II. Отчаянно спасать любимого из пекла

  (предыдущий фрагмент "I. Бесстрашие юной невольницы и прочее"
        http://www.stihi.ru/2017/08/24/7960).

    ...Короче, я прониклась колоссально!
    Атос меня предельно унижал!.. –
скривилась собеседница.                – Мне жаль.
– Не в кайф ведь было мне и осязанье:
   меня он поперёк     седла     зажал.
   Последнее, что помню я – пожар.
   Лишь в лагере пришла опять в сознанье,
   с вопросом: я трофей иль госпожа?
   Рассказываю это не со     зла     я,
   но многое теперь я твёрдо знаю
   о роте мушкетёрской наперёд:
   бывает много шерсти в ней и лаю.
    По части же ума – в ней недород.
– А д‘ Артаньян?                – Не с худшего в ней краю.
Сочувственно заглядывая в рот,
шеф ведал: Афродита не соврёт.
Прелат всерьёз на Афродиту-кралю
мог сделать ставку больше, чем на флот.
Имел в её лице он тайный фронт:
не в тягость ей врагам устроить траур.

Прелат готов был даме дать комфорт,
но речь шла лишь о жизни или смерти.
В намерениях вождь остался твёрд:
«Сложившийся уж образ твой так светел,
что я скорее сам к чертям на вертел
полезу, чем поверю, что мне врёт
натура непохожая на ветер»...

– Скажите-ка, венец моих соцветий,
   а где же д‘ Артаньян?!                – Был у ворот.
   С привратником сражался он при свете
   пожара на лугу. Помочь никак   
   он ни по долгу чести, ни за так,
   уже мне не успел.                – А в Ла-Рошель-то
   сумел     прорваться хоть один козак,

    стремительно настырный, как сквозняк?
– Ни прямо не влетел, ни рикошетом.
   Кому была нужна такая жертва?!
   Козаки удирали на глазах.
   Пожар всех разогнал – их было б тщетно

  кому-то зазывать вернуться вспять,
  ну, а меня саму Атос конкретно
   схватил без спросу, как простую б_дь.
– Не будем мушкетёров оскорблять,

  но знаю: перехваливать полк вредно.
  Нелепо     сожалеть лишь об одном,
  но ваш провал со штурмом лёг пятном
  отчасти и на вас. Мне непотребно

  сейчас сердиться. Пушечным ядром
  я нынче учинил     такой     погром
  на вражеском фрегате – чисто подвиг! –
  в пороховой всадил я, видно, погреб!

  Отбрил их, как заправский брадобрей.
  Отхлынули     британцы – бой был жаркий.
  Отряд их уцелевших кораблей
  ушёл весьма потрёпанный и жалкий.

  Сраженье в ночь – сплошная чехарда!
  Британцы подготовились солидно.
  Их парк артиллерийский с нашим слитно
  без пауз грохотал, превосходя
  нас очень долго плотностью огня.

  Сначала их напор, такой сплочённый,
  заставил нас бояться их всерьёз.
  Со страху мы      разбили      их. Курьёз!
  Наверно, я от копоти весь чёрный?

  Мы б с ними не управились и в год,
  веди их Бекингем, вождь утончённый.
  Шучу. В два дня... но через кровь и пот.
– А если в деле был не весь их флот?
– Бог с вами, моя милая! О     чём     вы?!

  У вас ко мне что срочное? Нутром
  я чую: гугенотам надерём
  мы задницу и не один раз кряду.
– А разве просто так вы мне не рады?
– Ещё бы больше рад был визави,
  но, зная вас, не думаю, что вы
  ко мне примчались,  сетований  ради
  иль просто неуместной болтовни.
  Идея есть, достойная награды?
– Понадобятся лучшие отряды,

  при том что и противник не дрянной.
– В делах войны располагайте мной
  в любое время суток, в жар и холод!
– Ого, какой вы сходу заводной!

  Действительно, увидеть вас – был повод.
  Не всё-то лишь кумекать мне одной,
  как  узел  развязать очередной.
  Играть легко. Выигрывать –   слабО     вот.

  У тех болот, где пруд есть соляной,
  местечко знаю я, где под стеной
  ручей большой проходит прямо в город.
  Бить в слабое местечко – как      клинком     в рот.
  Ведь всё так очевидно, Боже мой!

  Ну, сколько можно слепо щёлкать клювом,
  тянуть осаду и терпеть облом?!
  Используйте идею, как     свою     вы,
  чтоб выпендриться перед королём.

– Тупик осады все давно мы чуем.
  Надеюсь, это голос не ворчуньи?
– Взрываем порох, делаем пролом
  и входим, как в ворота, по     ручью     мы.
  И враз в войне наступит перелом,

  поскольку город сразу сдаться должен.
– Пока что все, блюдя свой интерес,
  сдаваться отказались наотрез.
   Источник информации надёжен?

– Сказал – а нынче сгинул он, исчез –
   мне ларошельский тать-головорез.
– И что ж за план монарху мы предложим?
   Король устал. Куда мне с выпендрёжем!
   И где ж ваш этот  тать  сейчас?                – Не здесь.
– А коль враньё? Зачем нам лишний стресс?!
   Вы верите  разбойнику?!       
                – Без дрожи.
   Чтоб тать и мне солгал?! Себе дороже!
   Он мог соврать мне, если бы… воскрес.
   Я, если что, не только дам по роже.

   Подход мой к татям жёсток и суров, –   
смутила Ришелье (он поднял бровь)
ухмылка дамы, выглядя зловеще.
Словам прибавил вес оскал зубов. –
   Там, где он всё сболтнул, такие вещи,

   как ложь, не катят. Лжи там вовсе нет
  и это, монсеньор, учла я, глядя
  по месту, а ещё точней, на… свет.
  Считайте, что стена нам не преграда
  и вклад в осаду ваш уже воспет.
  Сломаем гугенотам мы хребет!
  Крах антикоролевской их морали
  нагонит страх на все их города –
  начнут сдаваться сами.                – Впору да.
  С сюжетом далеко от пасторали

  устрою мушкетёрское им ралли
  ночное с фейерверком у пруда.
  Отлично! Нынче в полночь, до    утра     ли,
  но в крепость мы ворвёмся. Ерунда!

  Дуэль с их флотом – да, была трудна.
  С английским флотом кончено! Удрали
  остатки их эскадры навсегда,
  и Карла, и парламент свой сердя.

  Сейчас в бою, где было всё непросто
  до самого последнего ядра,
  сам  Бекингем  бы – флота их апостол –
  едва ль бы что сумел. Его  б  и  в      хвост     бил,

  и  в     гриву      я.   Всласть     дал бы по… ребру.
  Мы жгли их сильный флот! У них     хаОс     был!
  Мечтал я, что их      флагман      потоплю…
  …Нам, кстати, пригодиться мог     Атос     бы.

  А вы дичитесь. Это не к добру.
  Нельзя ли стать     помягче     к сентябрю?
Всю жизнь быть леди Клер вам     удалось     бы...
– Атоса рядом я не потерплю!

  Настаиваю вновь на этой просьбе!
– Вы, в пику всем симпатиям, теплу
  его     к вам, отчего, не разберу,
  шарахнулись, как при чуме иль оспе.

  Прогнать легко… и без его вины,
  коль чувству  отчужденья  вы верны.
– О страсти, будь он даже     безголос,     пел
  без     умолку     б Атос, когда б не вы.

– Красавицы – особы роковые –
  мужчин извечно     мучить      норовили.
  Любой  скажу я: Бога не гневи!
– Мужчины или     прячут     норов, или

  доводят всё до крайней хреновни.
  Таков Атос из роты де Тревиля.
– А сами обстоятельства  равны,
  чтоб вы в них нас и с нами же сравнили?

  На выпасе – тельцы, в загоне – львы.
  К примеру, бритты нынче таковы.
  Вон как мы их     загнали,     «лучших» в мире!
  На палубах горящих     бодро      выли…

– Атос меня преследовал, но вы
  враз, монсеньор, мой дух оздоровили.
– Увы, для Божьей церкви не новы
  разборки чувств интимной хреновни.

  Потворство им, коль чувства огневые,
  кому-то может стоить головы.
  Решать свои вопросы половые
  влюблённые ни к месту здоровы.
  Правы ли вы в отказе, не    правы     ли –
  без женщин были б войны каковы?
  К Атосу агрессивны вы, увы…
  Решив проблемы ваши «мировые»,

  я вспомнил заодно о де Тревиле.
  Мне в рейд он мог бы дать хотя бы взвод
  охраны, ведь в ночи пути кривые…
  Атос записку с просьбой отвезёт.

  Чтоб не сказали вы, что вас стравили,
  поедет он сейчас уже без вас
  отсюда к капитану де Тревилю.
  На этом и закончим этот фарс.

  Вы думали, сажать я стану в карцер
  всех пылких и влюблённых в вас мужчин?
  Сначала мы цепочкой умных акций
  в борьбу французской и английской наций

  вклад наших гугенотов… исключим.
  И лишь затем, пускай и без оваций,
  я –  за  любой амурный ваш почин.
  А нынче ни к     чему     дразнить мужчин.

– Не верю, что ушёл флот безвозвратно,
  своё лишь  уцелевшее  забрав.
– Британцев проучив с трудом, но знатно,
  внушил я им, что тут не до забав.

  Сраженья не проходят импозантно,
  но нынче мы – красавцы! Я не прав?
– В победу можно верить и азартно,
  но враг порою тоже верит жадно,

  что вспять своё возьмёт, всё наверстав
  и тоже проучив нас беспощадно.
– Упорству бриттов должное воздав,
   в прогнозах остаюсь я трезв и здрав.

   Британцы унести спешат свой     зад,     но
   от трёпки не опомнятся и завтра.
   И даже каждый      парус      их дыряв.
   Гостям не по      нутру      французский нрав.

   Их флот бежал! Последнего вслед залпа
   не видел, жаль, Рошфор – был     ранен     граф...
Как будто что-то вспомнила внезапно,
красотка побледнела вдруг стремглав

и взвыла, здравомыслие поправ,
вид ангельский утратив безвозвратно.
Не стало ль ключевым тут слово граф?
О чём-то прошептав сперва невнятно

(как если бы язык вдруг стал коряв),
она вскричала так, что шеф превратно
мог речь её понять.  Иль речь приватна?
– Немыслимый кошмар! Несчастный граф!

   О, дьявол, ты безжалостно лукав!
   Твой вклад в мою судьбу не    маловат,     но
   терзал ты так, чтоб было неповадно
   ослушаться     тебя! Мне волю дав,
   не дал мне ни в любви, ни в счастье фарта!
   О нет! Ну как забыть могла де Варда
    я, в памяти на час-два заплутав?! –
мадам страдала, в голос возроптав. –

   Впрямь стала леди Клер я с дымным ветром.
   Каким могла быть связана запретом?!
  Забыть де Варда! Память скрыла мгла.
  Я так им дорожу! И как смогла

  я     думать     перестать о нём при этом?!
  А граф меня любил и стал бы предан
   навеки мне, когда бы ни смола!
Не думая, что пищу даст для сплетен,
поскольку был предмет любви конкретен,
«Клер» причитала, словно бы моля.

Не будучи к мадам индифферентным,
истерику считал шеф делом вредным.
Да, паника подшефной не мала.
Прелату же расклад её неведом:
началом помешательства иль бредом
повеяло от дамы?                –  Где  смола?               
    Кому земля пуховым стала пледом? –
за женщиною следом шеф стал бледным. –
    О чём вы     говорите,     дочь моя?
    Причастны вы и в правду к графским бедам?
    Путь графа на сегодня мне неведом.
– Боюсь, мог обгореть он дочерна!

– Пусть даже не красней варёных раков,
   мёртв...  жив  ещё – исход тут одинаков…
   Ужасно! Граф де Вард – величина
   существенная     для меня! Однако,

   ничуть не исходя из Божьих знаков,
   не ведая подвоха – вот те на! –
   зря рвался он курировать козаков.
   В мир ратных дел навек заведена,

  душа в них, то открыта, то темна.
  Козачьи оселедцы, будто гривы,
   по ветру развиваются игриво.
   Натура их для славы рождена.

   Умы у них напористы, пытливы.
   И что им ларошельская стена,
   когда бы им побольше дисциплины,
   да выйти б сразу  с ними вместе нам!..

  Их метким пулям, саблям, кистеням
  дать только своевременно простор бы!
  Их ноги, что способны на рекорды,
  привычны и к земле, и к стременам.

  Козачий контингент у нас отборный.
  Кураж у них врождённый, непритворный
  и очень заразительный. Гип-гип!
  Но граф наш не козак, а лишь придворный,

  и в случае с де Вардом шлейф – тлетворный.
  Похоже, граф во что-то с ними влип?
  Ах, да. Простите.  Каламбур невольный.
  Но как?! Козаки разве не могли б
  спасти де Варда? Сами-то проворны
  по принципу, конечно, вольной воли:
  мол, собственная жизнь всегда родней,
  спасайся сам, кто может, не робей.

  Наверно граф пустился в охи-ахи,
  теряя шанс иль в немощи, иль страхе –
  ну так      спаси     беднягу иль добей,
  коль встал с тобой он под козачьи стяги,
  бок о бок сел с тобой на лошадей!
   Какой не уберёг его злодей?!
– Пожар! Не знаю хуже передряги!
   О, ваша светлость, дайте мне людей!
   Поеду я на поиски бедняги!
   А вдруг он жив, но от своих культей
    дошёл до боли непереносимой!
Страдалице, безжалостно упрям,
ответил шеф с сарказмом пополам,
ходами озабочен запасными: 
– Ага! И гугеноты ждут! Нас с ними

   с утра уже сдружил совместный план –
   у нас такое     часто     по утрам.
– Спасенье графа мы с повестки снимем?!
    Забьёмся по своим мы конурам?! –

не скрыла возмущения мадам.
Ей, оскорблённой юмором ослиным,
хлестать хотелось шефа по мордам. –
   Как вы не понимаете! Он там

   лежит и что же ждёт он, гроба кроме?!
   О, дайте мне людей!                – Допустим, дам.
   А что мы скажем асам обороны?
   Что сможем мы напеть еретикам?!
   Вот так вот и заявим немудрёно?
   Один ночной налётчик, граф короны,
   немного неудачливый в огне,
   но в войнах церкви парень одарённый,
   мол, оказался вдруг не на коне.
   Поведаем отнюдь не желторотым.
   Что! Так и объясним мы у     ворОт     им,
   мол, не прогулки ради, нагло прём?!
   Мол, раненного графа обиходим –
   со штурмом-то ночным у нас облом!

   Обычный человеческий, мол, фактор,
   а может быть,  фортуны  беспредел.
   Мол, слёг непревзойдённый инноватор
   по части штурмовых и дерзких дел,

  крутой герой последних трёх недель.
  Печёная земля – не инкубатор,
  сгоревший луг – не  лучшая  постель.
  Позвольте графа      вынести      отсель.

  Он – лучший друг козаков и куратор
  ночных, мол, и непрошеных гостей…
  Что нам от ларошельских ждать чертей?!
  Я знаю: каждый наш эвакуатор

  отказ получит в виде пули в лоб.
  На стенах кто заслушает наш трёп?
  В своём ожесточенье все греховны.
  Разжалобим кого же из     врагов     мы?

  Понадобятся, право же, кнуты,
  чтоб днём нам санитаров гнать под пули,
   неважно, четверых ли гнать, толпу ли…
– С ночною тьмой я сделалась на «ты»…

– Зачем же пред собою нам лукавить?
  Де Варда нет в живых     наверняка     ведь.
  При случае под сенью темноты
  рискнём за телом выбраться. Лады?

  Ан нет! Уж если вы, как кошка зрячи,
  для вас нет актуальнее задачи,
  чем в эту ночь побыть проводником
  для тех, кто с Ла-Рошелью незнаком.

  В ночь к ним нагрянем в гости и заначим
  для них побольше пороха тайком.
– Нельзя ли отказаться?                – Нет! Иначе
  назначу вас к тому ж подрывником!

  А вам ходить милей порожняком?
  Тогда и не напрашивайтесь сами
  в сапёры с недовольными глазами.
  Ищу     проводника     я. И на ком,

   по-вашему, резон остановиться?
   Естественно, мой выбор пал на вас.
   Не надо строить     буку,     чаровница!
   Пятьсот пистолей! Это лишь аванс...

         (продолжение в http://www.stihi.ru/2017/08/27/3069)