврош!
Доколе нам терпеть всю эту ложь?
Да и по ком уж колоколы звонят?
Куда нас снова нынче в шахты гонят?
Ты говори. Послушайте! Народ!
Вот Ваня наш подвинулся вперёд.
И вот уж он среди других идёт.
И молодёжь уже Козетту ждёт.
Рабы, юнцы, девицы, ветераны.
Их гонят в шахты воины-тираны.
Идут людей огромные стада.
Печаль на лицах вижу иногда.
3498
Печаль на лицах вижу иногда.
Божественны и радость, и беда.
Или гаси последний вздох свечи.
Уж распустились так, что хоть кричи.
Ведёт к совсем нерадостным итогам
Нам остроумно дареное Богом.
И никакой естественной гармонии.
Стрельба, пальба, погони и агонии.
В том Голливуде порное кино.
Уж так не извинительно оно.
А прежде были радость и веселье.
Средою стало вечное похмелье.
Но и тоска иная тут, когда
Печаль на лицах вижу иногда.
3497
Печаль на лицах вижу иногда.
Теперь же, как и в прошлые года,
В них пробудилась молодость в крови
Взаимоотношенья и любви,
Вполне сравнимым с Робином и Тилем
И красотой, изяществом и стилем.
Ну, а в итоге счастья дни прошли.
Потом они опять сюда пришли.
И их тогда вот мы и полюбили
За две давно исхоженные мили.
И не в чести уж более матросы.
Совсем другие их гнетут вопросы.
Совсем другие нынче господа.
Так было прежде. А теперь беда.
3496
Так было прежде. А теперь беда.
В лесу девиц гуляли господа.
И всё исчезло вдруг и беспричинно.
Всё было славно, образно и чинно.
И вам они о многом говорили.
Грибы солили, жарили, варили.
Да уж не знать бы нам такой вот боли.
А вы тогда там ногу укололи.
Их мы едим не реже и не чаще.
Грибы гашиша всё же много слаще.
А Левитаны Шишкиных ваяли.
Да и вокруг дубов они стояли.
Они ответят. Суп был без зубов.
Не верите? Спросите у дубов».
3495
Не верите? Спросите у дубов.
Там суп грибной с искусственных грибов.
По полной вы получите программе.
И обратитесь к вам знакомой даме,
Чтоб наказать резиновым прутом,
Вас в Мерседесе вывезут потом.
И тот не тот. Иначе всё на свете.
И те не те, и эти уж не эти.
Ах, то не то. И это вот не то.
И где ж оно, зелёное авто?
Да и на вас не новое пальто.
Теперь не то. Не то теперь. Не то.
В театрах, в ТЮЗах, в вузах, в комсомолах.
Да, было раньше весело и в сёлах.
3494
Да, было раньше весело и в сёлах.
Ах, грустно мне! И надомною молох.
И доносились стуки топора.
А остальные были доктора.
Второй был просто мелким аферистом.
А тот являлся опытным юристом.
По жёсткому супруг домой вели.
И чем-то мы смущённо твёрдым били.
И их мы и по пятницам любили.
Но нас они тогда и извели.
И вдалеке высокая ограда.
И на полях паслось большое стадо.
Там где-то свиньи около дубов
Наелись мягких листьев и грибов.
3493
Наелись мягких листьев и грибов
Там свиньи у раскидистых дубов.
И ветер лгал желания свои.
И вновь запели дальние ручьи.
Я вас имела прошлою весной.
Вы лучше б и не бегали за мной.
Смотрела в бездну дерзко и упрямо,
И побледнела пиковая дама.
Как жирным в морду гуся кирпичом,
Так мы поём неведомо о чём,
Залив собою поле, лес и дол.
И, лопнув, тут же грохнулся о пол
Подпивший шар. И вздулся Як Иолой.
И надышался воздухом весёлой.
3492
И надышался воздухом весёлой,
Тот шар воздушный, вздувшись Як Иолой.
А там уже зелёная гора.
Не в повара. Прекрасная пора.
Пошла служить в мужские повари.
И госпожа, простите, Бовари
Заволновалась в море междуречье,
В себе учуяв что-то полугречье.
Под этих гроз неповторимый гул
Весенний гром мгновенно промелькнул
В поток железных выплаканных слёз.
И Мартин Иден громко произнёс,
Что уж совсем закончилась гроза.
Мы пили самогонку, как слеза.
3491
Мы пили самогонку, как слеза.
Довольны мы, что кончилась гроза.
Задрав штаны, как в стане комсомола,
Уж все, заметьте, бегали у мола.
И Морген фри скорее нос утри.
А те, что девять, были тридцать три.
Как будто их не пять, а двадцать восемь.
И тут она сказала: «Вас попросим».
Почувствовав желание абречье,
В себе он холил дол и междуречье.
И грек из двух пучин ближайших рек
Не чувствовал, что был он чебурек.
Скелеты там и дервы, и дерване.
И косточки распаривали в бане.
3490
И косточки распаривали в бане,
Играя на трубе и барабане.
И пусть меня кораблик повезёт.
Пускай и мне немного повезёт.
Да и стишки беззубые ваять,
Чего мне тут без умысла стоять.
И он смотрел на этот смелый парус.
А из из подъезда выехал Икарус.
И ветер в нём, конечно, тоже пел.
И парус рвался, дулся и скрипел.
И море нежным заревом горело.
Всё наступало, двигалось и зрело.
Не только волны, грусть и стрекоза
Смотрели ей в лучистые глаза.
3489
Смотрели ей в лучистые глаза
Не только волны, грусть и стрекоза.
И ищет он консенсус в невысоком.
Белеет парус в море одиноком,
Пока не грянет буря. И пока
Там не бросались взгляды в облака.
И отдыхал я в стане комсомола,
В её правдивой цели, что у мола.
Вот в чём любви и ненависти соль.
А он мечтал найти свою Осоль.
И Мальчик-с-пальчик упивался соком.
Белеет парус в море одиноком.
А дед у них, он предок Дарке Жанне.
И приезжали в сёла горожане.
3488
И приезжали в сёла горожане.
И дед у них, он сельский предок Жанне.
И этот турок, и его Дорида,
Что дошагала молча до Мадрида.
Он сын того бомжа и ветерана.
А у Ивана тоже в сердце рана.
До Октября, огнём оно гори,
Ещё до этой пламенной зари.
Ещё давно, ещё до нашей эры.
И комсомолец, друг любви и веры.
И с бабой с дедом, и с весёлой Жучкой
Эпоха шла, помахивая ручкой.
Растлив желанья прежние дотла,
Она у нас в заложницах была.
3487
Она у нас в заложницах была,
Растлив желанья прежние дотла.
И у меня дыхание забрало.
Урок идёт. Приоткрывай забрало.
Звонок даёт царевич Несмеян.
Ведут урок Атос и Дартаньян.
И Ваня тут. И Мэкки-мессер-нож.
Козетта, Уленшпигель и Гаврош.
Мы равные среди себе же равных.
Мы дети угнетённых и бесправных.
Мы за ученье грамоты взялись.
В избе мы дружно вместе собрались.
Я, представитель клана комсомола,
Станицы посещаю, вижу сёла.
3484
Станицы посещаю, вижу сёла.
Люблю Кобзона я и Як Иола.
Я Ваня с раной. Боль в моей груди.
Мы ветераны. Нас тут пруд пруди.
Вставай за нашу, за святую Русь.
Вот рядом Стёпа. Он сказал: «Не трусь».
А зори здесь томительно тихи!
Прости уж, Пышка, все мои грехи.
И ты, родная, тихонько поплачь.
Я комсомолец. Я же не палач.
С душою чистой покоритель стран.
Я Ваня юный. Я и ветеран.
И о годах я помню комсомола.
Станицы посещаю. Вижу сёла.
3483
Станицы посещаю. Вижу сёла.
Я жизнь люблю и песни Як Иола.
Мы от планеты правды не скрывали,
Когда врагов с тобою побивали.
С тобой мы, друг, под пытками молчали.
Не избежал я горя и печали.
Обложкой красной прикрываясь книжки,
Я не творил бездумные делишки.
И не запачкан я партийной мразью.
И не запятнан лживой этой грязью.
Я размечтаньем жизни распегасен.
И в основной своей огромной массе
Я и иду в колонне комсомола,
И хоть могу и полежать у мола.
3482
И хоть могу и полежать у мола,
Но я иду в колонне комсомола.
И я живу. Живу, не умираю.
И нас ведёт она куда-то к раю.
И вот она прекрасная такая.
Как будто жизнь идёт не попрекая.
И виноград прохладный, нежный-нежный.
И этот сад цветасто-белоснежный.
И небеса туманно-шелудивы.
И берега торжественно-правдивы.
А воздух греет, нежит и дурманит.
С утра он манит, манит, манит, манит.
А небо в сини, в бесконечной сини.
И по пути я утопаю в в тине.
3481
И по пути я утопаю  в тине.
Внизу земля. И небо в бледной синем.
Я буду жить. Такое вот кино.
«Да сам ты, курва, подлое говно».
Сказал мне Ваня, Ваня ренегат.
В тюрьме народов он палач и гад.
Вот только, жаль, увязну я в дерьме.
Я Ваня гордый, с думой на уме.
И я сказал: «Я честь не уроню».
Потом обратно сел я на броню.
И ты махал и правою рукой.
И ты хромал и мучался тоской.
Уж ты такой. Прошёл ты десять стран.
Да, ты Иван. Ты воин-ветеран.
3480
Да, ты Иван. Ты воин-ветеран.
Живёшь ты в лучшей из хороших стран.
И у тебя душа не заболит.
Предатель ты. И ты космополит.
Где тонко рвётся, там ты и идёшь.
И всюду мрак. И гибнет молодёжь.
Ты подпилил стропила на полах.
И погубил посевы на полях.
Всучил ты нам с горючим ядом чан.
Да и японцам в пользу англичан
Шпионил ты. И ты, конечно, гад.
Ты меньшевик и подлый ренегат.
Вся жизнь у нас запутана, как в тине,
В зеленовато-жёлтой паутине.
3479
В зеленовато-жёлтой паутине
Вся жизнь у нас запутана, как в тине.
И ты английский, вместе с тем, агент.
На вид обычный ты интеллигент.
И у тебя еврейское лицо.
Ты по-грузински подлинный «кацо».
А вместо «не» ты произносишь «нэ».
Ещё ты носишь шляпу и пенснэ.
Ты управляешь в результате всем.
А руки  -  руки чистые совсем.
И вместо сердца меч и булава.
И у тебя под шапкой голова.
И на себя поставил ты капкан.
Над всем висит огромный таракан.
3478
Над всем висит огромный таракан.
В заре вечерней стройный истукан.
Железный Феликс, грозный как Давид.
И он стоит там площадью на вид.
Там, распиная прямо у дверей,
Берут без спросу наших дочерей.
Настала, видно, страшная пора.
Но то не немцы. Это фраера.
Как будто к немцам угодил ты в плен
Со следом крови с шеи до колен.
Убитых видишь многих ты людей.
И в шрамах пыток с рёбрами грудей.
Да съешь ты свой остаток этих зёрен.
А мельник и убит, и опозорен.
3477
А мельник и убит, и опозорен.
И путь дальнейший Ванин оговорен.
И все ей губы Ваня искусал.
Иван на брони с Пышкой заплясал.
И не нужны Ивану костыли.
А от войны все волосы в пыли.
И Пышку я с брони не уроню.
И я подумал: «Сяду на броню».
И заскрипел я левою ногой.
И замахал я правою рукой.
Освободитель всевозможных стран.
Поднялся я. Я Ваня-ветеран.
Часы колонные уже на башне бьют.
Минуты сонные безвременно снуют.
3476
Минуты сонные безвременно снуют.
Часы колонные без промедленья бьют.
Наш бедный Ваня прожил на ура.
И так всю ночь, до самого утра.
В какой-нибудь иной счастливой доле
Уж я потом проснулся в чистом поле.
И Ваня хочет намертво уснуть.
Костыль подвиньте. Ваню б не столкнуть
К проезжей части ближе, ближе, ближе.
А пёс мне ногу трогает и лижет.
Все собрались. Уж все мы с вами в сборе.
О чём я тут? Как жить? Какое горе?
И льют, и льют, и принцип оговорен,
На мельницу. А мельница без зёрен.
3475
На мельницу. А мельница без зёрен.
Растраты и доходы льют из горен.
Потом вперёд. И снова, снова вспять.
Наоборот, по-старому опять.
В самом Кремле и около Кремля.
О, сколько их рождает мать-земля.
Как нам их СПИД от кашля отличить,
Потом оттуда нас начнут учить
И продолжать кощунствовать и врать.
Ах, от того б куда-нибудь удрать!
Спешит он мзду хозяину отдать,
Себя продать, опять перепродать.
Девицы всюду страстные снуют.
Всё продают. Повсюду воду льют.
3474
Всё продают. Повсюду воду льют.
Девицы всюду страстные снуют.
И как у Рейна, помнишь, у воды,
Нам не забыть те чистые пруды.
Глаза в мешках опухли и висят.
А мне так где-то и под пятьдесят.
Всем, кто погиб, так и осталось тридцать.
И ну давай в воспоминаньях рыться.
И где б тебя приветствовали в ней.
Всё холодней. И меньше всё огней.
Земля кругла налево и направо.
Что за борьба? За чьё на счастье право?
Спросите вы хотя б и у Пегаса.
Меняю родину на два бокала кваса.
3473
Меняю родину на два бокала кваса.
А в облаках я слышу речь Пегаса.
Лежу я в луже. Раненый я зверь.
Так, где же я?.. Да. И раскрылась дверь.
Живым и мёртвым ты уж, друг, поверь.
Тут нету тех, кто раньше и теперь.
Все, как один. Военная семья.
И тут сойдутся все твои друзья.
Ты загляни к подруге на денёк.
Вставай, дружок, иди на огонёк.
Иди ты, Ваня. Пышка Ваню ждёт.
Кровь молодеет. И весна идёт.
На Висле мы. Над Вислою звезда.
Течёт из труб кровавая вода.
3472
Течёт из труб кровавая вода.
А там, на Висле, как и в те года.
Не потерял ли я уж свой костыль,
Не бьёт меня ль пилепсии кадриль.
Не завалился ль Ваня за диван.
Не заболел ли милый мой Иван.
Когда же Ваня к Пышке подойдёт.
Она, небось, тебя там, Ваня, ждёт.
И загляни ты к ней на огонёк.
И не ленись ты, Ваня, мой Ванёк.
Ты, Пышка, Ване, милая, позволь
Одолевать святую эту боль.
Да, Ваня-друг, привержен ты колбасам.
Везде базар, везде торгуют мясом.
3471
Везде базар, везде торгуют мясом.
Такой ты, Ваня, перец с кислым квасом.
Освободитель этих разных стран.
И ты уж полный в этом ветеран.
Так пожелай ему ты дольше жить.
И ты умела преданно дружить.
И смерть уж ты, как прежде, презираешь.
Ах, Пышка, Пышка, ты ли умираешь!
Ну, а попросит, дам я ей воды.
Уж Пышка дремлет. Не было б беды.
И надо встать и двигаться туда.
Вот, Ваня-друг, какая тут беда.
«Да, да, да, да, да, да, да, да, да, да».
Я прохожу сквозь веси, города.
3470
Я прохожу сквозь веси, города.
А на груди моей горит звезда.
И не резон нам, милый друг, тужить.
И затанцуем. Будем долго жить.
Все соберёмся в неразрывный круг.
«Так, значит, скоро?»  -  «Скоро, милый друг.
Они, намылясь, стонут и молчат».
«А остальные?»  -  «В бане ждут девчат.
И со звездою, знамо, на груди».
«А Пышка?»  -  «Пышка там же, впереди».
«А где сам Стёпа? И Степан второй?»
Повсюду крики: «Ваня! Ты герой!»
И на груди геройская звезда.
Я прохожу сквозь веси, города.
3469
Я прохожу сквозь веси, города.
А на груди геройская звезда.
Над той, что в Висле, с кровушкой-водой,
Бюрократизмом, взяткой и нуждой
Уж жизнь грозой военною нависла.
А там, где Висла, тучка там повисла.
Не знаю где. На Висленской воде.
Девчат убили. Стёпа, ты-то где?
А кукушонок Ванечке пропел:
«Кто понахальней, тот и преуспел».
Такая вот бывает ерунда.
«Да, да, да, да, да, да, да, да, да, да».
Твоя я, Вань, первенная звезда.
Колбасная. Без примесей стыда.
3468
Колбасная. Без примесей стыда.
Сюда, Иван. Я, Вань, твоя. Да, да.
А там, в углу, уж слышишь ты смешок.
И кто сотрёт таблетку в порошок?
И кто еду в кровать ей принесёт?
А кто там Пышке утку поднесёт?
Да и простуды он не одолеет.
Метель за дверью. А Иван болеет.
И заодно захлопни эту дверь.
Поди, дружок, попробуй и проверь.
Опять они нас побеждают в драке.
Не немцы ли шевелятся во мраке?
И что-то там топорщится во мгле.
И совесть распласталась на столе.
3467
И совесть распласталась на столе.
И что-то там топорщится во мгле.
От Пышки будет нынче Ване баня.
Бутылка с пивом где-то на диване.
Сказал ему, прощаясь, участковый:
«Повесь-ка ты на дверь, Иван, подковы».
И грудь болит, хоть свой ты дебюси.
И костыли. И Дуся, и Люси.
И голова на тонком ремешке.
Ты жив ещё. Нога твоя в руке.
Но, Ваня, ты споткнулся и упал.
И всё. И всё. И всё. И ты пропал.
И пять плевков в тебя из автомата.
И тихий шелест ласкового мата.
3466
И тихий шелест ласкового мата.
И пять плевков в тебя из автомата.
Она тогда порядок наведёт.
Ну, ничего. Уж Пышка подождёт.
Усталый воин, лягший на диван.
Лицо не пряник, думает Иван.
Как будто кто-то с голоду свистит.
Да и ещё там что-то сверестит.
И отраженье пьяного чела.
Забиты двери сколами стекла.
А эта там кривая рожа чья?
Вот в дверь стучится рыжая свинья.
А мордой псина тычет прямо в лыч.
«Берите даром!»  -  «Уходи, не тычь».
3463
«Берите даром!»  -  «Уходи, не тычь».
Ему собака мордой тычет в лыч.
У каждой твари в жизни свой брелок.
Уж не скажу. Не знаю я, милок.
Всё, что проходит, не вернётся вспять.
Что прожил ты, то не придёт опять.
Так думал Ваня: Экий дивный сон!
Да и собака лает в унисон.
И стал он, грустный, свой кулак кусать.
И стал Иван тихонечко плясать.
Да и глядят в упор их тупо лица.
А в стороне стоят четыре фрица.
И вспомнил Ваня человечьи туши.
«Купите души! Запасайте души».
3462
«Купите души! Запасайте души».
Иван проснулся. Трёт Ванюша уши.
И справедливость в нём, и совесть есть.
Он не утратил мужество и честь.
И жизнь его проходит не спеша.
Иван доволен, в Ване есть душа.
Породы мнимой ласковая тварь,
Грызёт собачка весело сухарь.
Сухарь собачке Ваня отдаёт.
Костыль приближен. Ваня наш встаёт.
Освободитель этих разных стран.
Подняв костыль, поднялся ветеран.
Собачка, ты с Иваном не долдычь.
И прижимай к нему ты тёплый лыч.
3461
И прижимай к нему ты тёплый лыч.
Да ты, собачка, морду в Ваню тычь.
И покрывает лик тебе печаль.
Вот только Пышку ласковую жаль.
Освободитель этих наглых стран,
Уж сел ты в лужу, старый ветеран.
А кто-то ахнул: «От, дурак, даёт!».
Культяпкой мёртвой воду Ваня бьёт.
Собачьей жизни, Ваня, веселись.
Свою прохлопал. Вошки завелись.
Освободитель этих всяких стран.
Ты будто пьяный. Грозный ветеран.
Берите души. За страданье куши.
С них холодец получится. Вот уши.
3460
С них холодец получится. Вот уши.
Купите души! Забирайте куши.
Забыл ты, Ваня, Господа Христа.
Зачем ты там слететь хотел с моста?
Освободитель этих всяких стран.
Кому ты нужен, старый ветеран.
Зачем ты, Ваня, этот свет коптишь?
Вот ты идёшь. И гладь вокруг, и тишь.
И ты, Иван, на небо не коси.
И тут он вспомнил Дусю и Люси.
И захотелось Ване жить опять.
И полендвица, и сосисок пять.
Приснились Ване свежие мозги.
И к ним в придачу две свиных ноги.
3459
И к ним в придачу две свиных ноги.
Но он ведь не пил. И светлы мозги.
Конечно, он не молод. Он старик.
Иван не спорит. Он уже привык.
«Напился, сранец!» Крестятся. Плюют.
Проходят мимо. Рук не подают.
А всё вокруг чужое и во мгле.
Костыль сломался. Ваня на земле.
И Ваня будто с чёрной бородой.
Обдало Ваню грязною водой.
И видит он. И вот мелькнула фара
На самый крайний камень тротуара.
Поднялся Ваня. И поставил ногу.
Мозги бесплатно. Хороши в дорогу.
3458
Мозги бесплатно. Хороши в дорогу.
Ах, сон, подумал он… И, слава Богу.
Не дремлет Ваня и чего-то ждёт.
Иди, иди. Тебя там Пышка ждёт.
Накормишь Пышку. Тут их целый чан.
Возьми капусты беленький качан.
Возьми ещё из бочки селедца.
А у меня надбитых два яйца.
И вот кусок баранины возьми.
Бери, служивый. Пышку покорми.
Твои расходы делятся на всех.
С тебя брать деньги  -  это сущий грех.
Бери, служивый. Так. Недороги».
Я подхожу к столу: «Почём мозги?»
3457
Я подхожу к столу: «Почём мозги?»
А полендвицы всюду дороги.
Ну, просто ангел! И течёт слеза.
И у неё весёлые глаза.
Уж слово это, как на небеси.
Да потому, что только лишь Люси.
А почему? Вот ты меня спроси.
Пойду доить я Дусю Дебюсси.
Машины всюду, всюду трактора.
Уж очень распрекрасная пора.
Я осторожно на воду гляжу,
Когда вблизи у моста прохожу.
Калиф на час. И пристегнул я ногу.
И выхожу один я на дорогу.
3456
И выхожу один я на дорогу.
Ты пей, родная! Пристегнул я ногу.
Плесни ещё, Ванюша, бригадир.
И мы с тобой такой закатим пир.
Возьму я лука, перца, два яйца.
Куплю ещё я свежего мясца.
Ну, а пальто своё я продаю.
Погодь, пока я козочку дою.
Любовь, она в надеждах пребывает.
Авось поправлюсь. Всякое бывает.
Кто знает, что там будет впереди.
Так ты уж, Ваня, к Мане заходи…
…И Ваня вышел в дальнюю дорогу.
И вот уж он идёт. И, слава Богу.
3455
И вот уж он идёт. И, слава Богу.
Собрался Ваня в дальнюю дорогу.
И откатилась к стенке голова.
Подходит Ваня, глядь, она мертва.
Она больна и нервами скрипит.
На посошок. А Пышка?.. Пышка спит.
И только к супу надо б закурить.
И хватит нам мозги себе дурить.
То времена настали нынче гласны,
Уж коль и Ваня, и она согласны.
Куда не ходят даже поезда,
Вот и уйти бы с Пышкою туда.
Нам эту мясу, эту недотрогу,
Купить бы хоть полфунта на дорогу.
3454
Купить бы хоть полфунта на дорогу
Нам эту мясу, эту недотрогу.
Ах, Ваня, Ваня, Ванечка, Ванёк.
Поставлю я водицу в огонёк.
Не подгорел ли жар ячменных круп?
Теперь посмотрим, как там в печке суп.
В вопросе этом в фильме звуковом
Мы заедаем водку рукавом.
Мы выпиваем каждый за своих.
И наливаем снова на двоих.
И говорим: «Стаканчики берём».
Вернулся Ваня с полным пузырём.
А на подносе полендвиц куски.
И кровь стучит взволнованно в виски.
3453
И кровь стучит взволнованно в виски.
А на подносе полендвиц куски.
А вспомнишь друга, станет веселей.
Вино ты выпил. Сделалось теплей.
Любовь бессмертна. Руль через плечо.
В раю ты вечном, или где ещё?
А где-то Маша падает в жнивьё.
Вино не ваше, да и не моё.
Запей дешёвым яблочным вином
Ты встречу мая с Пышкой под окном.
А ты, Иван, уж мне не возражай.
Богатый нынче вырос урожай.
От них сжимает Ванины виски.
Пласты грудинок, полендвиц куски.
3452
Пласты грудинок, полендвиц куски.
Базар лютует. Всюду киоски.
Войны прошедшей полный ветеран
В одёжке старой смотрит на экран.
Мария десять лет ходила в ней.
Дают немного. Восемь-семь рублей.
Его никак наш Ваня не пропьёт.
Пальто у Вани чистый шевиёт.
Вина бутылку, член через плечо.
И отвечает Ваня Ване: «Чё?!..»
И Ваня Ваню спрашивает: «Чё?»
На рубль не купишь ты, Иван, ни чё.
И он стоит с рублём у магазина.
А на подносе свежая свинина.
3451
А на подносе свежая свинина.
Очнулся Ваня. Пышка. Зина. Нина.
Как будто нет других на свете Стёп.
Не поощряет Стёпа взводный ёб
И этой ночью, и любой иной.
Он лишь с супругой, со своей женой.
И Ваня хочет встретить, как на грех,
Супругу. Он ведь, Ваня, не для всех.
На член горячий девки на войне
Зарятся. И уж падкие оне.
В момент последний ногу задержал.
Случайно кнопку он ногой нажал.
И стал на мину, опасаясь минов.
Ну, а душа желает витаминов.
3450
Ну, а душа желает витаминов.
И за рекой он видит двух павлинов.
И Стёпа думал, лягши на диван,
Что там вот к Пышке движется Иван.
Проснулся. Видит. Где же эта ****ь?
Слова он слышит все на букву ять.
И не погибнет в этой схватке он.
И вот поспорил он на миллион.
Кому победа. А кому своё.
В атаку. В бой. И прямо в гадовьё.
А утром будет по войскам приказ.
И тут она кончает в первый раз.
Степан сжимает нежные соски
Блестящих клюквинок. И кровь стучит в виски.
3449
Блестящих клюквинок. И кровь стучит в виски.
Да, радость Пышка, я сожму соски
А там, что будет, будет впереди.
Туда свою ты душу заведи.
Где ж ты, мой милый? Всунь ладонь руки.
Сними мне, Ваня, с ног моих носки.
А вот таких совсем наперечёт.
И совпадений невеликий счёт.
Могу поспорить и на миллион.
«Уж вижу, радость»,  -  отвечает он.
«Вот и свидались. Я твоя жена.
Ах, Ваня, друг мой»,  -  говорит она.
Такие тут она суёт соски
Морковки дольками. И кровь стучит в виски.
3448
Морковки дольками. И кровь стучит в виски.
Суёт ему она свои соски.
Уж Пышка лиской из старинных басен.
И рад он ей. Да и над ней он властен.
И Ваня не смутился и поёт.
И он встаёт и спуску не даёт.
И волоса, что там, по вдоль примера,
Спадают словно кудри кавалера.
И Ваня тычет рыжие усы,
Снимая с Пышки тонкие трусы.
И свет ракет мрак вечера колышет.
И Стёпа слышит, рядом Пышка дышит.
И рук, и глаз, и юных лиц клубочки
Глядят на вас из деревянной бочки.
3447
Глядят на вас из деревянной бочки
И рук, и глаз, и юных лиц клубочки.
Он благороден, да и не спесив.
А как он строен! Ну, а как красив!
А мир шагает взводно по Европе.
Не спит лишь Пышка. Думает о Стёпе.
Оберегая плевы, помня Плевны,
Заснули все эпохи королевны.
И скрип трусов. И сочность чистых ляжек,
Сапожек лёгких и ремней, и пряжек.
Ложатся спать, штанишек не снимая.
Была жара. Был май. Начало мая.
И глазки, губки, возгласы, смешочки,
Пьянящий запах, жёлтые кружочки.
3446
Пьянящий запах, жёлтые кружочки.
Ах, щёчки, глазки, губки, попки-бочки.
А девки хором: «Знамо где. В ****е!»
А ротный снова: «А снаряды где?»
А девки пляшут весело, в отпад.
Серчает ротный. Кроет невпопад.
Не утихает он и всё серчает.
И на вопросы он не отвечает.
«И как я с ними к Господу явлюсь?
Уж лучше я возьму и утоплюсь.
Я застрелюсь. И дайте мне ружьё.
Да и на кой мне это бабавьё».
И ротный плюнул. «Чтоб вам было пусто!»
А на базаре кислая капуста.
3445
А на базаре кислая капуста.
Тьфу! Ротный плюнул: «Чтоб вам было пусто!»
И синь во взорах от карандаша.
И нараспашку русская душа.
У каждой бровки крашены под тень.
Во взглядах хитрость. Каски набекрень.
Юбчонки узки. Ротики малы.
Уж развернули пушечьи стволы.
И с ними ротный дядька их Егор.
Гляди! Уж едут. Все как на подбор.
Рот разевай на общий каравай.
Ты наливай. Ты, Ваня, не зевай.
А тут, Иван, морковка и капуста.
И кстати. И в моём желудке пусто.
3444
И кстати. И в моём желудке пусто.
Вот и обед. И щи. И в них капуста.
Во всей своей сноровке и красе
Артиллеристки. Конной тягой все.
Они всей ротой будут нынче к нам.
Хоть называй ты всех по именам.
А ты ведь, Ваня, тоже молодой.
Ах, что за баба! С бешеной нуждой.
Вся в галунах. Стремленье и огонь.
Не баба, Ваня, а бельгийский конь.
Ты, Ваня, друг, и подружись-ка с ней.
Но есть одна, других она мощней.
Они у нас, Вань, вон уж где сидят.
На них глаза без страха не глядят.
3443
На них глаза без страха не глядят.
Они у нас, Вань, вон уж где сидят.
Ты подбери себе одну на вкус.
Смотри их сколько. И мотай на ус.
Найдём тебе мы бабу травести.
И молвил Ваня: «Маня, не грусти».
А уж за ним и Козырев Иван.
И засмеялся первенно Степан.
Пойдёшь направо, тоже за вином.
Пойдёшь налево, сразу в гастроном.
Там видит он скрещенье двух дорог.
И только вышел Ваня за порог.
А вот дружки в той карточке сидят.
А я пойду, куда глаза глядят.
3442
А я пойду, куда глаза глядят.
Смотри, служивый, там дружки сидят.
Познать свою военную усталость
Чтоб вам мечталось, и чтоб вам досталось.
Чтоб всё сбылось, что раньше не сбылось.
За вас, друзья, чтоб мирно вам спалось.
Приду домой и выпью всё до дна.
А в гастрономе я возьму вина.
Потом налью я ей бульона в рот.
И завывает вьюга у ворот.
Да и бульон уж скоро закипит.
Вы посмотрите, други. Пышка спит.
И дружно мы на карточке сидим.
А будет что, так дальше поглядим.
3441
А будет что, так дальше поглядим.
На фото тут всем взводом мы сидим.
Вот ты лежишь с пробитой головой.
И портупей поправь, дружок, ты свой.
Уж поглядим мы сквозь весны лучи.
А Пышка спит. Товарищ, помолчи!
Да и чего нам от разрухи ждать?
Куда успеть? К кому не опоздать?
А что внутри, то ты того не трогай.
Плечо ещё ноге моей подмогой.
Тебя любить желанье не молчит.
Дрова рубить рука ещё ловчит.
Врага колоть глаза мои глядят.
Стрелять вперёд стволы у нас гудят.
3440
Стрелять вперёд стволы у нас гудят.
Врага колоть глаза ещё глядят.
Но не отдайся смерти на позор.
Печальна пуля. И печален взор.
И чтоб тебя живым оставил Бог,
Побудь ты сразу возле двух дорог.
Ты вспомни нас. И вспомни всё подряд,
Когда в тебя летит от них снаряд.
Кто не читал из сводок боевых,
Он не поймёт ни мёртвых, ни живых.
И не назад вглядайся, а вперёд,
И даже если Пышка и умрёт.
Так жизнь стремится в прежние мечты,
Как мотылёк в капустные листы.
3439
Как мотылёк в капустные листы,
Так жизнь стремится в прежние мечты.
Я всё исправлю. В том и канитель.
Нет, разбужу я Пышку. И в постель.
Её я встречу. Ты со мной не спорь.
Несутся речи. Горести и хворь.
Онкололгичный это нервный тик.
Инсокулит на общий паралик.
Её названье для прочтенья странно.
Болезнь эпохи. Хворость иностранна.
Ту боль свою она преодолела,
Но до того как снова заболела.
Уж тот покой она тут и снискала,
Который так душа её искала.
3438
Который так душа её искала,
Уж тот покой она тут и снискала.
Меня калеку приняла она
Тогда же, как закончилась война.
Мария. Маня. С нашего села.
Моя давно от хвори померла.
Но мне до Пышки, друг мой, далеко.
Кому угодно, если что легко
Обед готовлю. Сплю… Я пасть порву
Любому. Вот теперь я так живу.
Я только жил, работал, воевал.
А вот учиться в вузах не бывал.
Хоть и война закончилась давно,
Но не открылось в рай земной окно.
3437
Но не открылось в рай земной окно,
Хоть и война закончилась давно.
Не получить бы от таблеток СПИД.
А Пышка спит. Пускай она поспит.
Штанина мне теперь нужна одна.
А вот сапог второй мне на хрена.
И без ноги мне даже и простей.
Прошли мы с Пышкой множество путей.
А вот меня и чёрт не заберёт.
Вот скоро Пышка, видимо, помрёт.
Так это ж рай, товарищ дорогой,
Такая жизнь с рукой, да и с ногой.
И вот угасло зрение во мне.
А снайпером ведь был я на войне.
3436
А снайпером ведь был я на войне.
Да вот угасло зрение во мне.
И не могу рецепт я прочитать.
И Пышке трудно с голоду глотать.
Сотру-ка я таблетку в порошок.
Ей жить со мной не очень хорошо.
В лице её весны горят лучи.
Уснула уж. Товарищ, помолчи.
Прости! Но надо там ей подтереть.
И я не дам ей грязной умереть.
Словами в нетерпенье обзывает.
Прости, товарищ! Пышка призывает.
Такие вот дела у нас свои.
Жаль, полегли товарищи мои.
3435
Жаль, полегли товарищи мои.
Такие вот дела у нас свои.
И как могу, уют я создаю.
И я тебе всю нежность отдаю.
А остальное кануло в века.
Зерно вот есть, и есть у нас мука.
Пролитой кровью я не дорожил.
И я ещё и жил бы, да и жил.
С тобой, мой друг, прошли уж те года,
Чтоб не расстаться больше никогда.
За эту вот в моче твою кровать
Хотелось жить, пришлось повоевать.
Ах, хороши и свежи были розы!
Потом пришли и голод, и морозы.
3432
Потом пришли и голод, и морозы.
Ах, хороши и свежи были розы!
А сзади Висла. Уж такую мать!
Рука повисла, нечем обнимать.
А сон всё клонит Ваню к камельку.
Зерно умеет он крошить в муку.
Он помогает правой ей ногой.
И молот крутит левой он рукой.
Да и умеет он зерно молоть.
И Ваня может недруга колоть.
С рукой, ногой и даже с головой.
Уж Ваня с нами. Он ещё живой.
Ушли они, там вечности страда,
В тот дальний путь, в те грозные года.
3429
В тот дальний путь, в те грозные года
Ушли они. Там вечности страда.
Не дохотелось им, не дожилось,
И не допелось, и не досбылось.
И вот ему уж очень Пышку жаль.
У всех, кто выжил, горькая печаль.
Едино больно, и не только мне.
Погибли в голод или на войне.
И кто убит, тех будем поминать.
Мы станем годы жизни вспоминать.
И будем мы о многом говорить.
Мы будем с Пышкой кушанья варить.
И вот иду я дальше, слава Богу.
Ну что ж, подумал я, пора в дорогу.
3428
Ну что ж, подумал я, пора в дорогу.
И тут я вспомнил Пышку, слава Богу.
За этот вот нелёгкий смертный бой
Консервами и хлебом, и крупой
Потом меня полковник наградил.
Капут, горгочут. Русский победил.
И подвигают всё съестное мне.
Соображают. Прыгают к стене.
Соображенья не лишил их Бог.
Сдавайтесь, фрицы! Фюрер не помог.
И на проспект уж, вылупясь, глядят.
Осталось пять. И все в углу сидят.
Вперёд иду. А там их, слава Богу.
Ну что ж, подумал я, пора в дорогу.
3427
Ну что ж, подумал он, пора в дорогу.
Упали трое. Ну и, слава Богу.
И нажимаю я на барабан.
.Что ж дальше делать, думает Иван.
Сумел посеять робости резон,
Чтоб в нас какой-то дрёбаный Керзон?
И будут помнить псы о том всегда.
Пусть и пройдут нелёгкие года.
А немец присмирел и смотрит мрачно.
Работу эту делая удачно,
Я никому тут спуску не даю.
И потому я и фашистов бью…
…Тут Ваня наш и стал молиться Богу,
Поверив и Тельцу, и Козерогу.
3426
Поверив и Тельцу, и Козерогу,
Тут Ваня наш и стал молиться Богу.
Ложится фриц и мысленно орёт.
Соображает. Кляп себе берёт.
А закричишь, так и обмякнет тело.
Глаза таращит. С глаз пенсне слетело.
И он без шума на пол тут нырнул.
А Ваня в это место как пальнул…
Но не успел он даже член достать,
Как два зашли сюда, чтоб тут посцать.
Да и для немцев Ваня кляпы вьёт.
Да и на кляпы он простынки рвёт.
Там соловьи задумались у стога,
Фальшивя от удушья и от смога.